дусами, не питали дружеских чувств ни к одной касте, кроме воинов-келов.
Дус Эддана презрительно обнюхал золотую мантию ученого, но придвинулся к
нему поближе и бесстыдно подставил свой толстый лохматый бок, чтобы его
почесали.
также сказать тебе, что, судя по всему, наши хозяева уступят землянам эту
планету, если те потребуют ее при заключении мирного договора.
что земляне наступают по всему фронту, верховные регулы полностью
деморализованы. Превосходство землян настолько велико, что они в состоянии
захватить любую спорную территорию. Они уже взяли Элаг.
это выразилось только в движении его тонких пальцев.
малейшей возможности для мести. И регулы оставили нас безо всякой защиты.
необходимости оставлять Элаг. Мы могли бы удержать его... отбросить
землян, если бы у нас было оружие.
собой все свое оружие и взяв под свой контроль корабли. Теперь мы - Кесрит
- стали границей. Ты прав, Эддан. Скорее всего, регулы не собираются
оказывать здесь сопротивление, да это и неразумно. Но мы сделали все, что
было в наших силах. Мы советовали, мы предупреждали - и если те, кто нанял
нас, отказались принять наши советы, то единственное, что мы в состоянии
сделать теперь, - это прикрыть их отступление. Они решили воевать сами, не
слушая наших советов. Теперь они проиграли свою войну, а не мы. Эта война
перестала быть нашей много лет назад. И мы в этом не виноваты. Можем
сказать это с уверенностью. Сейчас уже ничего не исправить.
услуги и советы согласно старинному договору. Мы не могли... - Сатель
услышал шаги спускающегося по лестнице юноши, и этот звук сбил его с
мысли. Он машинально окинул взглядом холл, и тут снизу донесся грохот
захлопнувшейся двери. Эхо прокатилось по всему Дому. Сатель бросил на
Эддана взгляд, полный отчаяния. - Неужели ни один из вас не сходит и не
поговорит с ним?
этом. Он злоупотребил их дружескими и родственными отношениями и вышел
далеко за пределы дозволенного, высказав этот протест. Сатель любил Ньюна.
Все любили его. Но поведение кела, даже неправильное, неразумное, не
подвергалось обсуждению. Их автономия была священной. Только сама Мать
могла вторгаться в вотчину Эддана.
спросил Эддан. - Всю жизнь он готовился к этой войне. Он не дитя старого
времени, как мы, но теперь он не в состоянии приспособиться и к новым
временам. Ты все отнял у него. Что же ты ждешь от Ньюна, сен Сатель?
Эддан прав, и попытался взглянуть на сложившуюся ситуацию глазами юного
кел'ена. Никто не мог навязывать свою волю Келам или ждать от них
размышлений о будущем - эти люди жили одним днем, коротким и полным
страстей, у них не было ни прошлого, ни будущего. Такова была цена их
свободы. Они могли покинуть Дом в любой момент и жить среди ци'мри. Келы
знали свое место. Если сен'ен пытался прочесть им нотацию, они могли
опустить голову и уйти, не дослушав. Им было нечего отвечать. И разрушать
покой их разума было бесчеловечно; знание, не подкрепленное могуществом -
самый горький удел.
момент, - заговорил наконец Сатель. - Если поступят свежие новости, я дам
тебе знать. - Он молча поднялся, поправил свою мантию, отпрянув от
инстинктивно оскаленных зубов дуса. Зверь потянулся к его лодыжке. Он не
имел враждебных намерений, но укусить мог. Дусы не выказывали расположения
ни к кому, кроме кел'ейнов. Сатель остановился и взглянул на Эддана. Тот
ласковым движением руки успокоил зверя.
взгляд на Эддана. Но тот смотрел в сторону, словно ему было все равно,
уходит он или остается. Сатель не хотел при всех заострять на этом
внимание. Он знал своего двоюродного брата и понимал, что эта размолвка
вызвана именно их родством. На людях они всегда старались держаться
подчеркнуто официально, не нарушать этикета. Такая ситуация возникала
всякий раз, когда родственники попадали в разные касты: всегда страдала
гордость того, кто принадлежал к низшей касте.
