Чтение 2–й страницы книги ~Огромное окно~

- Урм! - выкрикнула Солнышко, выражая свое согласие.

- Нет, нет, Солнышко, - остановила ее Тетя Жозефина. - Это грамматически неверно. Ты хочешь сказать: "Я тоже кончила есть суп".

- Урм! - настаивала Солнышко.

- Боже правый, тебе необходимы уроки грамматики, - ужаснулась Тетя Жозефина. - Тем более надо пойти в библиотеку.

Оставив тарелки с несведенным супом, Бодлеры последовали за Тетей Жозефиной по коридору, стараясь по дороге не дотрагиваться до круглых дверных ручек. В самом конце коридора Тетя Жозефина остановилась и открыла дверь, самую обыкновенную на вид, но, войдя внутрь, дети увидели комнату, которую уж никак не назовешь обыкновенной.

Она была не квадратной или прямоугольной, как бывает обычно, а огромным овалом. Одна стена была занята книгами - ряды и ряды книг, и все до единой про грамматику. Тут имелась энциклопедия существительных, ее тома были расставлены на простых деревянных полках, изогнутых по форме стены. Очень толстые книги по истории глаголов выстроились на металлических полках, начищенных до блеска. В застекленных шкафах виднелись учебники по прилагательным, как будто выставленные на продажу в магазине, а не поставленные у себя в доме. Посреди комнаты имелось несколько уютных кресел со стоявшими перед ними скамеечками для ног.

Но по-настоящему внимание детей привлекла другая часть овала, в дальнем конце комнаты: от пола до потолка она представляла собой одно огромное искривленное окно, а за ним открывался потрясающий вид на озеро Лакримозе. Когда дети подошли вплотную к стеклу, им показалось, будто они летят высоко над темным озером, а не просто стоят и смотрят на него сверху из дома.

- Только отсюда я еще смею смотреть на озеро, - тихим голосом произнесла Тетя Жозефина. - Издали. Если я подойду к озеру ближе, мне сразу вспоминается последний пикник, проведенный с моим любимым Айком на берегу. Я предупреждала, чтобы он выждал час после еды и только тогда шел купаться, но он прождал всего сорок пять минут. Думал, что этого достаточно.

- У него начались судороги? - спросил Клаус.- Считается, что, если не прошло часу после еды, плыть опасно.

- Это одна причина. Но в озере Лакримозе кроется и другая. Если не прошло часа после еды, ее запах, исходящий от человека, почуют озерные пиявки и нападут.

- Пиявки? - повторила Вайолет.

- Пиявки. Они немного похожи на червей, - объявил Клаус. - У них нет глаз, и они живут в глубине водоемов, а питаются кровью, присасываясь к телу человека.

Вайолет содрогнулась:

- Какой кошмар!

- Сву-у! - взвизгнула Солнышко. Возможно, это означало что-то вроде: "Чего же ради купаться в озере, полном пиявок?"

- Озерные пиявки,- продолжала свой рассказ Тетя Жозефина, - совсем не похожи на обыкновенных. У них по шесть рядов очень острых зубов и очень острый нос, который издалека чует любую самую малюсенькую частичку пищи. Обычно они безвредны и охотятся только на мелкую рыбешку. Но стоит им почуять пищу на человеке, как они собираются вокруг него стаями, плотно окружают его и... и... - Слезы показались у Тети Жозефины на глазах и, достав бледно-розовый платочек, она стала вытирать их. - Простите, дети. Грамматически неправильно заканчивать фразу словом "и", но я так расстраиваюсь, когда думаю об Айке, что не могу говорить о его смерти спокойно.

- Это наша вина, мы затронули эту тему, - торопливо сказал Клаус. - Мы не хотели вас расстраивать.

- Ничего, ничего, - Тетя Жозефина высморкалась. - Просто я предпочитаю вспоминать об Айке в связи с чем-нибудь другим. Он всегда любил солнце, и мне хочется думать, что где бы он ни был сейчас, там сияет солнце. Конечно, неизвестно, что происходит с человеком после смерти, но мне приятно думать, что мой муж находится где-то, где очень-очень жарко, а вам?

