Чтение 2–й страницы книги ~Ненависть~

Они неспешно ехали по редкому лесу, рука об руку, почти соприкасаясь локтями. Широкая прямая тропа, изрезанная мокнущими колеями, местами покрылась яркими желтыми пятнами. Березовые листья уже опадали. В этом году осень обещала быть ранней. Кони передвигались шагом, неторопливо, потряхивая мордами.

- Сначала меня готовили в писари, - ответил Глодер, потрепав по холке своего коня, недовольно фыркавшего и рвавшегося в галоп.

- Теперь всё понятно! - насмешливо воскликнула Диз.

- Проучился три года у лучшего городского переписчика. А потом в наш городок пришла вражеская армия. Черт его знает, кто это был. Обычный захватнический рейд. Всё происходило двадцать лет назад, тогда такое было в порядке вещей.

- Я знаю.

- Откуда? - Он повернулся к ней, окинув ее заинтересованным взглядом. - Ты не можешь этого помнить. Тебе было года три.

Диз невозмутимо подтянула стремя и спокойно ответила:

- Мой отец и братья воевали в то время.

- В одной из таких армий?

- Против одной из таких армий.

- А, - коротко произнес Глодер. - Ну так вот, мне пришлось сменить перо на меч, и неожиданно оказалось, что я владею ими одинаково хорошо. Моего учителя зарубили у меня на глазах, и я понял, что в нынешнем мире полезнее для здоровья уметь убивать, а не писать. Хотя почерк у меня до сих пор великолепный.

- Не имела возможности убедиться, - насмешливо сказала Диз. - Что ж, придется поверить тебе на слово.

- А ты разве умеешь читать?

- Конечно.

- Ха! Твое "конечно" несказанно позабавило бы девять десятых женщин и две трети мужчин. Грамоту знают только писари, жрецы да иногда дворяне... Ты дворянка, Диз?

Она натянула поводья: ее кобыла тоже начинала волноваться, взбудораженная недовольным ржанием рвавшегося вперед коня Глодера.

- Может, перейдем на рысь? - предложила она.

- Как хочешь.

Несколько минут они ехали молча. Диз проигнорировала вопрос, а Глодер притворился, что не заметил этого. Однако он не собирался отступать так быстро. Он понимал, что эти часы, возможно, последние, проведенные ими вместе, и ему больше не представится шанса узнать о ней хоть немного... хоть что-нибудь, что можно было бы помнить.

- Ну а ты как попала в армию? Ты дерешься, как мужчина. Кто тебя учил? Отец?

Диз криво усмехнулась, и Глодер слегка нахмурился - ему не правилась эта усмешка, и не нравилось то, как часто она появлялась на губах Диз.

- Нет, - ответила она. - Отец и слышать не захотел бы ни о чем подобном. Он считал, что женщина должна достичь половой зрелости, выйти замуж и каждый год рожать по ребенку. У моей матери с этим были проблемы, из всех ее детей выжили только трое, и отец мечтал покачать на коленях хоть с десяток внуков. Да и я, по правде говоря, не видел а для себя иной судьбы. Ведь это так обычно в нашем несовершенном мире, верно?

- Как же ты переубедила его?

Диз пожала плечами, заправила за ухо выбившуюся из косы прядь. Она никогда не могла затянуть волосы туго, они были слишком пышны и тяжелы. Вообще они мешали, это было очевидно, и ухаживать за ними дело хлопотное, особенно в походных условиях. Женщины, занимающиеся военным делом, обычно стригли волосы коротко, чтобы можно было легко убрать под шлем или шапку. У Диз же была коса почти до колен, и, хотя Глодер по-мужски восхищался водопадом цвета темного пламени, в который превращалась коса, когда Диз расплетала ее, практичная часть его рассудка возмущалась подобным капризам. Он помнил, как однажды во время битвы солдат вражеской армии намотал эту косу на руку и уже занес меч, чтобы отрубить Диз голову, но девушка оказалась проворнее и выпустила ему кишки, а потом долго не могла разжать стиснутый в предсмертной судороге кулак убитого. Глодер вспомнил, как она присела возле трупа среди крови, копоти и грохота битвы, пытаясь расцепить скрючившиеся пальцы, и как он подошел к ней, как наклонился, раздраженный и разгоряченный, как протянул окровавленную руку и схватил Диз за плечо, собираясь встряхнуть ее и сказать: "Какого дьявола ты возишься, руби на хрен!" Она обернулась, и он увидел на ее лице ярость. Не отчаяние, не злость, не гнев, которые он вполне ожидал там увидеть, - обычные чувства вспыльчивой женщины, которой прижали волосы, а ярость, слепую, безумную, выплескивавшуюся через края узких синих глаз и забрызгивавшую всё вокруг, словно кровь, которой здесь и так было достаточно. Глодер на миг онемел, потрясенный этой яростью, ее молчаливой и в то же время сбивающей с ног мощью, и, забыв о раздражении, проговорил: "Тебе помочь?" И тогда она...

