Чтение 2–й страницы книги ~В руках врага~

Вначале ей вообще показалось фантасмагорией: прозвучал дверной звонок, МакГиннес отворил дверь, и в прихожую ввалилась целая кошачья орава. Нимиц и Саманта приветствовали новоприбывших довольным урчанием; выглядели они радушными хозяевами, встречающими долгожданных гостей. Не принять подобных гостей - такое просто не могло прийти никому в голову, и потому вскоре все восемь котов и кошек расположились на старом столе в гостиной. Нимиц мысленно напомнил Хонор, что неплохо бы представиться, а МакГиннес поспешил на кухню за сельдереем, любимым лакомством древесных котов.

Гости отнеслись к знакомству с полной серьезностью, и хотя по обычаю не принято было присваивать коту имя до того, как он примет человека, Хонор пришлось отступить от традиции, чтобы хоть как-то ориентироваться в этой компании. Благодаря ее любви к военно-морской истории пятеро котов получили имена Нельсон, Того, Худ, Фаррагут и Хиппер, но вот с кошками оказалось сложнее. Хонор потребовалось несколько дней, чтобы подобрать имена, отражавшие их личность.

В конце концов ей помогла структура их маленькой социальной группы. Старшая из трех кошек получила имя Геры, ибо, совершенно очевидно, ее верховенство признавалось всеми шестилапыми, кроме разве что Нимица. Ближайшую советницу и помощницу главы этого небольшого клана Хонор окрестила Афиной, а самую агрессивную, тут же взявшуюся обучать котят охотничьему искусству, - Артемидой.

Поначалу Хонор испытывала неловкость оттого, что позволила себе "окрестить" гостей, но коты и кошки восприняли имена с добродушной благожелательностью. И принялись обустраиваться, всячески давая понять, что считают себя членами ее семьи - и намерены ими оставаться.

Пожалуй, Хонор знала о древесных котах больше подавляющего большинства своих соотечественников со Сфинкса, однако и до нее не сразу дошло, что вся эта компания намерена отправиться с нею и Нимицем на Грейсон. Что, впрочем, повергло в растерянность и администрацию Сфинкса.

Мало того что древесные коты представляли собой охраняемый биологический вид: Девятая поправка к Конституции Звездного Королевства объявляла их местной разумной расой и обеспечивала строжайшую охрану их права на природные угодья. В этом отношении законы Сфинкса и Мантикоры были очень строги, однако писались они людьми, а стало быть, не предусматривали всех возможных аспектов развития кошачьего сообщества и взаимоотношений последнего с человеческим. Приручение человека котом рассматривалось как аналог юридически оформленного брака, и уже сам тот факт, что Хонор не была принята Самантой, представлял собой нечто беспрецедентное: никто не слышал, чтобы с человеком поселилось сразу два кота. Но еще восемь! Никому и в голову не могло прийти, что целый взвод котов и кошек (не говоря уж о котятах) не только вознамерится связаться с одним человеком, но и последует за ним на другую планету.

Представители Лесного департамента заявились в поместье Харрингтонов с вполне серьезным намерением оградить популяцию от "злонамеренного использования", однако неожиданно для себя столкнулись с полным отсутствием у "спасаемых" желания "спасаться". Двое из лесных егерей прибыли вместе со своими котами и по их реакции заключили, что Нимиц, Саманта и их спутники совершают все свои поступки на основании свободного и осознанного выбора.

Однако едва успели отбыть растерянные, но смирившиеся с ситуацией экологи, им на смену явились сотрудники Адмиралтейства, потребовавшие, чтобы Хонор оставила ораву "диких" котов, кошек и котят на Сфинксе (что, к слову, она поначалу и намеревалась сделать). Разумеется, приказывать ей они не могли, но их полномочий как раз хватило на то, чтобы запретить Хонор перевозить какого-либо кота, кроме Нимица, на борту любого из кораблей Королевского Флота.

Увы, к большому огорчению лордов Адмиралтейства, Устав не предписывал флотским чинам пользоваться при передвижении к месту назначения исключительно военными кораблями. Признав, что ее шестилапые друзья имеют полное право самостоятельно определять место жительства, Хонор задумалась о способе транспортировки. Поначалу она подумывала заказать место на пассажирском лайнере, потом о чартере, а под конец ее главный финансовый советник Уиллард Нефстайлер посоветовал ей купить собственное судно. Учитывая, что даже маленький безоружный звездный корабль стоил не менее семидесяти миллионов долларов, эта идея могла показаться экзотической, однако, судя по бухгалтерским книгам Уилларда, в ее распоряжении имелось около полумиллиарда, а приобретая звездолет не в личную собственность, а как корпоративное имущество возглавляемой ею компании "Небесные купола Грейсона", она в силу статуса землевладельца оказалась бы освобожденной от лицензионных сборов. Более того, это приобретение позволило бы ей добиться списания части налогов, уплачивавшихся в Звездном Королевстве. Уиллард уверял, что как раз сейчас у картеля Гауптмана выставлено на продажу пусть не новое, но вполне пригодное к использованию судно, а растущая активность "Небесных куполов" в любом случае потребует частых путешествий менеджеров и агентов между Мантикорой и звездой Ельцина. Собственный корабль компании мог бы избавить компанию от зависимости от расписаний пассажирских рейсов и таким образом принести несомненную пользу. А со временем, возможно, и выгоду.

Так и вышло, что, к немалому собственному изумлению, Хонор вернулась на Грейсон на борту не крейсера или эсминца Королевского Флота, а в качестве пассажирки пятидесятитысячетонной космической яхты класса "Сокол", получившей имя "Пол Тэнкерсли". Вместе с ней на планету прибыли четырнадцать древесных котов, и лишь по прибытии она поняла, что в действительности натворила...

Хонор помогла Саманте и Нимицу основать первую колонию древесных котов за пределами Сфинкса. По какой-то причине ее пушистые друзья - и весь клан Нимица - решили, что расе шестилапых пришло время расселиться по Вселенной. Это не только представляло собой гигантский шаг в их взаимоотношениях с человечеством, но и свидетельствовало о том, что они, пожалуй, даже более разумны, нежели предполагала сама Хонор.

Она знала, что Нимиц имеет реальное представление о разрушительной силе человеческого оружия. Учитывая масштабы войны и возможность уничтожения родной планеты, коты вполне могли решить подстраховаться. Конечно, подобная дальновидность поражала воображение, однако Хонор давно подозревала, что коты сообразительнее большинства двуногих.

Обратившись с вопросом к Нимицу, Хонор получила хотя и расплывчатый - а как могло быть иначе при эмпатическом общении, - но достаточно внятный ответ.

Да, он и Саманта прекрасно осознают, какой планетарной катастрофой может обернуться ядерный или кинетический удар, а потому им (кому именно, клану, группе или отдельной особи - в этом Хонор разобраться не удалось) пришло в голову, что не стоит и дальше держать все яйца в одной корзине. Конечно, Хонор не могла быть уверена в этом точно, но догадывалась, что довольно скоро прирученные люди станут вывозить группы колонистов со Сфинкса на Мантикору и Грифон, еще две пригодные для жизни планеты двойной системы Мантикоры. Это не только подтверждало ее мысли о высоком интеллекте котов, но и наводило на размышления особого свойства. Никто из принятых котами людей никогда не усомнился бы в глубине, искренности и силе возникших между ними связей. Хонор знала - не думала, а знала совершенно точно! - что Нимиц любит ее так же сильно, как и она его. Однако в каждый конкретный момент времени связь с людьми позволяли себе лишь немногие коты - ничтожный процент популяции, - и Хонор начинало казаться, что они представляют собой нечто вроде передового отряда разведчиков.