- Да, очень приятно, - подтвердила Вайолет. Она судорожно сглотнула. Ей хотелось сказать Тете Жозефине что-нибудь еще, но когда знаком с человеком всего несколько часов, трудно угадать, что ему хотелось бы услышать. - Тетя Жозефина, - сказала она застенчиво, - а вы не думали переехать в другое место? Может, подальше от озера Лакримозе вы чувствовали бы себя лучше?

- А мы бы поехали с вами, - добавил Клаус.

- О нет, мне не продать этот дом, - возразила Тетя Жозефина. - Я страшно боюсь агентов по продаже недвижимости.

Трое Бодлеров исподтишка обменялись взглядами. Исподтишка, то есть "пока Тетя Жозефина не смотрела на них". Им еще не приходилось слышать, чтобы кто-то боялся агентов по продаже недвижимости.

Страхи бывают двух видов - рациональные и иррациональные, а говоря проще - одни осмысленные, а другие бессмысленные. Например, бодлеровские сироты боятся Графа Олафа, и эта боязнь имеет полный смысл, поскольку он злодей, желающий погубить их. Но вот если бы они боялись лимонного пирога со взбитыми сливками, это был бы страх иррациональный, потому что лимонный пирог со взбитыми сливками вкусен и никому еще ничего плохого не сделал. Бояться чудовища, прячущегося под кроватью, рационально и осмысленно, там и в самом деле может оказаться чудовище, готовое вас слопать, но бояться агентов по продаже недвижимости иррационально, эти люди, как вам, наверное, известно, помогают покупать и продавать дома. Если не считать некоторого пристрастия к уродливым желтым пальто, самое худшее, что агент может сделать, - это показать уродливый, на ваш вкус, дом. Так что бояться их абсолютно бессмысленно.

Пока Вайолет, Клаус и Солнышко стояли и смотрели вниз на темное озеро и думали о своей новой жизни с Тетей Жозефиной, ими тоже овладел страх, и в данном случае любой, даже всемирно известный эксперт по страху затруднился бы сказать, был ли этот страх рациональным или иррациональным. Дети испугались, что с ними скоро опять приключится несчастье. С одной стороны, страх этот можно считать иррациональным, потому что Тетя Жозефина казалась славной женщиной, а признаков Графа Олафа пока не было. Но с другой стороны, Бодлерам пришлось пережить столько кошмарных приключений, что казалось рациональным думать, что совсем рядом притаилась новая беда.

Глава третья

Существует способ воспринимать жизнь, исходя из так называемого "принципа относительности". Иначе говоря, вам становится легче, если вы сравниваете происходящее с вами сейчас с тем, что происходило с вами или другими людьми в другое время. Например, если вас беспокоит безобразный прыщ, вскочивший у вас на кончике носа, постарайтесь посмотреть на прыщик с точки зрения относительности. Сравните вашу прыщиковую ситуацию с той, в которую попал человек, которого съел медведь, и тогда, взглянув в зеркало на свой обезображенный нос, вы сможете сказать: "А зато меня не съел медведь".

Вот только "принцип относительности", к сожалению, редко срабатывает. Трудно ведь начать представлять себе, как кого-то незнакомого съел медведь, когда смотришь на свой безобразный прыщик.

Так было и с бодлеровскими сиротами в последующие дни. По утрам, когда они вместе с Тетей Жозефиной завтракали апельсиновым соком и неподжаренным хлебом, Вайолет думала про себя: "Ну, по крайней мере нам не приходится готовить на отвратительную труппу Графа Олафа". Днем, когда Тетя Жозефина отводила их в библиотеку и учила грамматике, Клаус думал про себя: "По крайней мере тут нет Графа Олафа и никто не собирается утащить нас в Перу". А по вечерам, когда дети садились с Тетей Жозефиной обедать апельсиновым соком и неподжаренным хлебом, Солнышко думала про себя: "Зукс!", что означало примерно: "Зато Графа Олафа здесь нет".