- Эй? - насмешливо окликнула его Диз. - Смотри не вывались из седла.

- Да, - отрешенно отозвался он, неожиданно для самого себя захваченный этим, казалось, поблекшим воспоминанием. "Тогда она просто отрубила трупу кисть. Не косу, а руку. И унесла ее на волосах в лагерь, словно трофей, а вечером сидела у костра и обрезала пальцы трупа, как сучки у полена, пока не освободила волосы. А потом смахнула обрезки в костер и откинула косу за спину. И отблески пламени переливались в ее волосах".

Он не спросил, почему она просто не отрезала вершок волос. Тогда они были едва знакомы, и это его не слишком интересовало. К тому же что-то подсказывало ему, что ответа он всё равно не получит.

- Я его не переубеждала, - проговорила Диз, и Глодеру пришлось напрячься, чтобы вспомнить, о чем они только что говорили. Ах да, о ее отце, жаждавшем понянчить внуков. - Он ни о чем не знал.

- Ты сбежала из дома?

- Можно и так сказать. К тому времени я достаточно наслышалась о боевой школе Гринта Хедела и...

- Гринт Хедел?! - изумился Глодер. - Но ведь это элитная боевая школа! Туда берут по конкурсу и, насколько я знаю, только мальчиков.

- Старый предрассудок, - пожала плечами Диз. - В этом возрасте не так-то важен пол ребенка. Хотя эта школа уже лет пятьдесят не тренировала девушек, и моя заявка вызвала... ну, скажем так, скепсис.

- Так ты просто пришла и сказала: "Примите меня?"

- Насколько я знаю, так приходят все.

- А конкурс?

- Я его прошла.

Глодер изумленно покачал головой, а потом опомнился. Эй, парень, ты ведь видел эту девчонку в бою. Похоже, она родилась с мечом в руке. Должно быть, едва не зарубила инструктора на первом же испытании. Он улыбнулся этой мысли и слегка вздрогнул, вдруг представив себе маленькую девочку с мечом в неопытных, напряженных руках... маленькую девочку с рыжей косой до колен и дикой звериной яростью, хлещущей из узких прорезей глаз, как кровь из резаной раны. "Твои глаза - резаные раны, Диз. Такие же узкие, такие же страшные, такие же болезненные. И к ним, как и ко всем ранам, привыкаешь, посмотрев на них достаточно долго. Старик Глодер, похоже, ты становишься поэтом".

- И долго ты там проучилась?

- Четыре года. Обычный курс предполагает десять лет, но у меня их не было.

- Ясно, - кивнул Глодер, не обманувшись легкостью, с которой она обронила последние слова. - Они отпустили тебя?

- Не совсем. Я собрала пожитки и сбежала среди ночи, как только поняла, что умею достаточно. Сам знаешь, такие озарения обычно происходят внезапно... Хотя надо отдать им должное, там в самом деле умеют учить. Забавно, в детстве я была такой неуклюжей...

- Неуклюжей? Ты?!

- Я даже танцевать толком не умела, - усмехнулась Диз. - Но когда надо было выписать очередной финт, мое тело словно переставало быть моим. Наверное, мне просто повезло с наставником. А может, надо благодарить мои исключительные природные данные, - с сарказмом добавила она.

- Ты вернулась домой?

Диз слегка улыбнулась - не так, как обычно. Нежно. И очень грустно.

- У меня уже не было дома.

- Отец не принял тебя?

- Он умер... к тому времени. И мать. И братья тоже. Все умерли.

"Вот оно", - пронеслось в мозгу Глодера, почуявшего, что она наконец коснулась того, на что он пытался вывести ее уже давно. То, куда она ехала... человек, которого она хотела убить... это как-то связано с ее семьей. Наверное, сейчас не стоит продолжать. Только бы теперь не спугнуть ее. Но еще один вопрос задать можно. Наводящий. Не принципиальный... просто из любопытства.

