Чтение 2–й страницы книги ~Страна туманов~

- Прости, отец. Но ты был так убедителен... Я подумала, ты что-то
знаешь.

Челленджер крутанул своей массивной головой и бросил на дочь
испепеляющий взгляд.

- Человек, наделенный логическим умом и первоклассным интеллектом,
сразу понимает, где истина, а где - вздор; ему не обязательно углубляться
в существо вопроса. По-твоему, я должен досконально изучить математику,
чтобы заявить об ошибке человека, доказывающего, что два и два - пять?
Может, мне снова засесть за физику и уничтожить набор своих .Principia.
из-за того, что какой-то мошенник или дурак утверждает, будто стол может
подниматься в воздух, несмотря на существование закона тяготения? Неужели
нужно изучить пятьсот томов, чтобы дорасти до уровня полицейского, который
всегда разберется, кто перед ним - мошенник или честный человек? Энид, мне
стыдно за тебя!

Дочь весело засмеялась.

- Папа, прекрати рычать на меня. Сдаюсь. По правде говоря, я тоже так
думаю.

- И все же их поддерживают весьма достойные люди, - произнес Мелоун.
- Что вы скажете о Лодже, Круксе и прочих уважаемых гражданах?

- Не стройте из себя дурака, Мелоун. И у великих есть слабые стороны.
Своего рода оскомина на здравый смысл. Неожиданно впадаешь в идиотизм. Что
и произошло с этими людьми. Нет, Энид, я не знаком с их доказательствами,
да и не собираюсь знакомиться: существуют очевидные вещи. Если постоянно
пересматривать всякое старье, когда же заниматься новыми проблемами? Все
давно ясно, доказательствами здесь служат здравый смысл, английский закон
и поддержка всех здравомыслящих европейцев.

- Понятно, - отозвалась Энид.

- Однако, - продолжал профессор, - готов признать, что иногда мы
имеем дело с простительными заблуждениями.

Голос его зазвучал тише, а выразительные серые глаза печально
уставились в пространство.

- Я знаю случаи, когда мощнейший интеллект - мой собственный,
например, - на какое-то мгновение сдавал.

Мелоун почувствовал, что в словах профессора кроется нечто
интересное.

- И что же, сэр?

Челленджер колебался. Он, казалось, боролся с собой. Ему было трудно
говорить. Но, набравшись мужества, он, как бы откинув от себя сомнения,
приступил к рассказу.

- Ты ничего не знаешь об этом, Энид. Это очень личное переживание.
Впрочем, наверняка, чепуха. Потом я всякий раз заливался краской стыда,
стоило мне только вспомнить, как я чуть было не поверил в этот бред. Даже
самых закаленных людей можно застать врасплох.

- Да, и что же, сэр?

- Все произошло после смерти моей жены. Вы ведь знали ее, Мелоун? И
можете понять, каково мне пришлось тогда. Это случилось в ночь после
кремации... Не могу вспоминать об этом без ужаса. Бесконечно дорогое
крошечное тельце опускалось все ниже, потом его лизнули языки пламени, и
дверца захлопнулась.

Беззвучные рыдания сотрясали крупное тело профессора, он прикрыл
глаза большими волосатыми руками.

- Зачем я только рассказываю об этом? Ладно, так уж вышло. Пусть это
послужит вам уроком Так вот... Той ночью - после кремации - я сидел в
холле. А она, - он указал на Энид, - спала рядышком. Прямо в кресле,
бедная малышка. Вы ведь бывали в нашем доме на Ротерфилд, Мелоун. Там был
огромнейший холл. Я сидел у камина, комната утопала в полутьме, и мой
разум тоже погрузился во тьму. Нужно было разбудить дочь и отправить ее в
постель, но она так сладко спала, откинувшись в кресле, что я не решился
ее беспокоить. Было, наверное, около часу ночи; помнится, луна светила
сквозь мутное стекло. Я сидел и думал. А потом услышал...

- Что, сэр?