Но сколько бы ни сравнивали дети жизнь у Тети Жозефины со своей прежней злосчастной жизнью, неудовлетворенность новыми обстоятельствами не уменьшалась. В свободное время Вайолет разбирала на части модель поезда, отвинчивая рычажки и переключатели в надежде изобрести с их помощью что-нибудь для приготовления горячей пищи, не пугая Тетю Жозефину. Но при этом ей хотелось, чтобы та просто взяла и включила плиту. Клаус обычно сидел в кресле в библиотеке, поставив ноги на скамеечку, и читал про грамматику, пока не закатывалось солнце. При этом он иногда поглядывал в окно на мрачное озеро, и ему невольно хотелось, чтобы они все еще жили у Дяди Монти с его рептилиями. Солнышко же, урывая время от занятий грамматикой, грызла голову Красотки Пенни, при этом невольно мечтая, чтобы родители их были живы, а сами они благополучно жили-поживали в бодлеровском доме.

Тетя Жозефина нечасто выходила из дому, так как слишком многое за его пределами ее пугало, но однажды дети рассказали про слова таксиста о приближающемся урагане Герман, и она согласилась спуститься вместе с ними в город, чтобы закупить продукты. Тетя Жозефина не ездила в автомобилях, так как боялась, что дверца не откроется и она окажется в ловушке, поэтому они шли всю дорогу вниз пешком. Когда они достигли рынка, ноги у Бодлеров буквально отваливались.

- Вы уверены, что не хотите, чтобы мы взяли на себя готовку? - спросила Вайолет, когда Тетя Жозефина протянула руку к бочонку с лимонами. - Когда мы жили у Графа Олафа, мы научились делать соус путтанеску. Это совсем нетрудно и абсолютно безопасно.

Тетя Жозефина покачала головой:

- Будучи опекуншей, я обязана готовить для вас еду, я мечтаю испробовать рецепт приготовления холодной лимонной похлебки. Поистине этот Граф Олаф - злой человек, подумать только - заставлять детей стоять около плиты!

- Да, он очень жестоко обращался с нами, - подтвердил Клаус, но не добавил, что приготовление обеда было наименьшим злом в течение того периода, когда они жили у Графа Олафа. - Меня до сих пор мучают кошмары, я вижу во сне ужасную татуировку у него на щиколотке. Она всегда меня пугала.

Тетя Жозефина нахмурилась и потрогала узел на макушке.

- Боюсь, ты сделал грамматическую ошибку, Клаус, - сурово произнесла она. - Когда ты сказал: "Она всегда меня пугала", можно было подумать, что ты имеешь в виду щиколотку, а ведь ты имел в виду татуировку. Надо было сказать: "Татуировка всегда меня пугала". Ты понял?

- Да, понял. - Клаус вздохнул. - Спасибо, что поправили меня, Тетя Жозефина.

- Нику-у! - выкрикнула Солнышко, что, возможно, означало нечто вроде: "Не очень-то вежливо указывать Клаусу на грамматические ошибки, когда он расстроен".

- Нет, нет, Солнышко, - решительно сказала Тетя Жозефина, поднимая глаза от списка покупок, - слова "нику" не существует. Вспомни, что мы говорили о правильной английской речи. Вайолет, будь добра, принеси несколько огурцов. Я, пожалуй, сделаю на следующей неделе холодный огуречный суп.

Вайолет внутренне застонала, то есть "она ничего не сказала, но в душе была разочарована из-за перспективы опять есть холодный обед". Однако она улыбнулась Тете Жозефине и свернула в проход, где продавались огурцы. Она с тоской глядела на полки с вкусными продуктами, для приготовления которых требовалось включить плиту. Вайолет надеялась, что когда-нибудь ей удастся сварить что-нибудь вкусное и горячее для Тети Жозефины и брата с сестрой с помощью изобретения, над которым она сейчас трудилась, используя детали паровоза. Она так глубоко погрузилась в изобретательские мысли, что перестала смотреть, куда идет, и налетела на кого-то, стоящего перед ней.