Делился ли Нимиц со своими сородичами сведениями, которые получал, живя рядом со своим человеком? Возможно ли, что коты еще давным-давно решили, что за опасными, обладающими технологией чудовищной разрушительной силы пришельцами нужен постоянный присмотр? Хонор не спрашивала у Нимица, сообщал ли он своему клану то, что узнавал от нее, однако с течением времени все более убеждалась в том, что это именно так. Возражений это не вызывало: как могла она требовать, чтобы он пренебрегал интересами своего вида? Однако решение клана начать колонизацию других планет свидетельствовало о способности котов проводить куда более сложную и дальновидную политику, чем дерзнули бы предположить самые смелые и свободомыслящие специалисты. Собственно говоря, этим специалистам стоило подумать о радикальном пересмотре всех своих концепций. Особенно - об этом Хонор подумала с улыбкой - в свете того более чем любопытного факта, что семь из девяти последних мантикорских монархов были приручены котами во время государственных визитов на Сфинкс. Если ее последняя догадка не является ошибочной, коты имели довольно точное представление о социальной и политической структуре человеческого общества. Одно это могло повергнуть в изумление.

Однако сейчас главной заботой леди Хонор стали вопросы, непосредственно связанные с переселением. На худой конец, участие в перелете целого кошачьего клана обеспечивало отпрыскам Нимица и Саманты достаточное количество нянек, что, учитывая устрашающую энергию и любознательность котят, принесло людям существенное облегчение. Кроме того, потенциальные переселенцы выказывали гораздо большую готовность к тесным контактам и сотрудничеству с людьми, нежели большинство "диких" котов. Хонор пока не знала, как повели бы они себя, оказавшись в большой толпе, однако общество МакГиннеса и дюжины гвардейцев лена котов ничуть не смущало. Все восемь новоприбывших были официально представлены Нимицем и Самантой каждому из людей, причем этот ритуал сопровождался как рукопожатиями - в этом большинство последовало примеру Нимица, - так и принятыми у котов знаками уважения: кивками, а также движениями ушей и хвостов. С тем же спокойным достоинством коты проследовали на корабль. Хонор просила их не сновать по отсекам без сопровождения людей: взрослые коты восприняли эту просьбу вполне серьезно, и повторять ее не потребовалось.

Подобно Нимицу и Саманте они отчетливо осознавали, что при неумелом обращении элементы человеческой технологии могут оказаться смертельно опасными. Погибнуть по неосторожности никому из них не хотелось, а потому они соблюдали осторожность сами и тщательно присматривали за шаловливыми малышами.

И вот через тридцать минут бот космофлота Грейсона должен был доставить пассажиров "Тэнкерсли" на посадочную площадку лена Харрингтон. Когда Гера, изловив непоседу Ахиллеса, усадила его рядом с Самантой, Хонор вдруг задумалась о том, как отнесутся жители Грейсона к появлению на их планете древесных котов.

Грейсон, по сути мало чем отличавшийся от гигантской свалки токсичных отходов, всегда страдал от острейшей нехватки пригодной для жизни природной среды. Жизнеспособность обитаемых анклавов поддерживалась ценой титанических усилий, и на протяжении тысячелетия власти планеты осуществляли драконовский контроль над рождаемостью. Правда, за последние три стандартных века ситуация неуклонно улучшалась. Еще до вступления Грейсона в Мантикорский Альянс и получения доступа к прогрессивным технологиям грейсонцы сумели разместить на орбите заводы и фермы, позволившие заметно поднять уровень жизни. Подлинный прорыв наметился после того, как молодой инженер Адам Геррик явился на аудиенцию к землевладельцу Харрингтон и предложил создать на поверхности планеты плантации, защищенные от вредного воздействия атмосферы куполами из разработанных на Мантикоре сверхлегких и сверхпрочных материалов. Недостатком этого смелого и многообещающего плана являлось то, что его осуществление требовало инвестиций, выходивших за пределы экономических возможностей лена Харрингтон... но не личные возможности графини Харрингтон, имевшей значительные капиталы за пределами Грейсона. Очень скоро созданная ею компания "Небесные купола Грейсона" приступила к возведению защитных сводов над городами, селениями и плантациями.

Вложения оказались фантастически выгодными, и ее состояние возрастало чуть ли не в геометрической прогрессии. Впрочем, тому имелись и иные причины. Как объяснял Уиллард, управляющий ее финансовыми делами, достигнув определенной точки, работающий капитал начинает увеличиваться чуть ли не сам по себе, почти без вмешательства человека. Возглавив компанию, Хонор начала вникать в сложные механизмы финансового управления, хотя до профессионализма и проницательности столь опытного финансиста, как Нефстайлер, ей было далеко.

Впрочем, проект на Грейсоне был задуман в первую очередь не ради извлечения прибыли, а для расширения безопасного жизненного пространства. Что, в свою очередь, позволило бы смягчить традиционные ограничения рождаемости.

Но теперь выходило что она - то есть, конечно, клан Нимица - вознамерилась включить в эту жесткую систему новый вид. Хонор понимала: жители Грейсона не сразу поймут, что их новыми соседями стали разумные существа, однако она надеялась, что для этого им потребуется по крайней мере не больше времени, чем мантикорцам. Здесь, на Грейсоне, и она, и Нимиц постоянно находились в центре внимания, так что люди едва ли могли долго игнорировать факт наличия у котов интеллекта. В Звездном Королевстве дело обстояло иначе: за исключением жителей Сфинкса, многие вообще никогда не видели древесных котов. К тому же великолепная приспособленность котов к исконной среде обитания позволяла воспринимать их как "часть природы", не задумываясь о том, что они способны мыслить. Пожалуй, непредвзятым грейсонцам воспринять котов как иную разумную расу будет даже легче, чем довольствующимся тем, что они "знают", мантикорцам.

Имелся, однако, и иной аспект: та же свежесть восприятия и непредвзятость позволяли людям с Грейсона легче понять, что, по существу, на их планету осуществляется вторжение. Разумеется, не враждебное, но все же, если вдуматься, вторжение.

Одной из основных обязанностей Хонор как землевладельца было осуществление контроля над соотношением численности населения и ресурсов жизнеобеспечения. В мрачные годы освоения планеты именно землевладельцу надлежало решать, кто из его людей должен умереть, если возможности лена не позволяли прокормить всех. К великой радости Хонор, нынче ей таких решений принимать не требовалось, однако Грейсон по-прежнему был вынужден ограничивать рост человеческой популяции возможностями природной среды. Что, надо думать, привело бы в восторг самых фанатичных "зеленых" со Старой Земли докосмической эпохи.

Следовательно, можно счесть положительным тот факт, что популяция древесных котов возрастает гораздо медленнее, чем можно было предположить, исходя из свойственной этому виду репродуктивной модели. Саманта родила четырех котят - обычное число. Как правило, древесная кошка рожает не чаще чем раз в восемь-десять стандартных лет. Учитывая, что средняя продолжительность жизни особи составляет около двухсот лет, причем плодовитость сохраняется на протяжении примерно ста пятидесяти, одна-единственная пара за время своей жизни могла произвести на свет множество потомков - но в реальности все обстояло иначе. Во всяком случае, рост численности котов стал бы заметным нескоро, что опять же представлялось существенным, поскольку на Грейсоне обоим видам предстояло сосуществовать в гораздо более тесном контакте, чем на покрытом бескрайними лесами Сфинксе. Здесь котам поневоле предстояло приспосабливаться к жизни в тесных человеческих анклавах, и Хонор не могла не задуматься о том, как скажутся эти условия на темпах приручения.

Так или иначе, на основании всего известного ей о котах Хонор с уверенностью делала вывод о том, что эти существа сумеют вписаться в грейсонский социум, обрести в нем свою нишу и сделаться полноправными, высоко ценимыми членами здешнего общества. Сейчас ей предстояло приступить к юридическому оформлению первой колонии, и в этом вопросе она, учитывая то, как гордятся жители Харрингтона "своим" Нимицем, особых затруднений не предвидела.

"Скорее всего, - подумала она, скрывая улыбку, - если люди и выскажут недовольство, то лишь тем, что котов к ним прибыло слишком мало."