- Так ты не вернулась? - осторожно повторил он, и Диз сердито тряхнула головой.

- Я же сказала: нет, - отрывисто сказала она, и в ее вечно суженных глазах Глодер уловил зарождающееся нетерпение. Но он уже знал всё, что хотел.

"Не дворянка, - подумал он с ему самому непонятным облегчением. - Если вся семья погибла, а она одна выжила, ее долг был вернуться в поместье и возглавить род. Никто никогда не нарушал этот закон. Она не дворянка".

- Ну, прогулялись и хватит, - вдруг проговорила Диз. - Надо поторапливаться. А то и правда решат, что ты дезертировал вместе со мной.

Глодер поднял голову и взглянул на нее. Конечно. Она снова смотрела вперед.

Они пришпорили лошадей и послали их в галоп.

* * *

- Эй, девка, еще вина!

Трактирщик махнул пухленькой суетливой служанке, и та, подхватив с полки увесистую бутыль из зеленого стекла, просеменила к столу, за которым пьянствовали трое расфуфыренных господ. Один из них ущипнул ее за мягкое место, и она сдавленно хихикнула, призывно вильнув бедрами. Прошлой ночью господин щедро наградил ее за то, что она изо всех сил старалась поднять его слабую мужскую плоть, и ей это в конце концов удалось, хоть она и пролила семь потов. Его друзья в это время развлекались с ее подругами-кухарками и, если верить их сплетням, были не менее щедры. Господин потрепал служанку по подбородку и снова ущипнул, когда она нагнулась, чтобы поставить бутыль на стол.

- Хорош-ша, - прошипел он, хитро прищурив заплывший от беспрерывных пьянок глаз.

Служанка неуклюже поклонилась и шагнула в сторону: сегодня трактир полон посетителей, а одна из ее товарок слегла с оспой, и работы было невпроворот. Господа раскатисто захохотали непонятно чему, застучали кружками.

- Эй, хозяин! - после паузы крикнул один из господ.

Трактирщик поспешно направился к столу. Обычно он предоставлял обслуживание клиентов служанкам, через них же выслушивал претензии: он мог позволить себе подобное барство, потому что его трактир, единственный в поселке, никогда не пустовал. Более того, все паломники к Серому Оракулу неизменно останавливались здесь. Дальше шли леса, за ними - перевал, и там, на поросшем можжевельником скалистом склоне горы, - храм Серого Оракула, знающего ответы на все вопросы. Трактирщик жил на белом свете пятьдесят девять лет, но не мог взять в толк, почему люди так любопытны. Лично он предпочитал не задаваться вопросами, резонно предполагая, что если уж ему суждено что-то узнать, то в свое время и без помощи провидцев. Тем более что цена за такое преждевременное знание была, по его убеждению, слишком высока.

И тем не менее все те без малого сорок лет, что он держал трактир, не переводились дураки, жаждущие знать больше, чем им положено. Однако очень немногие из них, возвращаясь, заворачивали в трактир, - а те, кто делали это, редко казались осчастливленными. Наметанный глаз трактирщика легко различал тех, кто только едет к Оракулу, и тех, кто возвращается от него. Последние были мрачны, молчаливы и редко улыбались. Эта щедрая, хоть и немного буйная компания, снявшая целый этаж и до утра веселившаяся со служанками, очевидно, держала путь в храм, а не из храма. Они были невероятными транжирами и, судя по платью, дворянами, возможно, даже придворными - слишком уж яркой и безвкусно пышной была их одежда, изобилующая кружевами и драгоценностями, - а стало быть, очень важными господами. Трактирщик источал мед и елей, чуть не вылезая из кожи в отчаянной попытке быть как можно любезнее.

- Как звать? - требовательно спросил один из гостей - мощный гигант с мышцами, распиравшими шелковую сорочку, - сотрясая громоподобным голосом потолочные балки и привлекая внимание посетителей.

- Винсом кличут, сударь.

- Слушай, Винс, - повелительно начал господин, - девки у тебя тут хороши, спору нет.

- Премного благодарен, - согнулся в поклоне трактирщик, - Желаете?..