- Простите ме... - начала было Вайолет, но, подняв голову кверху, не закончила фразу. Над нею возвышался длинный тощий человек в синей матросской шапочке и с черной повязкой на левом глазу. Он глядел на нее с жадной улыбкой, как будто она была нарядно упакованным подарком на день рождения, который ему не терпелось вскрыть. Пальцы у него были длинные и костлявые, а сам он весь покосился на одну сторону, вроде дома Тети Жозефины, который висел на склоне холма. Опустив глаза вниз, Вайолет поняла, почему он так странно стоит: вместо левой ноги у него был толстый обрубок дерева и, как большинство людей с деревянной ногой, он переносил всю тяжесть на здоровую ногу, отчего и кренился на одну сторону. Хотя Вайолет впервые видела кого-то на деревянной ноге, она не по этой причине не закончила фразу. А причина состояла в том, что кое-что она видела раньше, а именно - яркий-преяркий блеск единственного глаза и одну-единственную длинную бровь.

Когда кто-то появляется в переодетом виде и маскировка не очень удачна, можно сказать, что этот человек виден насквозь. Это не значит, что он одет во что-то прозрачное из пластика или стекла или еще там из чего-то. Это только означает, что маскировка его никого обмануть не может, то есть его видно насквозь. Вайолет этот маскарад не обманул ни на секунду, стоило ей только взглянуть на человека, с которым она столкнулась. Она сразу же узнала Графа Олафа.

- Вайолет, что ты тут делаешь? - окликнула девочку Тетя Жозефина, подходя к ней сзади. - В этом отделе продается пища, требующая варки, а ты знаешь... - При виде Графа Олафа она осеклась, и на миг Вайолет показалось, что Тетя Жозефина тоже узнала его. Но затем Тетя Жозефина улыбнулась, и надежды Вайолет улетучились, иначе говоря, рухнули.

- Здравствуйте. - Граф Олаф улыбнулся Тете Жозефине. - Я тут извинялся перед вашей сестрой за то, что налетел на нее.

Лицо Тети Жозефины вспыхнуло румянцем, казавшимся еще более ярким из-за белых волос.

- О нет, сэр - сказала она, и тут как раз в проходе появились Клаус с Солнышком - полюбопытствовать, что происходит, - Вайолет мне не сестра. Я ее законная опекунша.

Граф Олаф хлопнул себя по щеке, как будто Тетя Жозефина призналась, что она умеет заговаривать зубную боль.

- Поверить не могу, - сказал он. - Мадам, по возрасту вы никак не подходите на роль опекунши.

Тетя Жозефина снова зарделась:

- Знаете, сэр, я всю жизнь прожила на берегу озера, и мне говорили, что из-за этого я молодо выгляжу.

- Я счастлив познакомиться с местным персонажем.- Граф Олаф прикоснулся к своей матросской шапочке, произнося это нелепое слово, вместо того чтобы сказать "с местной жительницей". - Я в этом городе недавно и открываю новое дело, поэтому жажду новых знакомств. Разрешите мне представиться.

- Мы с Клаусом охотно представляем вас, - прервала его Вайолет, проявляя куда больше храбрости, чем проявил бы я, доведись мне снова встретиться с Графом Олафом, - Тетя Жозефина, это Граф...

- Нет, нет, Вайолет, - остановила ее Тетя Жозефина, - следи за грамматикой. Ты должна была сказать: "Мы с Клаусом охотно представим вас", ведь ты еще нас не познакомила.

- Но я... - начала Вайолет.

- Погоди, Вероника, - сказал Граф Олаф, и его единственный блестящий глаз загорелся еще ярче. - Твоя опекунша права. И пока ты не наделала новых ошибок, позвольте мне самому представиться: я - Капитан Шэм, открываю прокат парусных лодок на Дамокловой пристани. Счастлив с вами познакомиться, мисс... э?...