покинул этот угрюмый холл, где царил полумрак, а воздух был так тяжел,
словно он впитал в себя гнев разочарованных людей и гнев дусов, который
разгорался медленно, но бывал неистов. Тем не менее, Сатель был рад, что
они выслушали его до конца. Не было ни необузданной ярости, ни неразумных
действий - худшего из того, что можно было ожидать от Келов. Они были
стары. Старики всегда сбиваются в группки, где они могут спокойно
посоветоваться друг с другом. Молодой кел'ен - одинокий воин без гнета
мыслей и без будущего.
знал, что скажет ему, если найдет. Его долг был доложить обо всем там,
наверху.
Нисрен и Элаг, вытащила ас'сеи из треснувшей штукатурки и пожала плечами
вслед сен'анту. Она прожила дольше и видела больше сражений, чем любой из
ныне живущих воинов, исключая самого Эддана. Она играла в Игру на равных
со всеми, как и Эддан. Встретить смерть во время Игры было не менее
почетно, чем погибнуть на войне.
сейчас.
соперника, старого друга. Ее тонкие пальцы ласкали острия ас'сеев, но она
поняла приказ.
вонзились в нарисованную на восточной стене карту Кесрит.
сдержанностью, чем я ожидал от них. Но, тем не менее, они пришлись им не
по нутру. Келы чувствуют себя одураченными, они считают, что задета их
честь. А Ньюн ушел, даже не дослушав меня. Я не знаю, куда он направился.
Я очень беспокоюсь за него.
подушки, не обращая внимания на приступ боли. Боль была ее старым
компаньоном. Она присоединилась к ней сорок три года назад, когда Интель
потеряла сразу и силу, и красоту в огне, пожравшем Нисрен. Уже тогда она
была немолода. Уже тогда она была Госпожой, правившей всеми тремя кастами
Народа. Она была сеном высшего ранга, выше самого Сателя. Она была главнее
всех остальных Матерей - тех, что были все еще живы. Она знала Тайны,
которые были закрыты для остальных, она знала имена и природу Святого и
Богов. Она была хранительницей Пана - Священных Предметов. Она знала свой
народ во всей его глубине и многообразии, она знала его от самого
возникновения, знала его судьбу и предназначение.
Каты - каста воспитателей и детей - была мертва, огни в их башне погасли
двенадцать лет назад, последний из Катов давно похоронен в пещерах
Сил'атена, а последний ребенок, не знавший другой матери, кроме нее, давно
ушел в поисках своей судьбы во внешний мир. Число ее Келов уменьшилось до
десяти, а число Сенов...
сердце постоянно беспокоило его и напоминало о Мраке, ожидавшем его; и
девушка, что сидела сейчас у нее в ногах. Они оба были одеты в золотистые
мантии - носители света, высшая каста. Ее собственная мантия была
белоснежного цвета, не отделанная по краям золотым, черным и голубым,
подобно мантиям властительниц низших каст. Их знание было почти полным -
ее знание было абсолютным. И если ее сердце вдруг остановится в эту самую
секунду, как много, как неисчислимо много будет безвозвратно потеряно для
Народа. Было очень страшно отсчитывать, сколько ударов пульса осталось ей,
сколько раз она сможет вдохнуть воздух, раз за разом превозмогая боль.
Мелеин с'Интель Зайн-Абрин, которая сначала была кел'е'ен. Временами
свирепость Келов проявлялась в ней, хотя она уже давно носила одежду и
степенную невозмутимость Сенов, ученых, хотя годы занятий научили Мелеин
многому, и разум ее стал куда более развитым, чем у ограниченных Келов.
Интель ласково потрепала ее по плечу.
знала, что ее совет будет принят со всем почтением.
разделяющие их законы и обычаи, различия в кастовой принадлежности и
положении. Кел'ен и сен'е'ен - тьма и свет, Рука и Мозг. Но сердце в них
было одно и кровь была одна. Мать вспомнила пару, которая дала им жизнь -
ее самого юного и любимого Мужа и кел'е'ен с Гурагена. Обоих уже не было в