Бот приземлился аккуратно и мягко.

Встречавшие терпеливо дожидались за желтой заградительной линией, пока пилот пришвартовался и дезактивировал антигравитационную установку. Затем люк бесшумно открылся. В других обстоятельствах оркестр в тот же миг грянул бы "Гимн землевладельцев", однако леди Харрингтон строго приказала на сей раз обойтись без музыки. Церемониал таким образом изменился: первыми, едва у трапа зажегся разрешающий зеленый сигнал, ей навстречу двинулись Говард Клинкскейлс и Кэтрин Мэйхью, старшие по рангу из грейсонцев, за ними - представлявший Мантикору граф Белой Гавани, а следом - доверенная служанка Хонор Миранда Лафолле.

На плече леди Харрингтон, как и следовало ожидать, восседал древесный кот. Удивило (и обрадовало) Александера то, что она была в мундире не грейсонского космофлота, а Королевского Флота Мантикоры. С одобрением прищурив глаза, адмирал отметил: когда он видел ее в этой униформе последний раз, ворот украшала всего одна золотая планета, а на обшлагах отливали золотом четыре полоски капитана первого ранга. Теперь на воротнике добавилась парная планета, а четвертая полоса на обшлаге была широкой - знаки отличия коммодора. Не извещенный о том, что Адмиралтейство сподобилось-таки присвоить Хонор Харрингтон следующее звание, Белая Гавань пришел в восторг. Разумеется, она заслуживала гораздо большего, однако сам факт продвижения по службе представлял собой шаг в нужном направлении... а также свидетельство того, что политическая вендетта, затеянная против нее оппозицией, несколько поутихла.

Не укрылось от него и то, что к Звезде Грейсона, Кресту Мантикоры и медали "За отвагу" добавился Крест Саганами. Эта женщина собрала целый урожай наград, подумал он, и глаза его потемнели, ибо адмирал хорошо знал, как нелегко достаются эти ленты и кусочки металла. Он понимал, что она дорого заплатила за каждый из орденов, да и сейчас, наверное, продолжала платить ночами, полными кошмаров.

Настроение его изменилось, когда вперед выступила Кэтрин Мэйхью: граф поспешил скрыть улыбку, которая могла бы показаться невежливой. По меркам Мантикоры все грейсонцы выглядели невысокими, однако Кэтрин отличалась миниатюрностью, исключительной даже для здешней жительницы.

Старшая супруга Протектора Бенджамина - по существу, короля Грейсона - была ниже леди Харрингтон чуть ли не на пятьдесят сантиметров, а ее яркий, переливающийся наряд являл собой разительный контраст со строгостью черного с золотом мундира. Однако если эти женщины и выглядели рядом нелепо, неловкости они не ощущали, а их взаимная привязанность явно выходила за пределы отношений, предписываемых протоколом супруге главы государства и одному из самых могущественных его вассалов.

После Кэтрин леди Харрингтон приветствовал Клинкскейлс, и брови Александера взлетели вверх, поскольку она заключила этого старого динозавра в объятия. Такого рода фамильярность в отношениях между особами разного пола являлась для Грейсона почти неслыханной, да и Хонор, насколько помнил ее граф, не отличалась склонностью к публичному проявлению чувств. Однако приглядевшись к лицу старого регента, адмирал сообразил, что Клинкскейлс и сам ничего подобного не ожидал.

Как раз когда он дожевывал этот кусочек информации, из люка катера появился еще один древесный кот. Граф отметил было для себя, что это, должно быть, супруга спутника Хонор... Нимица или как там его... но тут коты двинулись наружу вереницей. Их оказалась целая банда, причем четверо несли барахтающихся котят. Ничего подобного он не ожидал: впрочем, судя по физиономиям остальных встречающих, этого не ожидал никто.

Графу Белой Гавани с трудом удалось не рассмеяться: Хонор Харрингтон неизменно удавалось перевернуть все вверх тормашками.

Кэтрин Мэйхью осеклась на полуслове, и Хонор криво усмехнулась. Конечно, она подумывала предупредить грейсонцев о гостях, однако это едва ли имело смысл. "Пол Тэнкерсли" - исключительно быстрое судно, оно принадлежало к классу "Звездных Соколов" и представляло собой гражданскую версию курьерского военного звездолета. Для перевозки грузов яхта подходила плохо, но при ее скорости любой почтовый корабль доставил бы на Грейсон депешу о прибытии котов лишь за день-два до самого этого прибытия. В конечном счете она решила объявить обо всем сама - и хотя по-прежнему находила это решение правильным, ощущала некоторую нервозность.

На площадке воцарилась тишина. Коты, спустившись по трапу, разместились за спиной Хонор в линию, рассевшись на четырех задних лапах. Передними те из них, кому не приходилось удерживать вырывающихся котят, разглаживали усы.

Грейсонцы вытаращили глаза.

- Говард, Кэтрин, - обратилась Хонор к Клинкскейлсу и Мэйхью, - позвольте представить вам новых жителей лена Харрингтон. Это, - она повернулась к сидевшим и стала указывать на каждого по отдельности, - Саманта, подруга Нимица, Гера, Нельсон, Фаррагут, Артемида, Хиппер, Того, Худ и Афина. Малышей зовут Ясон, Кассандра, Ахиллес и Андромеда.

Затем, повернувшись на сто восемьдесят градусов, она заговорила с котами:

- Это Говард Клинкскейлс, Кэтрин Мэйхью, Миранда Лафолле, граф Белой...

В это мгновение глаза Фаррагута встретились с глазами Миранды, и Хонор в изумлении осеклась. Кот лишь слегка повел головой, однако она через связь с Нимицем ощутила настоящий ментальный удар. Эхо беззвучной песни наполнило ее сознание, и тут Фаррагут, сидевший в двух метрах от Миранды, пружиной метнулся вперед.

Хонор услышала, как резко выдохнул Эндрю: ее телохранитель прекрасно знал, что способны натворить когти древесного кота. Он хотел выкрикнуть сестре предостережение, хотя оно все равно опоздало бы... да его и не требовалось.

Глаза Миранды - такие же ясные и серые, как у брата, - расширились в дивном, радостном изумлении. Руки, словно сами собой, протянулись вперед, и Фаррагут завершил свой прыжок в ее объятиях столь естественно, словно иначе и быть не могло. Она прижала кота к себе, а он, обняв ее за шею, нежно потерся щекой о щеку. Полуденный воздух наполнился ласковым урчанием.

- Ох! - сказала Хонор спустя мгновение, едва успев перевести дух. - Я вижу, что по крайней мере двоих из присутствующих знакомить уже незачем.

Миранда даже не подняла от Фаррагута глаз; Кэтрин Мэйхью прокашлялась.

- Это то самое, о чем я думаю? - спросила она, и Хонор кивнула.

- Так оно и есть. Только что вы стали свидетелями того, как сфинксианский древесный кот принял первого грейсонца... и лишь Господу ведомо, куда ударит следующая молния.

- Это и вправду совершенно случайный процесс, миледи? - спросил Клинкскейлс. Лишь выработанная годами привычка к железной самодисциплине не позволила нотке тоски в его голосе прозвучать явственнее.

- Это вовсе не хаотичный процесс, Говард, - ответила, пожав плечами, Хонор. - Другое дело, что до сих пор никому так и не удалось выяснить, какими критериями руководствуются коты. Я, исходя из собственных наблюдений, позволила бы себе предположить, что каждый из них использует свой, совершенно неповторимый набор ценностей и едва ли осознает намерение принять кого бы то ни было до момента встречи с "подходящим" человеком.

- Понятно, - пробормотал регент, не отводя взора от Миранды и Фаррагута. Потом он посмотрел на остальных котов и встряхнулся. - Ну что ж, миледи, добро пожаловать домой. Я искренне рад вас видеть. По целому ряду причин, наименее важной из которых, - он лукаво улыбнулся, - можно считать накопившиеся в кабинете за время вашего отсутствия горы неразобранных бумаг.