- Меня зовут Жозефина Энуистл. А это Вайолет, Клаус и маленькая Солнышко Бодлер.

- Маленькая Солнышко, - повторил Капитан Шэм с таким выражением лица, будто собирался съесть девочку, а не здоровался с нею. - Приятно со всеми вами познакомиться. Может быть, когда-нибудь я прокачу вас по озеру на лодке.

- Гинг! - взвизгнула Солнышко, что, возможно, означало: "Как бы не так!"

- Никуда мы с вами не поедем, - буркнул Клаус.

Тетя Жозефина опять покраснела и строго посмотрела на детей.

- Кажется, дети забыли не только грамматику, но и хорошие манеры, - сказала она. - Пожалуйста, немедленно извинитесь перед Капитаном Шэмом.

- Он вовсе не Капитан Шэм, - нетерпеливо сказала Вайолет. - Он - Граф Олаф.

Тетя Жозефина открыла от изумления рот и перевела взгляд с взволнованных лиц Бодлеров на спокойное лицо Капитана Шэма. Он улыбался, но улыбка его съехала на градус ниже, что в данном случае означает: "стала уже не такой уверенной; он ждал, поймет ли Тетя Жозефина, что он действительно переодетый Граф Олаф".

Тетя Жозефина осмотрела его с головы до ног и нахмурилась.

- Мистер По предупреждал меня, что надо остерегаться Графа Олафа, - проговорила она наконец, - но он также предупреждал, что вы, дети, склонны видеть его повсюду.

- Мы и видим его повсюду, - устало произнес Клаус, - потому что он и есть повсюду.

- Кто такой Граф Омар? - поинтересовался Капитан Шэм.

- Граф Олаф, - поправила Тетя Жозефина, - это ужасный человек, который...

- Как раз стоит перед нами, - докончила Вайолет. - Не важно, как он себя называет. У него те же блестящие глаза, та же единственная бровь...

- Но такими чертами обладают многие люди, - возразила Тетя Жозефина. - У моей свекрови, например, была не только одна бровь, но и только одно ухо.

- Татуировка! - выпалил Клаус. - Смотрите сами. У Графа Олафа на левой щиколотке вытатуирован глаз!

Капитан Шэм вздохнул и с трудом приподнял деревянную ногу для всеобщего обозрения. Сделанная из дерева и отполированная так, что блестела не менее ярко, чем его глаз, она была прикреплена к левому колену металлической петлей.

- У меня нет левой щиколотки, - жалобно произнес он. - Ее съели озерные пиявки.

Глаза Тети Жозефины наполнились слезами, и она положила руку на плечо Капитану Шэму.

- Бедняга вы, - сказала она, и дети поняли, что обречены. - Вы слышали, что сказал Капитан Шэм? - обратилась она к детям.

Вайолет сделала еще одну попытку, хотя и знала, что она скорее всего окажется тщетной - слово, которое здесь означает "бесполезной".

- Он не Капитан Шэм, он...

- Не думаете же вы, что он дал отъесть свою ногу пиявкам, - возмутилась Тетя Жозефина,- только ради того, чтобы сыграть с вами шутку? Капитан Шэм, расскажите. Расскажите, как это случилось.

- Сидел я с месяц назад в лодке, - начал Капитан Шэм, - и ел макароны с соусом путтанеска. Нечаянно я уронил немного на ногу. И не успел я оглянуться, как на меня набросились пиявки.

- Точно так произошло и с моим мужем,- проговорила Тетя Жозефина и закусила губу.

Бодлеры сжали кулаки от чувства безысходности. Они знали, что вся эта история с соусом такая же фальшивка, как и его нынешнее имя, но доказать не могли.

- Вот,- Капитан Шэм достал из кармана маленькую карточку и протянул Тете Жозефине, - возьмите мою визитную карточку, и когда в следующий раз будете в городе, мы можем встретиться за чашечкой чая.