- Молчи, сволочь, когда господа не спрашивают. Так вот, вчера у тебя еще одна была, а вечером я ее уже не видел, и сегодня тоже. А девка ладная, и мы с друзьями ее бы... ну, понимаешь, - многозначительно добавил он и, ухмыльнувшись, лихо расправил усы. Его спутники, вполне способные вдвоем влезть в штаны великана, не испытывая при этом ни малейшего физического неудобства, попытались повторить заправский жест, но, поскольку один из них имел лишь жиденькое подобие роскошных усищ своего товарища, а второй и вовсе брился начисто, жест получился довольно жалким.

Винс, тактично игнорируя тщетные потуги господ, вежливо наморщил лоб.

- О ком милорд изволит говорить? - недоуменно спросил он. - Все мои девки тут... кроме одной, но ее и вчера не было.

- Ну, высокая такая, тонкая, волосы темные, рожа красивая, но уж больно наглая, словно госпожа какая, - со значением сказал гигант, и трактирщик хлопнул себя ладонью по лбу - описание было исчерпывающим, потому что такую "красивую, но больно наглую рожу" в их поселке имела лишь одна женщина.

- Так это ж Клирис! - сказал он. - Да только она не моя девка.

- Ну! Не твоя! А чего ж вчера тут околачивалась?

- Да по делу зашла, - объяснил Вине.

Эта хорошенькая сучка и правда заходила вчера, узнать, не нужно ли ему дров - ее сожитель нарубил столько, что хватит на полдеревни, и она была готова поделиться за умеренную плату. Трактирщика не удивил ее визит - они жили в основном за счет заготовки дров, покупая на вырученные деньги то, что не могли вырастить на поле и огороде. Он сказал, что подумает, чтобы набить цену, - дрова Клирис были самыми дешевыми в округе, потому что их было слишком много, и женщина могла не заламывать втридорога. Ее сожитель, похоже, был слегка помешан, и работал больше и упорнее любого местного дровосека.

- А можно ее?.. - поинтересовался господин, прервав течение мыслей Винса.

Трактирщик опасливо покачал головой, боясь рассердить отказом.

- Она не моя девка, милорд, - повторил он.

- Так что ж, коли не твоя, - фыркнул другой господин, тот, что безусый, - что, ее поиметь нельзя? Она замужем, или как?

- Вдова. Овдовела лет десять назад, почти сразу после замужества.

- О! Люблю вдовушек, - прогнусавил жидкоусый господин, недобро поблескивая маслянистыми глазками. - Они уже всему научены и не так стеснительны, а подчас даже и развратны.

- Боюсь, милорд, Клирис не из тех будет, - огорченно сказал трактирщик и сжался под суровым взглядом гиганта.

- Что ж так?

- Да из знатных она, - встрял кузнец, сидевший за столиком рядом и внимательно слушавший разговор.

- А ну молчать! - взревел гигант, круто развернувшись к нему, но тут же сменил гнев на милость под влиянием неподдельного удивления. - Из знатных, говоришь?

- Так точно, сударь, - стягивая шапку, кивнул кузнец. - Дворяночка, леди там какая-то, кажись, графская дочка. Влюбилась в местного маляра, зеленкой еще будучи, годков семнадцать ей было, ну и убегла из отчего дома. А маляр-то меньше чем через год под телегу попал, ну и помер.

- И что ж она, не вернулась к отцу? - изумленно спросил безусый господин.

- Не такая девка эта Клирис. А впрочем, кто ж ее назад пустил бы?

- Это точно, - презрительно кивнул гигант. - И что, она уже десять лет вдовеет и ни-ни?

Кузнец бегло переглянулся с трактирщиком и, пожав плечами, отодвинулся в тень, явно недовольный оборотом, который принял разговор, Винс понял, что ему снова передано слово, и попытался говорить осторожно, подбирая выражения.

- Ну, первые года два целомудренно жила, шитьем зарабатывала и замуж не хотела, а уж звали ее!.. Кто только не звал.

Винс слегка покраснел, вспомнив о собственной неудавшейся попытке. С тех пор он затаил на Клирис зло и всё ждал удобного момента, чтобы утащить ее на сеновал и отыметь так, чтобы она уж и шевельнуться не могла, тогда б поняла, кого упустила, но тут...

- Всё маляра своего любила, - хмуро сказал он. - А потом пришел в деревню один тип... - Винс снова запнулся, но видя, что господа ждут продолжения, нерешительно продолжал:

- Наемник один... Мрачный такой малый... И чем-то он ей в душу запал. Потом пару лет он изредка заезжал, то на день, то на час, ясен пень, развлекался парень, ну а она в голову себе вбила, что это у нее любовь...