- Вы садист, Говард, - усмехнулась в ответ Хонор. - Но не надейтесь, что вам удастся прямо с катера злодейским образом затянуть меня в кабинет.

Глаза ее блеснули, и она повернулась к Белой Гавани.

- Мое почтение, милорд. Рада видеть вас снова.

- Взаимно, миледи.

Согласно Уставу коммодору Харрингтон надлежало приветствовать адмирала Белой Гавани по всей форме, но, с другой стороны, землевладелец Харрингтон, только что прибывшая в собственный лен, являлась здесь воплощением государственной власти, и первенство перед нею имел лишь сам Протектор Бенджамин. С изысканной любезностью Хонор сумела выразить адмиралу должное почтение, не уронив своего нынешнего достоинства. На графа это произвело сильное впечатление. Он отметил, что она прямо на глазах становилась не просто прекрасным боевым офицером, но и настоящей, сознающей свою власть и ответственность феодальной правительницей.

- Прошу прощения за всю эту суматоху, - непринужденно продолжила она. - Должна сообщить, что лорды Адмиралтейства поручили мне доставить вам последние инструкции и предписания. Вот только, - она обвела взглядом строй дожидавшихся ее должностных лиц и офицеров лена, - боюсь, что в ближайшие полчаса я не смогу уделить внимание этим депешам. Кроме того, мне хотелось бы поскорее устроить во Дворце Харрингтон Саманту, детишек и всю компанию. Смею ли я просить вас повременить с депешами и приказами до завершения моих самых срочных дел?

- Разумеется, миледи, - хмыкнул граф, пожав ей руку.

- Спасибо, милорд. Большое спасибо! - с искренним чувством ответила Хонор и повернулась к толпе подданных, собравшихся приветствовать ее возвращение домой.

Глава 2

Хэмиш Александер вошел в библиотеку Дворца Харрингтон с чуть ли не вороватым, с точки зрения постороннего наблюдателя, видом и, лишь оглядевшись по сторонам, позволил себе расслабиться. Убедившись, что в огромном помещении пусто, он расстегнул ворот парадного мундира, однако вздохнул с облегчением только после того, как миновал выложенный на паркетном полу огромный герб Харрингтонов. Из-за открытой двери вдогонку ему неслись звуки музыки, однако расстояние уже поглотило отдаленный гомон, и сейчас самым громким звуком был стук его каблуков.

Отстегнув старинную шпагу, являвшуюся обязательной принадлежностью парадной формы, граф положил ее поверх одного из библиотечных терминалов, устроился в кресле возле главного информационного коллектора и с удовольствием потянулся. Библиотека стала его любимым местом во Дворце Харрингтон. Если подборка книг отражала личные вкусы и пристрастия Хонор, то у них двоих было больше общего, чем казалось Хэмишу раньше. Впрочем, с ухмылкой подумал адмирал, помимо книг сюда манят уютная обстановка, удобная, со вкусом подобранная мебель и тишина. Особенно тишина.

Отведя спинку кресла назад и развалившись на сиденье, граф ухмыльнулся еще шире. Благодаря высокому происхождению его с юности приглашали на самые изысканные великосветские рауты и банкеты Звездного Королевства, из чего, однако, отнюдь не следовало, будто такое времяпрепровождение его увлекало. Правда, родители научили Хэмиша светскому притворству, и он, изображая, как ему нравятся званые вечера, порой доходил до того, что и впрямь находил некоторые из них вполне приятными, однако в большинстве случаев предпочел бы провести время с книгой или у старомодного экрана. Ну а торжественность сегодняшнего бала попросту обратила его в бегство.

Не то чтобы ему не нравились хозяева: грейсонцев граф уважал и даже восхищался их категорическим нежеланием признать саму возможность существования задачи, решение которой окажется непосильным для их доблести, изобретательности и отваги. На военных советах среди кадровых офицеров адмирал чувствовал себя наилучшим образом, да и с гражданскими чиновниками - во всяком случае по практическим вопросам - у него редко возникали сложности. Но вот от здешней "классической" музыки у графа сводило челюсти, а мероприятия такого уровня, как сегодняшнее, без нее никогда не обходились. Но гораздо хуже было то, что общество Грейсона находилось в стадии стремительных перемен во всем. Двух этих фактов вполне хватало, чтобы внушить графу еще более сильную неприязнь к здешним официальным мероприятиям, нежели к мантикорским, однако избежать участия в них не было ни малейшей возможности.

По меньшей мере на треть его миссия в системе звезды Ельцина являлась не военной, а дипломатической. Он был старшим братом второго по рангу министра в правительстве Звездного Королевства и в течение трех последних стандартных лет занимал в администрации герцога Кромарти должность Третьего Космос-лорда - хочешь не хочешь, приходится быть не только военным, но и политиком. Естественно, в число его обязанностей входило поддержание контактов с политической элитой Грейсона, а поскольку значительная часть политических контактов осуществлялась под видом светских мероприятий, то графу приходилось проводить значительную часть теоретически "свободного" времени на раутах и балах.

Даже если не принимать во внимание причудливость местных музыкальных вкусов, быстро меняющиеся нравы Грейсона не могли не утомлять уроженца Звездного Королевства, где сама идея неравенства мужчин и женщин воспринималась как горячечный бред. Сегодня вечером к общему ощущению дискомфорта добавилась озабоченность, вызванная полученными из дома распоряжениями.

Все обстояло бы проще, подумал он, отодвинув кресло подальше и положив ноги на консоль, рядом со шпагой, оставайся общество Грейсона в том состоянии, в каком оно пребывало на момент вступления в Альянс. В таком случае можно было бы счесть здешних жителей ордой закоснелых варваров - пусть во многих отношениях заслуживающих восхищения, но все же варваров - и, воспринимая их в этом качестве, вжиться в роль, почувствовать себя кем-то вроде актера в исторической голодраме. Подлинное понимание местных жителей успешно заменила бы соответствующая подборка ритуальных действий и слов.

Увы, в последнее время правящая элита Грейсона растеряла четкие социальные ориентиры и пребывала в такой же неуверенности, как и любой иноземец. Правда, эти люди стремились к обретению новых ценностей, и Александер не мог не восхищаться тем, как многого им удалось добиться за столь краткий срок, но тем не менее в обществе царила растерянность. Некоторые светские дамы негодовали по поводу попрания принципов, усвоенных ими с детства, даже больше, чем самые консервативные мужчины - по поводу утраты своих привилегий. Эти естественные союзники на каждом приеме сбивались в особые группы, само наличие которых порождало мрачную напряженность. С упорством обреченных они цеплялись за старину, что неизбежно приводило их к конфронтации с молодыми энтузиастами, сторонниками реформ и поборниками равенства полов.

Эти последние утомляли Александера куда больше, чем закоснелые ретрограды. Даже разделяя их систему ценностей, граф понимал, что устроенная Протектором Бенджамином Девятым "революция сверху" потрясла устои пусть и имевшего некоторые недостатки, но стабильного социума, за последние шесть или семь веков претерпевшего лишь незначительные изменения. У многих энтузиастов-новаторов создалось представление, будто в реформах важнее всего темпы. Они стремились отбросить все старое, не очень хорошо представляя себе, в каком направлении столь ревностно устремляются. Граф не сомневался, что большинству из них удастся преодолеть чрезмерный реформаторский пыл (в конце концов, перемены начались всего несколько лет назад), однако на данный момент иные из них видели едва ли не основную свою задачу в том, чтобы во время общественных мероприятий шокировать "ретроградов" демонстрацией новизны.