- С удовольствием. - Тетя Жозефина прочла вслух надпись на карточке: - "Парусные лодки Капитана Шэма. Каждой лодке - ее парус". Ох, Капитан, вы сделали серьезную грамматическую ошибку.

- Какую? - Капитан Шэм поднял бровь.

- Тут сказано "ее парус", но это неправильно, вы должны были бы написать "свой парус". Это довольно распространенная ошибка, но от этого ничуть не менее ужасная.

Лицо капитана Шэма помрачнело, и казалось, сейчас он опять поднимет свою деревянную ногу и изо всей силы пнет Тетю Жозефину. Но тут же лицо его просветлело и он сказал:

- Благодарю за то, что вы меня поправили.

- Не стоит благодарности, - отозвалась Тетя Жозефина. - Пойдемте, дети, пора заплатить за покупки. До скорого свидания, Капитан Шэм.

Капитан Шэм улыбнулся и помахал им рукой, но Бодлеры заметили, как улыбка превратилась в отвратительную ухмылку, едва Тетя Жозефина повернулась к нему спиной. Он одурачил ее, а Бодлеры при этом ничего не могли поделать. Всю вторую половину дня они тащились вверх по холму с покупками в руках, но тяжесть огурцов и лимонов была несравнима с тяжестью на сердце, которую они испытывали. Всю дорогу Тетя Жозефина говорила про Капитана Шэма, про то, какой он приятный человек и как она надеется, что они все снова его увидят. А дети при этом знали, что на самом деле Граф Олаф - ужасный человек, и они хотели бы никогда в жизни больше его не видеть.

Существует выражение, которое, к моему сожалению, очень подходит к данному этапу нашей истории. Оно гласит: "Заглотать наживку вместе с крючком и грузилом". Оно относится к миру рыбной ловли. Наживка, крючок, грузило - все это части удочки, и они работают вместе на то, чтобы выманить рыбу из воды на ее погибель. Если кто-то заглотал наживку, крючок и грузило, значит, он поверил наглому вранью, и в результате, возможно, обречен на гибель. Тетя Жозефина заглотала вранье Капитана Шэма, но обреченными себя чувствовали Вайолет, Клаус и Солнышко. Поднимаясь в молчании на холм, дети смотрели на озеро Лакримозе и ощущали, как у них холодеет в груди от предчувствия своей обреченности. Им и впрямь стало так холодно, словно они не просто глядели на сумрачное озеро, а погрузились в самую его глубину.

Глава четвертая

В тот вечер, пока Бодлеры сидели с Тетей Жозефиной и обедали, их не покидало опущение холода в желудке. Причиной такого ощущения наполовину был холодный суп из лимонов, приготовленный Тетей Жозефиной, а наполовину, если не больше, от сознания, что Граф Олаф снова вторгся в их жизнь.

- Этот Капитан Шэм очень обаятельный человек, - проговорила Тетя Жозефина, кладя в рот корочку лимона. - Ему, наверное, очень одиноко в чужом городе, где он к тому же потерял ногу! Может быть, мы пригласим его как-нибудь пообедать.

- Мы же все время пытаемся вам объяснить, Тетя Жозефина, - сказала Вайолет, отгребая к краям тарелки гущу, чтобы казалось, будто она съела больше, чем это было на самом деле. - Никакой он не Капитан Шэм, он - Граф Олаф.

- Я не желаю больше слушать эту чепуху, - сказала Тетя Жозефина. - Мистер По известил меня о татуировке на левой щиколотке и об одной брови над глазами. Но у Капитана Шэма нет левой щиколотки и только один глаз. Просто не понимаю, как у вас хватает духу уличать человека, у которого не в порядке глаза.

- У меня не в порядке глаза, - сказал Клаус, показывая на очки, - но вы же уличаете меня.

