Чтение 2–й страницы книги ~Утофант~

индивидуальности? То, что ей в нем уже было известно, не являлось, на ее
взгляд, индивидуальными особенностями.

- Ты, я вижу, колеблешься, - сказал он кротко. - Что ж, это лишь
просьба, ты можешь все обдумать, совершенно не обязательно давать
немедленный ответ; я застал тебя врасплох, ты уж меня прости, Уна.

Не проблескивала ли тут искорка индивидуальности? Способность к
ожиданию?

- Мне надо заглянуть на Троицкие острова, - сказала она, - я должна
там кое-что забрать. - Она знала, что у него есть свой самолет.

- Ну конечно, - сказал он, - завтра и полетим. Да и мне хочется
побывать в твоих родных местах. Возможно, я лучше стану тебя понимать. -
Он рассмеялся. - Или еще больше запутаюсь в твоих загадках. В этом тоже
есть свое удовольствие.

Самолет его был из породы напоминающих музейные экспонаты, однако
надежных колымаг: летал небыстро, но зато на взрывобезопасной смеси, а в
случае, если бы отказал мотор, мог спланировать на посадку. Правда, полет
растянулся на два дня, пришлось сделать промежуточную посадку на Багамах и
там переночевать. Когда же в лучах предполуденного солнца вынырнули
Троицкие острова, Уна посоветовала Дидасу передать свой пеленг на Южную
посадочную станцию для автоматического управления приземлением.

- К чему? - спросил он. - Я совершенно ясно вижу внизу
взлетно-посадочную полосу.

- Я настаиваю на этом, - сказала Уна, - или я прыгаю.

- Да ведь полоса прямо у меня перед носом. - Перед носом-то перед
носом, но атмосферные условия здесь совсем не такие, как у тебя дома.
Вполне может оказаться, что эта полоса - просто фата-моргана.

Ты лучше прислушайся к указаниям с посадочной станции. Он с неохотой
перестроился по сигналам.

- Вот пожалуйста, я их слушаюсь, но мы садимся теперь прямо в море.
Смотри, ты же видишь, как уходит теперь полоса, мы сядем точнехонько рядом
и покатимся вниз с утесов.

- Зайди еще раз, - сказала Уна. Дидас стал заходить снова. - А теперь
включай автоматическое наведение.

- Ну нет, я лучше доверюсь собственным глазам, так я всегда садился
наилучшим образом. А откуда ты знаешь специальную терминологию? - спросил
он. - Ты что, знакома с техникой пилотирования?

- Я знакома с этими островами, и я говорю тебе, что здесь твои глаза
тебя обманывают.

- Мои глаза никогда еще меня не обманывали. Не обманут и на этот раз.
Я всего неделю назад прошел обследование. Результат - 1-а.

- Ну неужели ты не можешь мне поверить? Ведь я здесь дома, Дидас!

- А я веду самолет. У меня удостоверение в кармане и ответственность
на плечах, и я буду полагаться на мои собственные глаза.

- Только не здесь, - сказала Уна, - не на островах Смещения.

Он пропустил это мимо ушей и стал снижаться по собственному
разумению. Когда наушник разразился предостерегающими восклицаниями, он
его отключил.

- Они лишь сбивают меня с толку, я иду точно на полосу, видишь, Уна?
Аккуратненько на середину полосы, - гордо говорил он.

В действительности самолет опустился в сотне метров от полосы, на
комковатом и каменистом поле. Уна еще успела застопорить двигатель, но все
же самолет от удара развалился, ремни безопасности оборвались и обоих
швырнуло с безжалостной силой.

Вытаскивая Дидаса из-под обломков, Уна кивнула на валявшиеся кругом
части разбитых машин.

- Я думала, ты окажешься умнее своих предшественников.

Дидас продолжал упрямо твердить о своем якобы безукоризненном
пилотировании при посадке:

- Но я же ведь не слепой. Я держал полосу точно по визиру.

- Держал, ну конечно, держал. Вот только от машины твоей остались
теперь одни рожки да ножки.

Уна думала: "Но все-таки он продемонстрировал индивидуальную черту -
упрямство, готовое отстаивать себя не на жизнь, а на смерть. Что ж, будем
собирать свои кости".

- Воздух здесь другой, - с трудом проговорил оглушенный Дидас, когда
она извлекла его из-под руин самолета. - Но я все делал как надо, в этом
меня никто не переубедит.

"Просто непоколебимое упрямство, - подумала она. - Способна ли
реальность излечить его?"

И она мягко сказала:

- Ты еще взглянешь на это иначе, Дидас, можешь мне поверить.

Вдали она заметила автомобиль, которому предстояло доставить их к
зданию навигационной службы. Машина медленно приближалась, и уже можно
было различить на ней красный крест.

