кровельной дранки...
в том самом месте, где, словно призраки, стояли деревья.
пренебречь его предостережением, как она тут же умрет. Но во сне, который
она видела на этот раз, она продолжала идти к берегу, где был человек,
укрытый в просторные одежды.
горой стеганых одеял, все еще вздрагивая.
приласкал ее.
Саша читал ее, а Ивешке хотелось, чтобы он не делал этого.
помощью одного лишь желания.
ли?" Так обычно говорил Саша, пытаясь рассеять ее страхи. Здравым умом она
понимала, что он абсолютно прав.
молодом человеке, спящем на холодном камне, в окружении заледенелых веток,
и белых хлопьях, просеивающихся через сплетенный в кольцо колючий
кустарник...
березовые саженцы покрылись листвой, а трехлетние молодые деревца высоко
поднялись прямо поперек старой заброшенной дороги. Они крепко стояли,
возвышаясь над берегами, заросшими папоротником и мхом. Старых деревьев,
которые когда-то затеняли лес, по сравнению с прошлым годом почти не
осталось... Они падали под ветром, но никогда не задевали молодые саженцы,
их разбивала молния, но при этом никогда не возникало пожаров, и они почти
никогда подолгу не оставались без употребления, если не считать тех
случаев, когда они служили убежищем для зайцев или молодых лисиц.
лешие, с вывернутыми ногами, заманивали неосторожных людей, вовлекали их в
беду, а то и вызывали преждевременную смерть. Об этих самых страшных лесах
с таким же успехом могли судачить и старухи в Киеве. В этих лесах жили
колдуны, против которых не отважился выступить даже сам царь со всем своим
войском.
лес, и после такого несчастного конца проводила время под ивой,
превратившись в бессердечную русалку, которая выпивала до последней капли
все жизненные соки из того, кто оказывался поблизости от этих мест. Она
охотилась на заросших лесом берегах... эта девушка, с длинными светлыми
волосами...
(поскольку и вокруг таких городов, как Киев, жило достаточно старух с их
собственными источниками сплетен и пересудов), и из них следовало, что
старый лес за последнее время ожил, что место Ууламетса на берегу реки
занял новый колдун, который и разрушил злые чары, висевшие над русалкой.
был в свои восемнадцать лет, склоняясь, по настоянию своего доброго друга
Петра, к размышлениям об ответственности...
человеком, и был в свои двадцать шесть лет, так уж случилось, женатым, по
слухам, на русалке: было столько всяких небылиц об их доме, что даже
старухи не помнили их все, за исключением рассказов о домовых и банниках.
русалка и до сих пор жива, а тот чуть шальной и загадочный лодочник,
который торгует с крестьянами от имени нового колдуна, был не кто иной,
как тот самый негодяй Петр, которого большинство жителей Воджвода с
большой радостью хотели бы видеть повешенным.
произошли с бывшим конюшим из Петушка: по крайней мере, следовало бы
обратить внимание на его изрядный рост и ширину плеч, чему немало помогло
его участие в работах по перестройке дома, чем он занимался всегда вместе
с Петром... чьи руки, Бог не даст соврать, до этих дней были более знакомы
с игральными костями, нежели с молотком и пилой.
перевозчика увеличился почти в два раза, стал удобнее и красивее, был
покрыт кровельной щепой, а сзади к нему был пристроен добротный, хоть и
чуть-чуть перекошенный, сарай, рядом была построена баня (возможно, она
несколько отличалась от обычной бани своей заостренной крышей), а слева и
прямо перед ней был разбит сад, зеленевший свежими ростками, среди которых
нельзя было отыскать ни единой сорной травинки. Этот сад был полностью
заслугой Ивешки, ее главной заботой, в то время как все плотничные работы
возлагались на Сашу и Петра, которые доказывали, как любил говаривать
Петр, что не только с помощью колдовства можно сделать прочно стоящие
угловые столбы.
выдерживало и зимний холод и летнюю жару. Снаружи дом был выветрен и
покрыт лишайниками, приросшими к серым потрескавшимся бревнам, напоминая
внешне обычную грубую деревенскую избу...
блеска обработанная мебель. Было много золотых кубков и оловянной посуды,
были шелковые занавеси, бронзовые светильники и чудесный самовар, а кроме
того содержащийся в полном порядке подвал, где хранились и яблоки, и
орехи, и сушеные грибы, а также связки лечебных трав, горшки с медом и
мешки с зерном и крупой, привезенные с низовий реки, не говоря уже о
домовом, который вполне удобно размещался там, среди полок, расположенных
в заново отрытом дальнем углу, где стояли сотни маленьких горшочков,
хорошо укрытых от пыли и аккуратно размеченных, заполненных пряностями,
лекарственными травами и даже землей, которые не только колдун, но пожалуй
и самый обычный хозяин посчитал бы весьма полезными.
доме, что порой это пугало его. Казалось, что ни золото, ни шелк, ни
драгоценные камни на самом деле не имели для него никакого значения: он
видел лишь чашку, из которой можно пить, только занавеску, которая
защищала от сквозняков. Для него же самым важным были радушные отношения с
Петром и Ивешкой, его интересовало насколько счастливы были его друг и его
жена и их готовность примириться с его существованием рядом с ними,
учитывая то, что он уже не был, как в самом начале, пятнадцатилетним
мальчиком.
молодой женатой пары, хотя и Петр и Ивешка с готовностью выделили ему
отдельную комнату: Петр фактически в два раза расширил дом ради него, так
что Саша мог иметь и свою спальню, и свой собственный шкаф для одежды в
том самом месте, где раньше заканчивался весь дом, а теперь заканчивалась
еще только кухня. У Петра с Ивешкой была большая новая комната в задней
части дома, по другую сторону разгороженной печки. Там же располагались
многочисленные ивешкины шкафы. Это ведь, в конце концов, был ее дом: из
всего того, что ее отец передал ему, Саша никогда не воспринимал своим
дом, в котором выросла Ивешка, и на этот счет у него не возникало даже
сомнений. Однако он жил здесь, всегда садился завтракать с ними за один
стол, всегда проводил вместе с ними вечерние часы, когда всякая работа
была закончена.
остротой осознавал, что муж и жена нуждаются в уединении, они очень часто,
как бы случайно, оставляли его одного у печки, что так или иначе указывало
Саше на то, что он мешает им, даже если он и был приятен Петру, и даже
если у колдуна не было иного выбора, как коротать одиночество в этом лесу.
Этот дом вне всяких сомнений принадлежал Ивешке и Петру. И это напоминание
лишь ввергало Сашу Мисарова всякий раз в новые и новые размышления о том,
что вся его собственная радость на самом деле до того хрупка и ненадежна,
что любое необдуманное желание может разбить ее вдребезги.
колдун обычно осуществляет свои желания, в том или ином виде: именно в
этом и была загвоздка. Он никогда бы не отважился распространять подобное
желание на Ивешку, которая прежде всего сама была колдуньей и могла тут же
почувствовать, что именно происходит и приказать ему заниматься лишь
собственными делами. Но он не отважился бы проделать тоже самое и с
Петром, который не почувствовал бы этого, но безраздельно верил, что его
лучший друг не будет вмешиваться в его жизнь.
любимым, и все же хотеть этого, несмотря на чьи-то неудобства. Но главный
вопрос заключался в том, может ли отказ от желания быть сам по себе
желанием? Он продолжал крутиться и крутиться в сашиной голове, будя его по
ночам и заставляя просиживать долгие часы, делая записи в книгу, в которой
теперь каждый месяц появлялось несколько новых страниц. С этой же целью он