- Попрошу без дерзостей. - В данном случае это означало: "Не указывай мне на то, что я не права, мне это не нравится". - Вы создаете нервную обстановку. Вам придется примириться раз и навсегда с тем, что Капитан Шэм - не Граф Олаф. - Она достала визитную карточку. - Глядите сами. Разве тут написано "Граф Олаф"? Нет. Тут стоит - "Капитан Шэм". Правда, сделана грубейшая грамматическая ошибка, но все равно карточка служит доказательством того, что Капитан Шэм тот, за кого себя выдает.

Тетя Жозефина положила визитную карточку на стол, и Бодлеры вздохнули, глядя на нее. Визитные карточки сами по себе еще ничего не доказывают. Любой может зайти в типографию и заказать визитные карточки, где напечатано, что он продает мячи для гольфа. Ваш зубной врач может заказать карточки, где напечатано, что она ваша бабушка. Чтобы сбежать из замка одного моего недруга, я как-то раз заказал карточки, где говорилось, что я адмирал французского флота. Только из-за того, что что-то напечатано - будь то на визитной карточке или в газете или в книге,- оно не становится правдой. Трое детей отлично сознавали этот простой факт, но не могли найти слов, чтобы убедить Тетю Жозефину. Поэтому они просто вздыхали и молча притворялись, будто едят похлебку.

В столовой стояла такая тишина, что все вздрогнули - Вайолет, Клаус, Солнышко и даже Тетя Жозефина, - когда вдруг зазвонил телефон.

- Боже мой! - воскликнула Тетя Жозефина. - Что нам делать?

- Минка! - крикнула Солнышко, что означало скорее всего что-то вроде: "Снять трубку, разумеется!"

Тетя Жозефина встала из-за стола, но не двинулась с места, даже когда телефон прозвонил второй раз.

- Может быть, что-то важное, - проговорила она, - но ведь неизвестно - насколько важное, стоит ли ради этого подвергаться опасности короткого замыкания.

- Если вам так будет спокойнее, я подойду к телефону. - Вайолет вытерла рот салфеткой, встала и подошла к телефону, как раз когда он зазвонил в третий раз. - Алло, - сказала она.

- Это миссис Энуистл? - послышался скрипучий голос.

- Нет, - ответила Вайолет, - это Вайолет Бодлер. Чем могу помочь?

- Давай сюда старуху, сирота, - сказал голос, и Вайолет похолодела, узнав Капитана Шэма. Она бросила взгляд на Тетю Жозефину, которая, явно нервничая, наблюдала за Вайолет.

- Простите, - сказала Вайолет в трубку, - вы должно быть, ошиблись номером.

- Не шути со мной, гнусная девчонка... - начал было Капитан Шэм, но Вайолет быстро положила трубку.

- Спрашивали танцевальную школу "Попрыгунья", - солгала она. - Я сказала, что они не туда попали.

- Какая ты храбрая девочка, - пробормотала Тетя Жозефина. - Прямо взяла и сняла трубку.

- Тут нет ничего опасного, - заметила Вайолет.

- А вы разве никогда не подходите к телефону, Тетя Жозефина? - удивился Клаус.

- Раньше всегда подходил Айк, - ответила она, - а для безопасности он надевал специальную перчатку. Но сейчас я посмотрела, как ты подошла к телефону и, пожалуй, в следующий раз попробую взять трубку сама.

Опять зазвонил телефон, и Тетя Жозефина опять вздрогнула.

- Господи, - сказала, - я не думала, что он зазвонит так скоро. Какой насыщенный вечер.

Вайолет посмотрела на телефон, она знала, что это снова Капитан Шэм.

- Мне подойти? - спросила она.

- Нет, нет. - Тетя Жозефина направилась к звонившему маленькому телефону с таким видом, будто перед ней был огромный лающий пес.

- Я говорила, что попробую сама, и я попробую.

Она перевела дух, вытянула дрожащую руку и сняла трубку.