Ну и конечно же, конфликт между "старой гвардией" и поборниками прогресса подставлял Белую Гавань, как и других мантикорцев, буквально под перекрестный огонь. Реакционеры видели в иностранцах источник инфекции, поразившей все, что составляло ценность и смысл их жизни, а новаторы пребывали в уверенности, что мантикорцы должны быть во всем заодно с ними, хотя сами далеко не всегда и не во всем действовали заодно друг с другом. Лавировать между теми и другими, стараясь никого не задеть и не обидеть, было до крайности утомительно: по крайней мере графа Белой Гавани роль канатоходца раздражала.

Правда, он признавал, что лен Харрингтон отличается от прочих в лучшую сторону. С самого начала костяк местного населения составили наиболее динамичные и непредвзято настроенные подданные других ленов, ибо только такие люди и согласились бы переселиться со своими семьями мало того что в новое, только-только созданное поместье, но еще и под власть первой в истории Грейсона женщины-землевладельца. Более того, люди, собравшиеся на приеме, с которого он только что сбежал, представляли собой кадровый потенциал, позволявший их землевладельцу в полной мере проявить себя не только военным, но и поистине государственным деятелем. Понимала ли это Хонор, нет ли, но ее статус делал ее непререкаемым арбитром в области обычаев и этикета: подданные внимательно следили и за ее поведением, и за ее реакцией на социально значимые действия. Благодаря этому граф Белой Гавани чувствовал себя в Харрингтоне гораздо свободнее, нежели в других ленах, и даже на нынешний бал явился с удовольствием, ибо рад был поприветствовать Хонор дома. Сбежать его побудило не столько недовольство обществом, сколько накопившаяся усталость.

Кроме того, после ознакомления с доставленными ему леди Харрингтон приказами и донесениями ему было о чем поразмыслить. Граф с удовольствием узнал, что Восьмой флот оставляют за ним, но вот некоторые сообщения Разведуправления вызвали обеспокоенность: следовало как можно скорее поставить о них в известность адмирала Мэтьюса и его штаб. Таким образом, еще одной причиной для бегства с приема являлась необходимость обдумать полученную информацию и свести ее воедино. И вообще, признался себе граф, сформировать наконец окончательное мнение по некоторым вопросам. Проблема заключалась в том, что при всей серьезности донесений разведки о некоторых аспектах деятельности хевенитов адмирала куда больше встревожили проекты и планы Комиссии по развитию вооружения.

Мысль о необходимости проведения радикальной модернизации боевого оснащения кораблей, в то время как Звездное Королевство бьется за само свое существование, представлялась ему крайне сомнительной. В течение нескольких десятилетий, еще до развертывания активных боевых действий, он вел непрекращающуюся борьбу со сторонниками jeune ecole* [В переводе с французского - "молодая школа"], предлагавшими оснастить корабли новейшими системами вооружения до завершения испытаний их боевых качеств. Порой борьба идей выливалась в ядовитую перебранку. Граф сожалел, что разница во взглядах породила личную неприязнь среди представителей высшего командования, однако никогда не позволял угрызениям совести повлиять на принципиальность своей позиции. Представители jeune ecole носились с идеей опережающего технического прогресса как с писаной торбой: казалось, некоторые из них действительно верили, будто любая новая идея хороша просто в силу своей новизны. Ход войны, как показывал опыт адмирала, ни в чем их не убедил, а стало быть...

Плавный ход его мыслей прервал стук каблуков по паркету. Торопливо убрав ноги с консоли, адмирал вернул спинку кресла в вертикальное положение и быстро развернулся лицом к двери. Как человек светский он умел владеть собой, однако поняв, что хозяйка разоблачила его бегство, не мог совладать со смущением.

Она уже переступила порог и остановилась: высокая, стройная, облаченная в обманчиво простой бело-зеленый наряд, ставший на Грейсоне чем-то вроде ее цивильного мундира. За ее плечом застыл Эндрю Лафолле. Когда Александер встретил Хонор впервые, она коротко стригла свои густые волосы - а сейчас ей на спину падали каштановые волны. На груди ее сверкали золотом Ключ лена Харрингтон и Звезда Грейсона. В целом облик производил ошеломляющее впечатление.

Когда граф встал, чтобы приветствовать ее, Хонор улыбнулась изумлению, мелькнувшему на его лице, и, протянув руку, шагнула навстречу. Белая Гавань не подозревал, что служба безопасности Дворца Харрингтон следит за всеми его перемещениями, так что бегство гостя не было для хозяйки секретом.

В соответствии с грейсонским этикетом адмирал склонился перед Хонор, целуя ей руку, но, выпрямившись, слегка задержал ее ладонь в своей. Хэмиш был высок и широкоплеч, так что он и Хонор несколько мгновений смотрели друг другу в глаза. Она почувствовала, что Нимиц, привстав на ее плече, заинтересованно присматривается к графу.

- Я вижу, милорд, вы нашли для себя укромный уголок, - заметила Хонор.

- Укромный уголок, миледи?

- Назовем это так.

Хонор взглянула на Лафолле, и тот прочел в ее глазах молчаливый приказ. Оставлять землевладельца без охраны ему не хотелось, однако даже он не мог не признать, что здесь, в библиотеке собственного дворца, ее безопасности ничто не угрожает.

С легким поклоном телохранитель удалился. Когда дверь за ним затворилась, Хонор, шелестя юбками, прошла мимо Белой Гавани к главному терминалу и усадила Нимица на насест, укрепленный специально для него над консолью. Кот заурчал - то ли с укором, то ли со смехом - и шутливо ухватился за ее руку, делая вид, будто не хочет никуда перебираться. Привычная к этой игре, Хонор легко высвободилась, ласково погладила кота по голове и повернулась к графу.

- По правде сказать, милорд, я никогда не получала удовольствия от светских приемов и, присутствуя на них, чувствую себя не в своей тарелке, однако Мишель Хенке и адмирал Курвуазье научили меня притворяться, будто мне весело.

Она одарила его одной из своих, казавшихся кривыми из-за давнего повреждения лицевого нерва улыбок, и граф кивнул, словно услышанное было для него внове. Ныне покойный Рауль Курвуазье, бывший наставник Хонор, был ближайшим другом Александера и успел прожужжать ему все уши, рассказывая о достоинствах любимой ученицы.

- Так или иначе, - продолжила она, отступив на шаг и прислонившись бедром к терминалу, - я решила, что статус землевладельца по меньшей мере дает мне право обзавестись в собственном дворце укромным уголком. По этой причине персоналу приказано не запирать библиотеку во время официальных мероприятий: должна же я иметь возможность отдохнуть где-то от бесконечных дискуссий.

- Я этого не знал, миледи, - сказал граф Белой Гавани и потянулся к парадной шпаге, намереваясь удалиться.

- Но я вовсе не собираюсь изгонять вас, милорд, - сказала Хонор, заметив его движение. - Должна признаться, служба безопасности следила за тем, куда вы направляетесь, и не сумей вы найти дорогу сюда самостоятельно... Думаю, Мак деликатно направил бы вас в нужную сторону.

- Вот как?

Александер склонил голову набок, и Хонор вновь улыбнулась.

- Я была на заседании Комиссии по вооружению, - продолжила она. - Адмирал Капарелли дал мне понять, что некоторые его рекомендации наверняка вызовут у вас... э-э... озабоченность. По этой причине он проинструктировал меня, чтобы я как можно полнее проинформировала вас о намерениях Комиссии. Полагаю, что в ближайшие дни вы намереваетесь обсудить эти проблемы с адмиралом Мэтьюсом и его штабом, а поскольку мы с вами оба не любители светской суеты, мне хотелось дать вам возможность задать мне все необходимые вопросы в приватной обстановке. Думаю, сейчас мы можем побеседовать без помех.

- Понятно, - пробормотал Белая Гавань, потирая подбородок. На него в очередной раз произвели впечатление и ее уверенность, и то, как основательно освоилась она с новой социальной ролью. Может быть, ему и не стоило вспоминать об этом, однако он помнил эту женщину мужественным и способным, однако ограниченным рамками профессии офицером. В ту пору, когда он впервые встретил ее на Ельцине, она не испытывала к политике - и уж во всяком случае к политикам - никаких чувств, кроме презрения.