То, что прибытие ознаменовалось катастрофой, не слишком потрясло Уну.
Быть может, Дидас теперь поневоле станет благоразумнее и постарается
учитывать атмосферные особенности этого края и даже попытается, глядишь,
приноровиться к ним и научится в конце концов вести себя в новых условиях.
Тем горше было разочарование Уны, когда ей, словно ребенка, пришлось
тащить его за собой, целиком занятого, по-видимому, мыслями о том, как
доказать, что садился он как следовало, строго по правилам. А если что и
не так, то все дело в посадочной полосе.

Уна предприняла попытку объяснить ему те необычные свойства
атмосферы, вследствие которых условия, царившие на островах Троицы, были
совершенно другими и всякая вещь представлялась другой, и не только
по-иному, чем в родной Дидасу метрополии, но другой и в сравнении с самой
собою, раз за разом, все снова и снова, что-то подобное тому, как различие
преломлений света в воздухе и в воде становится заметным лишь на их
границе.

Убедившись в его безнадежном упрямстве, она решила не вести Дидаса к
своим родителям и не знакомить его пока что со своими друзьями. Она не
хотела, чтобы над ним смеялись или же, что казалось ей еще хуже, чтобы
тайком судачили о нем, называя цивилизованным дикарем.

Для начала она доставила его в маленькое, не боящееся ветров бунгало,
обтянутое внутри овечьими шкурами и оборудованное всеми обычными для
Троицких островов удобствами.

Но Дидасу никак не удавалось даже кувшин с питьем научиться брать,
всякий раз он промахивался, а если все-таки случайно и ловил его, то
проливал содержимое.

- Ты должен упражняться, - говорила Уна, - здесь ты его видишь иначе,
чем видел бы у себя дома. Но взять его вполне можно. Вот только браться
надо по-другому. Он на несколько сантиметров в стороне от того места, где
ты его видишь, а значит, и брать нужно рядом, чтобы получилось. Да нет же,
Дидас, не справа, а слева.

- Прошлый раз ты говорила - не слева, а справа.

- Что в прошлый раз было верно, уже не подходит: и ветер успел
перемениться, и свет падает иначе, а потому и преломление, если угодно,
другое, хотя пример с преломлением света в воде и не вполне точен.

- Но если исходить из прежней ситуации, то я брал верно.

- Если из прежней, то да; но сейчас-то какой в этом прок, когда нужно
браться верно, исходя из теперешней.

- Ага, значит, все-таки верно?

- Нет, для сегодня это неверно, ведь ты же видишь, что овечье молоко
растекается по столу.

Она опасалась, ему еще долго не разобраться в том, что световая
ситуация меняется ежедневно и что нужно каждый день по-новому смотреть,
по-новому видеть все предметы.

- Да как по-новому, - в отчаянии вопрошал он, - по каким правилам я
должен каждый день хвататься то рядом справа, то рядом слева? Ты скажи мне
правила, и я их запомню!

Уна терпеливо объясняла:

- Иногда ты целую неделю должен браться справа, но вот расстояние
всякий раз иное, ты должен это чувствовать, должен вчувствоваться, а
правил я никаких сказать не могу.

- Что же это вы, живете здесь на своих островах, да так и не
удосужились составить правила? Понимаешь, я имею в виду, научно
разобраться со всеми этими феноменами.

- Возможно, это еще придет кому-нибудь в голову, - безразлично
сказала Уна, - до сих пор мы обходились без правил. Я очень хорошо
чувствую себя и без них. Разумеется, - добавила она, - я родилась здесь и
мне пришлось уже тогда, когда я еще сосала материнскую грудь, развивать в
себе чувство Смещения; может, я и тыкалась не с той стороны или искала
слишком далеко от груди, но так как не находила там молока, то и выучилась
этой премудрости.

- Так вот оно что, - сказал Дидас, - теперь мне понятно, почему дома,
- он имел в виду метрополию, то есть свой дом, ты схватывала все на лету,
коллеги были, похоже, правы, у тебя это чисто механическая способность,
чисто утилитарного, эмпирического свойства, проявляющаяся непосредственно,
от случая к случаю, без затей, как говорится, прямо с пальца, то бишь из
соска, в рот.

- Мой дом - здесь, - сказала она.

- Тогда растолкуй мне все эти разные преломления.

- Я никогда не пыталась их уяснить, знаю только, что по-другому дует
ветер, по-другому падает свет, что все по-другому, все, и что мне
необходимо жить в этом, как оно есть, со всеми его изменениями,
практически, и потому для меня важно улавливать их.

- Выходит, у вас, у жителей Троицких островов, науки совсем никакой?
- Ему так и хотелось сказать: "У вас, у ослов с островов".

- Видишь ли, - сказала она, - дело в том, что здесь сталкиваются
атмосферные массы с разных концов земли и все они смешиваются, да притом