- Вот дуры бабы! - внезапно громыхнул гигант, врезав кулаком по столу и заставив всех, в том числе своих товарищей, вздрогнуть от неожиданности. - Какая вообще любовь на хрен, что они вечно волынку эту тянут?

- Не могу знать, милорд, поскольку не женат, - кратко ответствовал Винс.

- Молодец! - рявкнул господин и грохнул кружкой об стол. - Пей!

Трактирщик деликатно хлебнул из кружки, подумав мимоходом, что вино, похоже, скоро киснуть начнет, надо бы распродать побыстрее. Утер губы рукавом и продолжил:

- Ну вот, а три года назад этот парень приехал сюда, к нам, и остался. Живет теперь у нее, дрова рубит. Тихий такой стал, слова злого не скажет, пока Клирис эту не зацепят. И вроде никто он ей, а в то же время и муж почти. Так что девка, милорды, занята.

- Как занята? - хитро сощурился жидкоусый. - Как же занята, коли не обвенчана?

- Знать не знаю, - твердо ответил Винс. - А хоть парень этот меч наемнический на топор дровосека сменил, верно говорю, топором он не хуже управляется.

Господа притихли, обдумывая услышанное, потом гигант взбодрился.

- А где живет эта девка? - требовательно спросил он, похоже, составляя план.

- В стороне от деревни, шагов пятьсот к горам. Маляр тот нелюдимый был, ну и она такая же, и дровосек ее...

- А когда он дрова-то свои рубить уходит? - продолжал гигант, и двое его друзей заухмылялись, поняв направление его мыслей.

Трактирщик хотел ответить, но тут створчатые двери распахнулась, в трактир вошел молодой мужчина в простой крестьянской одежде и серой куртке с длинным капюшоном, выдающей в нем дровосека.

- Эй, Дэмьен, привет! - слабо прокричал кто-то из дальнего угла и тут же умолк, встретив холодный взгляд того, к кому обращался.

- Легок на помине, - процедил Винс, немного удивленный тем, что сожитель Клирис посетил его заведение, - он был не из тех, кто шляется по трактирам, да и Клирис больно не любила, когда пьют, - это он еще по ее мужу помнил.

- Чего? Этот?! - переспросил гигант и вульгарно расхохотался.

Дэмьен, не отреагировав на смех и имея все основания полагать, что речь не о нем, сел за единственный свободный столик в самом углу и махнул служанке.

- Вот этот, говоришь, наемником был? Этот дрова колет? Да в нем силы, как в цыпленке жареном!

- Это издалека, - дипломатично предположил Винс.

- Чего ты меня дуришь, гнида? Ты только глянь на него!

Все присутствующие дружно уставились на Дэмьена, у которого уже не осталось иллюзий относительно предмета разговора знатных господ. Он, однако, продолжал делать вид, что ничего не слышит и не замечает, коротко попросил служанку принести ему вина, получил просимое и углубился в экзистенциальные размышления.

- Росточку три локтя! - заявил гигант, и Винс подумал, что в сравнении с этим громогласным господином Дэмьен и вправду кажется низкорослым, как, впрочем, и все присутствующие. - А хилый какой, мать моя! Чем он там дрова рубит, скажи на милость?

Все продолжали рассматривать Дэмьена, глядя на него новыми глазами и соглашаясь. По залу прошел смешок, раздались негромкие комментарии. Дэмьен спокойно пил, откинувшись на спинку стула.

- Интересно, а в штанах у него всё... это... соразмерно, а? - продолжал измываться громила.

Ответом на этот выпад был взрыв смеха господ, к которым присоединилось большинство посетителей и слуг, в том числе служанка, накануне ночью ублажавшая шутника и знавшая, что данный комментарий был о наболевшем. Дэмьен ни у кого не вызывал особой симпатии: слишком замкнут и нелюдим, ни выпить с ним, ни баб обсудить. Обычно на него просто не обращали внимания, кроме случаев, когда речь заходила о его незаконной жене или их промысле, а иногда и смеялись за глаза, пряча за смехом страх, вызванный непонятностью пришлого дровосека, тем, насколько не вписывался он в окружающий мир. И теперь каждый был рад поддержать шутку знатных господ и поддеть Дэмьена. Да и опасности не было - во-первых, кто посмеет господ осадить, а во-вторых, дровосек этот человек всё же тихий и смирный. А прошлое его - на то и прошлое, верно ведь?

