начну выбирать их, то Солнце выберет меня и поджарит. Конечно, это чушь,
но Бог знает до чего жутким и чуждым казался окружающий пейзаж...
Земле ничего подобного не бывает.
странных и уникальных оттенках освещения, с которыми мы изредка, если
повезет, сталкиваемся на Земле, вроде того медного тона, что появляется
незадолго до шторма, о прочих похожих вещах, - и представлял их
размноженными в миллионах отдаленно похожих изображений.
ощущение, необходим художник, а такого художника не было уже столетия.
Рембрандт? Нет, для него это слишком грубо, холодный свет, обладающий
одновременно жаром ада...
перепонки. - Чтоб ты сдох, как и твой проклятый Ренессанс!
на пределе выдержки, и, наверное, он был прав: поверхность Луны не самое
подходящее место для разговоров об искусстве.
информацию, сами мы можем перекусить и вздремнуть. Солнце спускалось к
горизонту, тени становились длиннее. Эрнандес обследовал принесенные мной
образцы и заявил, что хоть он и не геолог, но, кажется, ничего похожего на
Земле не встречается. Эксперты позже сообщили нам, что и для них они в
диковинку. Минералы те же, но их кристаллизация в лунных условиях
протекала совершенно иначе.
неровности местности образовали перед нами почти сплошную полосу тени к
кратеру Платона. Эрнандес посоветовал нам использовать эту возможность для
исследования. Закат настал бы до того, как мы успели вернуться, но грунт
остывает не так быстро, и с помощью наших аккумуляторных батарей мы вполне
могли бы успеть. В вакууме, на затененной поверхности, вы не так много
тепла потеряете с излучением, гораздо больше лунные породы, насквозь
промерзшие внутри, высосут его через ваши подошвы.
конце концов мы плюнули на инструкции и отправились все втроем. Мы
добрались до края и заглянули оттуда вниз, на лавовую равнину примерно
шестидесяти миль диаметром. Дальняя ее сторона была скрыта от нас. Равнина
напоминала поверхность блестящего полированного металла, рассеченную
тенями от западной стены. Спуск казался крутым, конец его потерялся во
тьме, но его нужно было преодолеть.
напоминать духовку, в то время как ноги оказались в тени и начали
леденеть. Но я забыл обо всем этом, когда увидел перед собой туман.
облаков, периодически появляющихся в некоторых кратерах. Платон - один из
таких. Я надеялся, что наше путешествие поможет раскрыть эту тайну, - и
вот теперь, в четверти мили под нами, завиваясь причудливыми потоками,
клубился туман.
отливать золотом, после чего исчезал, растворялся, таял.
Нет!
пластиковый шлем был, пожалуй, еще прочнее. Так что если бы мне захотелось
покончить с собой, то бросаться надо было бы с немалой высоты и, может
быть, не один раз.
сквозь зубы.
я. Мы обвязались страховкой и осторожно начали спуск.
лежали тени, наши фонари высветляли иней, который тут же начинал
испаряться под действием света. Наверное, когда приходила ночь, все здесь
вокруг было покрыто льдом. Вода? Не знаю. Быть может, следы лунной жизни,
например низшей растительной формы. Правда, за все время нашего там
пребывания мы ничего подобного не обнаружили. А вот то, что мы
обнаружили...
остановились, осматриваясь.
выступе в несколько ярдов шириной. Над нами четко вырисовывалась зубчатая
стена кратера, под нами была пропасть, дно которой терялось во тьме, а
впереди можно было разглядеть стальной отблеск дна кратера. За миллионы
лет грунт покрылся слоем метеоритной пыли, я видел отпечатки своих
ботинок, четкие и глубокие, и знал, что они сохранятся такими навсегда, по
крайней мере до тех пор, пока новые слои пыли их не смажут.
окаменевший рот, именно из нее вырывался туман и клубами уходил вверх. Он
образовывал преграду, тоненькую прослойку между нами и небом. Солнце для
нас находилось словно за горизонтом, но зубы скал отражали часть лучей
вниз, сквозь туман.
светом, дымным светом... Господи! Нигде и никогда не может быть такого на
Земле! Казалось, свет шел отовсюду, обволакивая нас, напоминая способное
светиться молчание. Это был свет Нирваны.
вечное безмолвие, царящее в моих наушниках, в моей душе, и я забыл обо
всем, кроме тишины и невероятного очарования окружающего...
размышлений и неуклюже направились к нему. Эрнандес стоял в нескольких
футах от нас, прижимаясь к стене и что-то напряженно разглядывая.
были не от ботинок американских скафандров. И кроме того, они шли снизу.
Поднимались вдоль стены, на мгновение замирали, словно оставивший их
топтался на месте, переступая с ноги на ногу. А потом мы обнаружили след,
снова ведущий вниз.
поднял голову и оглянулся. Свет превратил его лицо в изваяние
нечеловеческой красоты, и где-то я уже видел лицо, освещенное таким
образом. Я глядел на него, забыв обо всем, с полчаса, может, больше, но
где, в каком забытом сне?
Эрнандес мертвым голосом.
часов, а может - миллион лет.
размера, но судя по длине шага - даже здесь, на Луне, - принадлежали
человеку высокого роста.
Эрнандес. - Могли бы похвастаться...
далекая и бесконечно прекрасная. Я подумал, что вон там, прямо перед нами
- Америка, но не был в этом уверен.
здесь нечто способное нарушить баланс - и, несомненно, в их пользу. И как
раз в эти мгновения там, на Земле, могло происходить то, чего мы так
опасались.
когда наша станция находилась на противоположном участке орбиты.
сменяло голубое сияние Земли. Наши лица в нем приобрели трупный оттенок.
послать сообщение.
Пойти по этим следам и все разведать?
вернутся на корабль, а я пойду и погляжу, что там дальше. Для того, чтобы
идти по следу, у меня есть примерно час, но не больше, если я не хочу