Сейчас он видел в этой женщине полностью преодолевшего былое политическое невежество государственного деятеля, и такое преображение не могло не поражать. Отчасти, решил для себя адмирал, он удивлялся потому, что принадлежал к первому поколению мантикорцев, подвергшихся пролонгу - терапии продления жизни. Вырасти и сформироваться ему довелось среди людей, продолжительность жизни которых составляла чуть более стандартного столетия, и он впитал представление об этом возрасте как о глубочайшей старости. В его девяносто два года столь молодая женщина, как Хонор Харрингтон, казалась ему чуть ли не ребенком, а то, что она прошла пролонг по методикам уже третьего поколения, замедляющим процесс старения, лишь усугубляло это эмоциональное впечатление. У него, по крайней мере, имелись проблески седины и то, что он предпочитал именовать не морщинками, а "линиями характера". Леди Харрингтон выглядела лет на девятнадцать-двадцать.

Однако, напомнил себе адмирал, она отнюдь не ребенок. На самом деле ей пятьдесят два года, и мало кто может сравниться с ней силой характера. Ну а то, что эта женщина была всегда готова принять выпавшую на ее долю ответственность, даже если нимало к этой ответственности не стремилась, помогло ей органично врасти в роль землевладельца. Не совладай Хонор с этим бременем, она не была бы собой.

Черт побери, ему давно пора перестать думать о ней как о блестящем, талантливом, способном, но всего лишь младшем офицере - и увидеть в этой женщине равную себе. Адмирала леди Харрингтон.

Эти мысли промелькнули в его голове стремительным вихрем.

- Я понимаю, - повторил адмирал и снова сел в кресло, с которого только что встал.

Ответив ему улыбкой, Хонор развернула другое кресло, уселась лицом к лицу с гостем и легким жестом предложила ему начать беседу.

- Вообще-то, - сказал Белая Гавань после недолгого молчания, - некоторые донесения разведки внушают мне даже большие опасения, нежели активность наших славных оружейников. Адмирал держал меня в курсе основных событий, однако привезенные вами аналитические разработки и более подробны, и, увы, более пессимистичны, чем все прежние. К тому же они содержат массу новых сведений, и я не уверен, надежны ли они. Имелась ли у вас возможность, перед тем как вы покинули Звездное Королевство, обсудить эту информацию в Разведуправлении?

- В позапрошлом месяце мне довелось потолковать с адмиралом Гивенс, - ответила Хонор. - Разумеется, мы не касались аспектов сбора информации: все эти сведения засекречены и предоставляются лишь имеющим особый допуск. У меня его нет, однако Комиссии по развитию вооружения для выработки рекомендаций требовалась как можно более полная картина текущих событий. Из беседы с адмиралом Гивенс я вынесла впечатление, что она уверена в надежности своих источников, а учитывая, как работала разведка с начала боевых действий...

Хонор пожала плечами, зная, что Александер понял недосказанное. Начало активных боевых действий оказалось для Разведуправления по меньшей мере неожиданностью, ну а уж такие события, как убийство Гарриса и создание Комитета общественного спасения, не предусматривались никакими аналитическими прогнозами. Однако, несмотря на эти просчеты, разведчики поработали совсем неплохо, проанализировав возможности и вероятные намерения хевенитов.

- Кроме того, - после недолгого молчания продолжила Хонор, тщательно подбирая слова, - у меня сложилось впечатление, что изрядное количество свежей информации поступает из новых агентурных источников.

На сей раз она смотрела графу в глаза, пока тот не кивнул снова.

- Слова "агентурный источник" являлись не более чем вежливым эвфемизмом, заменявшим понятие "шпион". Однако даже самые изощренные технические средства сбора информации, при всем их кажущемся совершенстве, не могли заменить пары острых глаз и чутких ушей, оказавшихся в нужное время в нужном месте. Правда, при этом сохранялись старинные проблемы: во-первых, надежности названных "источников", а во-вторых, переправки их сообщений через межзвездное пространство. Над проблемой передачи данных разведывательные службы бились с тех самых пор, как парус Варшавской превратил гиперпространственное путешествие из фантастической мечты в реальность.

- В частности, - продолжила Хонор, - хотя адмирал и не сказала мне об этом прямо, я склонна предположить, что некоторые сведения поступают к нам прямиком из посольства Народной Республики на Старой Земле.

При этих словах брови Хэмиша поднялись, но уже в следующий миг он задумчиво поджал губы, сообразив, что это не столь уж невероятно. Рон Бергрен, министр иностранных дел прежнего правительства Народной Республики, оказался единственным членом кабинета Сидни Гарриса, уцелевшим после военного переворота и почти поголовного истребления Законодателей. Спасло его лишь то, что в момент смены власти он находился на Старой Земле с официальным визитом, целью которого была попытка доказать властям Солнечной Лиги, что война с Мантикорой развязана вовсе не Народной Республикой и не по ее вине - хотя со стороны и могло создаться такое впечатление. Узнав о перевороте, он тут же объявил себя ярым сторонником Комитета общественного спасения... однако нашел при этом ряд веских причин не возвращаться в Народную Республику. Сопровождавшие его в поездке жена и трое детей тоже остались на Земле. Решение это представлялось на редкость разумным, учитывая тот факт, что более девяноста процентов членов известных семей Законодателей были или казнены, или брошены в тюрьмы по приговорам Народных судов. Помогло ему и то, что Старую Землю отделяло от системы Хевена более восьмисот световых лет.

Мантикорский Центральный Узел туннельной Сети по вполне понятным причинам был закрыт для кораблей Народного Флота, и правительство Кромарти одержало нешуточную дипломатическую победу, добившись спустя семь лет присоединения к Альянсу Эревонской республики. Эревон представлял собой государство, умещавшееся в рамках одной звездной системы, но, как и Мантикора, оно было гораздо богаче, чем следовало ожидать от моносистемной державы: вышло так, что под контролем Эревона оказался второй и последний терминал туннельной Сети, соединявший владения Лиги и окрестности столицы хевенитов. В прошлом Мантикора и Эревон конкурировали в экономической сфере, однако оба государства осознали угрозу, которую представлял для них Хевен. Вступление Эревона в Альянс закрыло для хевенитов и Эревонскую туннельную Сеть.

В результате даже курьерским кораблям Народного Флота, летавшим в гиперпространстве у верхней грани тета-полосы, для достижения Старой Земли требовалось более шести месяцев, тогда как гонец с Мантикоры мог добраться до родины человечества всего за неделю.

Для Мантикоры дипломатические преимущества были очевидны, однако и лично для себя Рон Бергрен выиграл ничуть не меньше. Он находился на Старой Земле, вне пределов досягаемости Комитета, а опыт и связи Рона не оставили новым хозяевам Республики лучшего выбора, чем использовать его в качестве дипломата. Он изображал ревностное служение (в конце концов, дома у него оставались родственники), однако при попытке отзыва наверняка попросил бы у Лиги политического убежища.

В результате Комитет даже сохранил за ним его пост, и юридически Рон продолжал числиться министром иностранных дел Народной Республики, хотя на деле исполнял обязанности посла Комитета при Лиге и на Старой Земле. Конечно, можно было предположить, что этот человек и впрямь проникся идеями Комитета, либо же слишком осторожен, чтобы изменять новым хозяевам, однако, отправляясь в официальный вояж, государственный секретарь, естественно, прихватил с собой штат сотрудников. Все эти дипломаты были, так или иначе, связаны с прежним режимом, и вероятность того, что один из них - движимый корыстью, местью или верностью прежним идеалам - согласится стать агентом Мантикоры, была велика. А учитывая монополию на гиперпространственные туннели, разведка Звездного Королевства могла получать донесения о любых дипломатических действиях, предпринимаемых Хевеном по отношению к Лиге, на полгода раньше, чем в Хевене получали от Лиги тот или иной ответ.