- Эй, ты! - повысив голос, крикнул гигант, обращаясь к Дэмьену. Тот повернул голову в его сторону и задержал взгляд. На миг гигант осекся, встретив в этом взгляде что-то такое, чего совсем не ожидал встретить, потом оправился и насмешливо сказал: - Поди сюда.

Взгляд Дэмьена стал вопросительным.

- Поди сюда, сволочь, кому сказано! - раздраженно крикнул господин, и Винс, опасаясь проявлений благородного гнева, развернулся к Дэмьену, нетерпеливо махнул ему:

- Не слышишь, что ли, олух, господа зовут!

На несколько секунд установилась относительная тишина. Дэмьен медлил, это вызывало ропот в зале и растущее недовольство дворян. Наконец, когда гигант уже готов был издать вопль, способный обрушить балки, Дэмьен поднялся и, держа кружку с вином в руке, неторопливо подошел к столу, за которым сидели дворяне.

- Как звать? - отрывисто спросил гигант, буравя его злобно-презрительным взглядом.

- Дэмьен, - спокойно ответил тот и мгновенно получил ощутимый тычок в пояс от трактирщика.

- Дэмьен, сударь - прошипел тот ему на ухо.

- Дровосек?

- Да.

- Чего ж хилый такой? - повторил гигант, и присутствующие сдавленно захихикали. - А детей у тебя сколько?

- Нет у него детей, - вставил кто-то из полумрака.

- Нет?! Ну-у! - прогремел господин и захохотал, хлопнув ладонями по объемистому животу - Ну и дохляк ты, в самом-то деле, верно я говорю!

Зал взорвался хохотом, облегченно глядя, как Дэмьен покорно стоит перед господами, выслушивая их оскорбления и не пытаясь перечить. Многие помнили, как он приезжал сюда пять или шесть лет назад, мрачный черный всадник с двуручником за спиной, как дрожал перед ним Винс, как лепетали слуги. И было очень приятно наблюдать за унижением того, кто, хоть и не стал одним из них, теперь имел такой же статус и мог быть унижен знатью, раз уж у крестьян, несмотря ни на что, не хватало духу унизить его самим, отомстив за страх, который он заставил их когда-то испытать.

- Говорят, Клирис у знахарки зелье специальное покупает, оттого и не беременеет, - вставил кто-то, когда смех улегся.

- Я могу ее понять, - фыркнул безусый господин, гораздо более низкий и щуплый, чем Дэмьен. - Кто ж от такого сопляка детей захочет?

Шутку оценили по достоинству. Дэмьен переждал новый взрыв хохота и, невозмутимо поднеся кружку ко рту, медленно отпил. В следующий миг кружка была выбита из его руки мощным кулаком великана. Глиняные осколки разлетелись по полу, вино выплеснулось на лицо и сорочку Дэмьена. Смех тут же оборвался.

- Не смей пить, смерд, когда с тобой господа говорят, - прорычал гигант, отряхивая вино с руки.

Народ притих, ожидая реакции дровосека. Винс озабоченно посмотрел на осколки, подсчитывая убыток и лихорадочно размышляя, как бы предотвратить драку, во время которой, как показывал его многолетний опыт, часто ломается мебель.

Дэмьен медленно поднял руку и отер губы. Через секунду тяжелая ладонь обрушилась на его лицо.

- Утрешься, когда я скажу, гнида!

От удара Дэмьена шатнуло, он с трудом устоял на ногах, медленно выпрямился. На его щеке алел след от ладони дворянина. В трактире больше никто не смеялся. Стояла мертвая тишина.

- Вот что, смерд, - чуть спокойнее сказал гигант, - не серди меня больше и отвечай на вопросы, глядя в землю, ясно?

- Да, - прозвенел в тишине голос Дэмьена.

- Да, милорд, гнида!

- Да, милорд.

- Как он может? - пробормотал кто-то из темноты.

- Что? - Гигант развернулся в сторону говорившего. - А? Мне что-то послышалось?..

Никто ему не ответил, но те, кто помнил черного всадника, как они тогда называли странного любовника маляровой вдовы, мысленно повторили слова, только что оброненные безымянным смельчаком. Они-то смерды, да, но он не из них, хоть и среди них, и как он может выносить это?

Гигант выдержал паузу, потом снова повернулся к Дэмьену, игнорируя сгустившееся в воздухе напряжение.