Грегори якобы уехал за границу, исчез и Мендингем.
вышел из дома - и больше его ни видели.
точнее, то немногое, что от него осталось.
Уорик даже облизнул губы от возбуждения.
чувством отвращения к этому сидящему рядом вампиру, тяготили меня, но я
все-таки продолжил рассказ, движимый лишь одним желанием поверить хоть
кому-нибудь эту ужасную тайну.
неизвестность едва не убили ее. Но она выжила, главным образом, мне
кажется, благодаря неистребимому желанию добраться до сути этой загадки.
Поймите, тут и речи не могло быть о другой женщине: Мендингем
действительно любил Мойру. В то время я часто видел ее и помогал, как мог:
но все было напрасно. Полиция, телеграф, автомобильные клубы делали все
возможное, но Мендингем пропал.
восторга.
Англии: бывало совпадали все приметы, однако, каждый раз это оказывался не
он. Похоже было, что в стране буквально сотни двойников.
никто не придал особого значения, стало возвращение Грегори. Это случилось
через месяц или, возможно, чуть раньше после исчезновения Мендингема. Он
уже на был таким общительным, как раньше, но не казался и отшельником,
каким его запомнили перед поездкой за границу. Он занял комнату в своем
клубе, и частенько показывался в городе - то в театре, то на выставке;
по-прежнему владел баржей, где, по его словам, проводил много времени.
была в истерике - это чувствовалось по телефону и хотела, чтобы я приехал
к ней немедленно; у нее была... - я не разобрал что, потому что голос ее
перешел в захлебывающийся стон. Я поспешил к ней. Она была вне себя.
Говорить она не могла, лицо ее побелело и застыло, глаза были широко
раскрыты, губы бледны. Она показала мне на посылку, лежащую открытой на
диване в ее гостиной. Я подошел к дивану, взял ее, хотя уже был готов
увидеть что-нибудь жуткое или опасное вроде бомбы или змеи, тут же бросил
ее с криком, потому что в ней была - рука.
Представьте, как Мойра открывала эту посылку! Вначале шок, - о, ужас! -
она понимает, что это - рука Мендингема, и на ее мизинце - перстень с
печаткой, который она ему когда-то подарила!
оправился и спросил:
мистического знака?
кого, приехать и побыть с Мойрой, а сам забрал посылку с ее ужасным
содержимым и отвез в Скотленд-Ярд. Все, что можно было сделать, они
сделали. Не было ни отпечатков пальцев, никаких других улик, хотя на
посылке стоял почтовый штемпель Бэлема.
что даже он чуточку приуныл.
- Мойра получила другую посылку. В ней оказалась вторая рука и авторучка
Мендингема - его инициалы были выгравированы на ней золотом, и Мойра сразу
же ее опознала. Ее послали из западного района города, и на ней стояла
марка магазина, в котором накануне она покупала шерсть для вязания.
Поэтому она открывала ее, ничего не подозревая.
улик.
просто.
за всеми, кто разговаривал с Мойрой, проходил мимо нее в магазине,
оказывался в поезде или автобусе? Пришлось бы наблюдать каждый день за
сотней людей, и они отказались от этого. Мойра уехала в деревню, и целый
месяц ничего не происходило. Мне нужно было остаться в городе, и я
случайно пару раз встречал Грегори, но мы с ним никогда не заговаривали на
эту тему. Сразу после исчезновения, он сделал по этому поводу несколько
совершенно обычных замечаний, но, естественно, я старался не говорить с
ним об этом.
не зажженную, которую изжевал, слушая мой рассказ.
через рассыльного. Она была на грани безумия, и это не удивительно. Затем
пришло правое предплечье, позднее - левая нога до колена, и каждый раз в
посылку была вложена какая-нибудь маленькая вещичка Мендингема, хотя,
казалось, не было никакой нужды в такой утонченной жестокости.
немного неуверенно.
Мойры произошел нервный срыв, ее отвезли в больницу, откуда она попала в
психиатрическую лечебницу. Она называла себя женой фермера, требовала
большой нож и все время искала "трех слепых мышат".
сказать больше. Какое-то время только гремел гром и сверкала молния, дождь
постепенно стихал. Затем Уорик нарушил молчание.
Признаться, это самая жестокая и мрачная история из всех, что я знаю.
душу, и после этого можно будет выпить еще по стаканчику.
перестали поступать. Даже в лечебнице она продолжала получать письма, но
жуткие посылки больше не появлялись. Неожиданно я все понял, и
единственное слово - "месть" - прожгло мой мозг.
любил - деспотичной любовью собственника. Мойра с Мендингемом, вульгарно
выражаясь, "оставили его с носом", и потому он отомстит им обоим -
жестокой, утонченной томительной местью. Затем мне в голову пришла другая
мысль: а что, если Мендингем все еще жив? Грегори считали одним из самых
толковых хирургов своего времени. Мендингема так и не нашли, а в этих
посылках не было ни одного жизненно важного органа. В пользу этой идеи,
какой бы дикой она не казалась, говорило то, что между получением посылок
проходил определенный интервал. За это время Мендингем мог достаточно
окрепнуть, чтобы перенести следующую операцию.
за границу. Между делом я заметил, что он не ел мяса, зато во всем
остальном отсутствием аппетита явно не страдал. Я упомянул имя Мендингема,
но Грегори тактично ушел от разговора. Я вспомнил о Мойре. Он перевел
беседу на другую тему. Мы стали обсуждать его книгу, и он разговорился. С
жаром рассказывал он о морали дикарей, которые, по его утверждению,
никогда не лгали, не воевали, считали супружескую измену смертельным
грехом. Убийство для них - всего лишь справедливое наказание за любое
преступление. Это не аморализм, подчеркнул он, - они просто живут вне
морали. И тут же, в качестве примера, вспомнил об одном особенно
скандальном разводе, который был в то время "притчей во языцех". "В таком
случае...", - начал он было, но тут же осекся, устало провел рукой по
голове и смертельно побледнел. Через минуту-другую он поднялся, попросил
извинения - у него, якобы, была назначена встреча - и поспешно покинул
клуб. Меня разбирало любопытство и, желая проверить свои догадки, я решил
идти за ним следом. Ночь была ужасной: дождь лил как из ведра, гремел
гром, сверкала молния...
так сильно, что побелели костяшки пальцев.
полтора, но дальше оказалось сложнее. Грегори переплыл на тот берег в
шлюпке. А как быть мне? Полчаса я потратил на поиски лодки, и еще четверть
часа ушло на то, чтобы грести вверх по течению. В конце-концов мне-таки
удалось перебраться. В одном окне сквозь щелочку в плотно задернутых
шторах пробивался свет. Я не боялся наделать шуму - бушевавшая гроза
заглушала все звуки - и, осторожно прокравшись вдоль палубы, попытался
заглянуть а окно, но увидел лишь пустой угол комнаты. Я стоял, как
зачарованный, не в силах пошевелиться, и тут вдруг почувствовал запах -
запах пищи, запах жареного, а потом в какой-то момент затишья, клянусь, до
меня донесся страшный хохот. Сколько я так простоял, не знаю, но внезапно
ногу мою свела сильная судорога. Я попробовал сделать шаг, покачнулся и -
рухнул на застекленную дверь. Защелка не выдержала, и я влетел в комнату.