- В любом случае, - продолжила Хонор, дав графу несколько минут, чтобы обдумать услышанное, - сам характер полученных данных свидетельствует о том, что по меньшей мере один из основных разведисточников находится на Старой Земле. Взять хотя бы сведения о попытках хевенитов обойти техническое эмбарго.

- Я это отметил, - угрюмо пробормотал Хэмиш, и на сей раз Хонор ответила ему кивком.

Довоенное эмбарго, введенное Солнечной Лигой на поставку военных технологий враждующим сторонам, было на руку Мантикоре, опережавшей Народную Республику в области военной науки. Именно военно-техническое превосходство и позволило Королевскому Флоту добиться столь заметных успехов.

Однако граф Белой Гавани помнил, что иные из планет Лиги уже начинали возмущаться этим эмбарго, добиться которого Звездному Королевству удалось лишь путем экономического давления, главными элементами которого были огромный торговый флот и контроль над Мантикорским Узлом. А Лига при всех своих гигантских размерах и мощи представляла собой аморфное политическое образование. Она именовалось Солнечной, однако Солнечная система - а точнее, Старая Земля - являлась в ней лишь первой среди равных, поскольку каждому входившему в этот союз миру отводилось одно место в Исполнительном совете... и каждый делегат Совета обладал правом вето. Согласно давней традиции, по вопросам внутренней политики это право использовалось очень редко. Тому имелось две причины. Во-первых, министры Лиги, сознававшие, что их идеи могут быть отвергнуты всего лишь одним голосом, вынуждены были воздерживаться от политического радикализма, что на протяжении веков способствовало формированию устойчивого центристского курса, наиболее способствовавшего широкому консенсусу. Во-вторых, любой делегат Совета, необдуманно воспользовавшийся своим правом, вскоре убеждался в том, что его коллеги способны многократно отплатить ему тем же. Но если во внутриполитической сфере такая система действительно срабатывала, обеспечивая стабильность и разумность, то в военной и внешнеполитической областях дело обстояло несколько иначе. Добиться консенсуса в дипломатических вопросах было сложнее, что отчасти объяснялось чудовищными размерами и мощью Лиги. Даже созданный немыслимым напряжением всех сил Хевена Народный Флот численно уступал Военно-Космическому Флоту Лиги более чем в четыре раза, а ее промышленный потенциал был, скорее всего, равен потенциалу всего остального человечества. В результате никто из делегатов Лиги не верил в возможность существования серьезной внешней угрозы, а подобная чрезмерная самоуверенность могла обернуться бедой, когда речь шла о проведении гармоничной внешней политики. Последняя не отражалась напрямую на уровне жизни граждан, а потому каждый из делегатов Совета считал, что по любому международному вопросу он вправе высказываться и действовать исходя из собственного понимания ситуации... или попросту оставлять этот вопрос без внимания. Вполне естественно, что делегаты Совета, предпочитавшие договариваться с коллегами по всем проблемам внутренней жизни, позволяли себе использовать право вето, когда дело касалось "потворства опасным иностранным авантюрам".

По этой причине правительству Кромарти было не так-то просто добиться принятия эмбарго: по существу, ему пришлось прибегнуть к экономическому шантажу, пригрозив закрыть для судов Лиги Мантикорский Узел и обложить перемещающиеся по туннелям Звездного Королевства грузы дополнительными пошлинами. Герцог прекрасно понимал, что тактика выкручивания рук неизбежно вызовет возмущение, но другого выхода попросту не видел.

Эти методы сработали... но привели к большему возмущению, чем предполагалось. Многие лидеры Лиги восприняли жесткий нажим как личное оскорбление, и их негативное отношение к эмбарго усиливалось по мере того, как Народная Республика предлагала за военные технологии все большие и большие деньги. А успехи Звездного Королевства побуждали не слишком процветающую в финансовом отношении, но остро нуждающуюся в современном вооружении Республику Хевен не скупиться на самые выгодные предложения. То, что торговцам оружием приходилось отклонять их, воспринималось ими как оскорбление еще худшее, чем дипломатический нажим. Разведка сообщала, некоторые планеты Лиги опасно близки к тому, чтобы отказаться от эмбарго.

Это не сулило Мантикоре ничего хорошего. К тому же, согласно сообщениям источника в Военно-Космическом Флоте Лиги, флотские инженеры усиленно работали над созданием собственной версии сверхсветовой коммуникационной системы, наличие которой являлось одним из наиболее ценных преимуществ Королевского Флота. На данный момент успехи разработчиков Лиги оставляли желать лучшего, однако они определенно двигались в нужном направлении, а некоторые фундаментальные признаки позволяли предположить, что кто-то делится с ними информацией. Нельзя было исключить и предательства внутри Альянса, однако куда большей представлялась вероятность того, что хевениты, видевшие систему в бою, не раз фиксировавшие параметры ее работы своими датчиками и даже располагавшие отдельными, порой почти неповрежденными элементами, снятыми с захваченных кораблей, могли передать эти сведения и детали техникам Лиги для ознакомления. Таким образом, возникала реальная угроза того, что, разработав на базе полученной информации собственную систему, Лига по принципу "услуга за услугу" поделится ею с Республикой.

- Мы получили подтверждение отдельных фактов передачи технологии и из других источников, - тихо сказала собеседнику Хонор. - Системы самонаведения ракет хевов серьезно улучшились, причем за весьма короткое время. Если в начале войны наше преимущество оценивалось в тридцать, а то и сорок процентов, то теперь оно снизилось до десяти. К счастью, наши системы радиоэлектронного подавления тоже совершенствуются достаточно быстро, и с учетом этого общее повышение коэффициента эффективности их ракет составило "всего" двенадцать процентов, однако и этого достаточно для беспокойства. К тому же, - тут ее глаза помрачнели, - мы получили неподтвержденные данные о том, что они начали производство собственных ракетных подвесок.

- Что? - резко переспросил Белая Гавань. - В аналитической справке Разведуправления об этом не упоминается.

- Я же сказала, данные считаются неподтвержденными... главным образом потому, что корабли, которые могли бы встретиться с этими комплексами в действии и подтвердить их наличие, не вернулись... - Хонор помолчала. - Комиссия по развитию вооружения убеждена в достоверности этих сведений, прежде всего потому, что они прекрасно согласуются с другими данными по усовершенствованию военных технологий Народного Флота. А вот разведчики по-прежнему считают, что до получения четких доказательств наличие у Республики таких комплексов следует считать лишь предположительным.

- Предположительным! - хрипло фыркнул Белая Гавань. - Здорово поможет это предположение, когда какой-нибудь бедолага-коммандер, не ожидая беды, нарвется на эти трижды долбаные подвески...

Неожиданно адмирал осекся и прокашлялся.

- Я хотел сказать, неожиданная встреча наших кораблей с оснащенным таким вооружением врагом может закончиться печально. И мне трудно поверить, что Пат Гивенс может проявлять такую беспечность в отношении подобной угрозы.

- Я вас поняла, милорд, - подавив улыбку, сказала Хонор, несколько удивленная тем, как смутили адмирала его собственные резкие слова. Неужто пребывание на Грейсоне оказывает на мантикорцев такое влияние, что они начинают видеть в своих товарищах по оружию еще и дам? А если да, то так ли уж это плохо?

Она слегка подалась к нему и снова заговорила серьезно:

- Что же касается адмирала Гивенс, то мне трудно судить о том, почему она не включила эти сведения в официальную справку. Однако позволю себе высказать предположение - сугубо личное предположение. У меня сложилось впечатление, что она, зная, что в стратегии и дипломатии сведуща куда больше, чем в технике, по вопросам инженерным предпочитает высказываться осторожно. Может, я и не права, - добавила Хонор, виновато пожав плечами, - но мне так показалось.

О том, что ее "догадка" основывалась главным образом на сканировании эмоций Гивенс Нимицем, Хонор предпочла умолчать.