- Алло! - сказала она. - Да, это я. Ах, здравствуйте, Капитан Шэм. Как приятно слышать ваш голос. - Тетя Жозефина прислушалась, и щеки ее опять запылали. - Это очень мило с вашей стороны так говорить, Капитан Шэм, но... Что? Ну хорошо, хорошо. Очень мило, Джулио. Что? Что? О, чудесная мысль. Подождите, пожалуйста, минутку. - Она прикрыла трубку ладонью и обернулась к детям. - Вайолет, Клаус и Солнышко, пойдите к себе в комнату. Капитан Шэм... Я хочу сказать Джулио, он попросил называть его по имени... готовит вам сюрприз и хочет обсудить его только со мной.

- Не надо нам сюрпризов, - пробурчал Клаус.

- Как это не надо - надо. Ну же, быстренько бегите, чтобы вы не подслушивали, пока мы обсуждаем сюрприз.

- Мы не собираемся подслушивать, - запротестовала Вайолет. - Но по-моему, нам лучше остаться тут.

- Может быть, вам непонятно значение слова "подслушивать"? - предположила Тетя Жозефина. - Оно значит "слышать чужой разговор". Если вы останетесь здесь, вы поневоле будете подслушивать. Пожалуйста, идите в свою комнату.

- Мы знаем, что значит "подслушивать", - пробормотал Клаус, но все же поплелся за сестрами по коридору в комнату. Там они в расстройстве молча поглядели друг на друга. Вайолет сняла с постели детали игрушечного тормозного вагона, которые хотела исследовать вечером, все трое улеглись на кровать и хмуро уставились в потолок.

- А я-то думала, мы здесь будем в безопасности, - мрачно произнесла Вайолет. - Думала, тот, кто боится агентов по продаже недвижимости, не подружится с Графом Олафом, как бы он ни маскировался.

- Думаешь, он и вправду дал пиявкам отъесть себе ногу? - спросил с содроганием Клаус. - Ради того, чтобы избавиться от татуировки?

- Чойн! - крикнула Солнышко, что, возможно, означало: "Пожалуй, это было бы чересчур даже для Графа Олафа".

- Я согласна с Солнышком, - сказала Вайолет, - я думаю, он выдумал историю про пиявок, чтобы разжалобить Тетю Жозефину.

- И ему это удалось. - Клаус вздохнул. - Она проглотила его слезливую историю с наживкой, крючком и грузилом.

- Она хотя бы не такая доверчивая, как Дядя Монти, - заметила Вайолет. - Он поселил Графа Олафа прямо у себя в доме.

- Зато тогда Олаф был у нас на глазах, - возразил Клаус.

- Обер! - возразила Солнышко, возможно, желая сказать нечто вроде: "Но это не помогло нам спасти Дядю Монти!"

- Как вы думаете, что он задумал на этот раз? - задала вопрос Вайолет. - Может, собирается вывезти нас на озеро в парусной лодке и утопить?

- А может, думает столкнуть с горы целиком весь дом? - высказал предположение Клаус. - И свалить это на ураган Герман?

- Хафту! - мрачно крикнула Солнышко, возможно, желая сказать что-то вроде: "А может, он хочет подложить озерных пиявок нам в постель?"

- Может быть и то, и другое, и третье, - подытожила Вайолет. - Повторяй не повторяй "может быть" сколько угодно раз - нам это ничего не дает.

- А что если позвонить мистеру По и рассказать, что объявился Граф Олаф. Может быть, он бы приехал и увез нас отсюда?

- А вот это самое сомнительное "может быть", - сказала Вайолет. - Мистера По не удается никогда ни в чем убедить, а Тетя Жозефина не верит нам, хотя и видела Графа Олафа своими глазами.

- Она даже не подозревает, что видела Графа Олафа, - печально проговорил Клаус. - Она считает, что видела Капитана Шэма.

Солнышко вяло покусала голову Красотки Пенни и пробормотала "Поч!", возможно, желая сказать: "Джулио!"

- В таком случае уж и не знаю, что делать, - сказал Клаус. - Остается только держать глаза и уши открытыми.