- Возможно, так оно и есть, - сказал Александер. В действительности он не сомневался в правдивости этого умозаключения, послужившего для него еще одним доказательством ума и зрелости мышления Харрингтон.

- В любом случае, - продолжила Хонор, - разрабатывают они конкретные системы или нет, в целом уровень их технической оснащенности неуклонно повышается. К счастью, пока наши разработки превосходят лучшие достижения не только Народной Республики, но и Лиги, однако разрыв все меньше и меньше. Чтобы удержаться впереди, нам надо гораздо энергичнее внедрять новые разработки. Это может помочь, поскольку даже в случае снятия эмбарго обмен информацией и грузами между Хевеном и Лигой не может быть быстрым. В Комиссии по развитию вооружения надеются именно на это. В Комиссии по кораблестроению мы немало дискутировали о возможности наращивания мощи систем РЭБ* [радиоэлектронной борьбы] без ущерба для систем вооружения, однако, похоже, наши возможности в этом отношении почти исчерпаны. Что является главной причиной, по которой за последний стандартный год оружейники начали усиленно продвигать проект "Призрачный Всадник".

Она внимательно посмотрела на графа, и тот понимающе кивнул. Кодовое название "Призрачный Всадник" было присвоено проекту, обещавшему в случае реализации совершить едва ли не переворот в области электронной военной техники. Суть этого проекта заключалась в создании множества беспилотных платформ, способных отстреливаться от корабля и самостоятельно вести противодействие противнику. Их электронная начинка была гораздо проще, чем у бортовых систем, да и мощность ниже, однако боевое оснащение корабля в каждый момент времени могло работать только в одном режиме, тогда как беспилотные платформы снимали это ограничение.

- В Комиссии я видела несколько внушающих оптимизм донесений о "Призрачном Всаднике", - сказала Хонор после непродолжительного молчания, - однако по большей части это касается долговременных планов. В стадии экспериментального производства находятся только новые имитаторы и маскируемые подвески. Есть и другие интересные идеи, однако прежде чем они будут доработаны, пройдет немало времени. В конечном счете реализация этого проекта заметно расширит наши возможности, однако пока хевениты нас, хоть и медленно, но догоняют.

- И они наращивают темпы строительства, - пробормотал Александер.

- Да, милорд, - кивнула Хонор. - Общее количество вводящихся в строй кораблей не растет лишь потому, что мы отбили у них несколько верфей. Причем состояние захваченных заводов показывает, что производительность труда на них заметно выросла. Отчасти это может быть связано с незаконной передачей технологий, однако, по моему мнению, главная причина коренится в улучшении кадрового состава и качества управления. Когда они начали силой загонять долистов на верфи, темпы строительства резко снизились, но в последний год наблюдается обратная тенденция. Я согласна с аналитиками разведки в том, что изначально неквалифицированные кадры приобретают знания и опыт, а поддержка военных усилий правительства населением делает труд мотивированным. Без импорта технологии, позволяющего произвести переоснащение, ограниченность производственных мощностей не позволит им в обозримый период догнать нас по темпам строительства, однако разрыв будет сокращаться.

- Стало быть, адмирал Гивенс считает, что Пьер и его банда пользуются "поддержкой населения"? - спросил Александер, склонив голову набок. - И события на Новом Париже не изменили ее точку зрения?

- Нет, милорд. Сообщения о том, что там произошло, довольно сумбурны, однако и Разведка Флота, и Особая разведывательная служба сходятся на том, что это лишь укрепило позиции Комитета общественного спасения. Не думаю, что нам стоит оспаривать их совместное заключение.

Несмотря на серьезность темы, Хонор усмехнулась, и Хэмиш ухмыльнулся в ответ. Разведуправление КФМ и Особая разведывательная служба представляли собой традиционно соперничавшие организации. Как правило, Разведка Флота более успешно действовала в сугубо военной области, тогда как ОРС проявляла большую компетентность в сфере политики и экономики. Там, где зоны приложения их усилий пересекались, каждая спецслужба упорно отстаивала свою точку зрения, и согласие между ними по какому-либо вопросу считалось делом почти неслыханным.

Но тут адмирал вспомнил тему разговора, и его улыбка истаяла.

- Спорить с ними, пожалуй, и впрямь не стоит, - сказал он, - но мне любопытно было бы знать, совпадают ли их суждения с моими. Они поделились с вами конкретными сведениями?

- В известных пределах, - ответила Хонор. - Так или иначе, я согласна с ними в признании важности того факта, что главное столкновение произошло именно на Новом Париже, а не на других планетах системы Хевен или в других системах Республики. Более того, не считая сведений о беспорядках в Мальгаше и системе Ланнеса, мы вообще не имеем данных об открытом сопротивлении центральному правительству. Из этого не следует, что такого сопротивления не было вовсе, однако, если оно и имело место, то не в таких масштабах, чтобы их сокрытие оказалось непосильным для Комитета по открытой информации. Выходит, тот, кто контролирует столицу, контролирует и провинции.

Хонор умолкла, приподняла бровь и продолжила лишь после того, как Александер кивнул.

- Вторым важным моментом является полный провал мятежа, кто бы за ним ни стоял. Конечно, милорд, расправа была ужасной. Согласно некоторым донесениям, они использовали против уличной толпы кассетные бомбы и, вероятно, уничтожили несколько миллионов человек. Вы должны признать, что эта бойня лишила Уравнителей большей части их ресурсов, как людских, так и психологических. Их оставшиеся в живых сторонники не раз подумают, прежде чем повторить подобную попытку. И наконец, вся информация в совокупности наводит на мысль о том, что остановил Уравнителей Народный Флот. Комитет по открытой информации уверяет, будто это сделали Бюро государственной безопасности, полиция общественного порядка и гвардия председателя при поддержке Флота, однако наши источники указывают на противоположное. Конечно, все перечисленные службы не сидели сложа руки, вот только их действия трудно назвать эффективными. Разведка Флота предполагает, что кто-то из Комитета в критический момент сумел договориться с военными, хотя подтвердить это пока не удалось. Но, так или иначе, именно кинетические удары боевых кораблей и десант морской пехоты по приказу адмирала МакКвин, решили исход. Что свидетельствует о более широкой поддержке Комитета Флотом, нежели мы предполагали ранее. Ну а тот факт, что теперь МакКвин предложено место в Комитете, сделает эту поддержку еще сильнее.

- Итак, - сказал Белая Гавань, когда Хонор сделала паузу, - провинции Республики покорны центру, сопротивление гражданского населения столицы подавлено, а военные полностью поддержали правительство. Так?

- Примерно так, хотя к этому можно кое-что добавить. Мне кажется, что речь может идти не о всем гражданском населении столицы, а лишь о его части, пусть и заметной. И я подозреваю, что после всей этой заварухи, со всеми ее прямыми и побочными потерями, основная масса долистов станет рассматривать Комитет в качестве гаранта стабильности, который не допустит повторения подобной катастрофы в будущем. А это несколько выходит за рамки представления о народе, приведенном к повиновению лишь железным кулаком насилия.

Александер хмыкнул, оперся локтями о подлокотники, сцепил перед собой пальцы и задумался. Но и задумавшись, не смог обнаружить изъяна в ее суждениях. Вкупе с прочими аналитическими материалами не оставалось сомнений в том, что положение в Народной Республике стабилизируется, а это позволяет наращивать производственные темпы. Строительство супердредноутов хевениты ускорили почти вдвое, и, несмотря на внутренние и внешние затруднения...

- Как бы то ни было, - медленно произнес адмирал, - мы утрачиваем свое превосходство. Не только по численности кораблей, но и по качеству оснащения. А этого, миледи, - он тяжело вздохнул и покачал головой, - мы позволить себе не можем.

- Знаю, - тихо отозвалась она, когда граф посмотрел ей в глаза.

- По этой причине, - добавил он, - последние рекомендации оружейников вызывают у меня еще большую озабоченность.

- Озабоченность, милорд?