- Звуки. Сначала тихие, вроде тиканья часов. Потом громче и
отчетливее: тук-тук-тук. И тут случилась странная вещь - то, из чего
доверчивые люди впоследствии создают легенды. Надо сказать, что у моей
жены была особенная манера стучать в дверь. Своими маленькими пальчиками
она как бы отбивала незатейливую мелодию. Она и меня приучила, и потому мы
всегда знали о приходе друг друга. Так вот, мне почудилось - ведь я был
тогда как помешанный, - что стуки обрели знакомый ритм. Я пытался
выяснить, откуда они доносятся, но так и не сумел. Вы, конечно, можете
себе представить, как я старался установить их источник. По моим догадкам,
он находился где-то наверху. Я потерял представление о времени. Стук
повторился не менее десятка раз.

- Отец, ты никогда не рассказывал об этом!

- Нет. Но я разбудил тебя. И попросил посидеть со мной тихо.

- Вот это я помню.

- Мы сидели затаившись, как мышки, но больше ничего не повторилось.
Все кончилось. Обычный обман чувств. Может, в дереве завелся жучок, или
плющ шелестел снаружи... Ритм мог возникнуть и в моем воспаленном мозгу.
Вот так человек впадает в детство и начинает валять дурака. Этот случай
стал для меня уроком. Я понял, что чувства могут обмануть даже умнейшего
из умнейших.

- Но как вы можете знать, сэр, с точностью, что это не была ваша
жена?

- Чушь, Мелоун! Чушь! Я видел, как пламя охватило ее. Ну, что там
могло остаться?

- Ее душа. Дух.

Челленджер тоскливо покачал головой.

- Дорогое мне тело распалось на составные элементы: газообразная его
часть улетучилась, а твердые частицы выгорели и превратились в прах. Это
был конец. Ничего не осталось. Со смертью все кончается, Мелоун. Разговоры
о душе - это пережиток анимизма древних. Предрассудок. Миф. Скажу как
физиолог: человека можно заставить совершать злодеяния или достичь высот
добродетели путем манипуляций с сосудами мозга. Гарантирую, что в
результате операции я превращу Джекиля в Хайда. Другой добьется того же
путем гипноза. Алкоголь тоже сойдет. Или сильнодействующие лекарственные
препараты. Так что все это заблуждения, Мелоун! Выдумки! Другой жизни
нет... ночь - вечная ночь... долгий отдых для усталого труженика.

- Печальная философия.

- Лучше печальная, чем лживая.

- Возможно, вы правы. В такой позиции, во всяком случае, есть
мужество. У меня нет возражений. Мой разум на вашей стороне.

- А вот я инстинктивно против! - вскричала Энид. - Как хотите, а я не
могу в это поверить. - Она обвила руками могучую шею отца. - Вы никогда не
убедите меня, что тебя, папочка, с твоим исключительным умом и величием
духа после смерти ждет судьба каких-нибудь сломанных часов.

- Четыре ведра воды и мешок минеральных солей, - проговорил
Челленджер, с улыбкой высвобождаясь из объятий дочери. - Вот из чего
состоит твой папочка, дорогая, и тебе придется примириться с этим. Однако
уже без двадцати восемь. Я жду вас на обратном пути, Мелоун. С
удовольствием выслушаю рассказ о ваших приключениях в стане этих безумцев.

Глава II

В КОТОРОЙ ОПИСЫВАЕТСЯ ВЕЧЕР

В СТРАННОЙ КОМПАНИИ

Любовные дела Энид Челленджер и Эдуарда Мелоуна не должны волновать
читателя хотя бы по той причине, что до них нет дела самому автору. Всем
молодым людям свойственен инстинкт продолжения человеческого рода. Мы же в
своем сочинении пытаемся рассказать о делах не столь банальных и
представляющих больший интерес. Об их взаимной склонности мы упомянули
лишь для того, чтобы была понятнее их доверительная близость и нежное
товарищество. Если англо-кельтский мир и стал в чем-то лучше, так это
прежде всего связано с тем, что отошли в прошлое хитрые уловки и
ханжество, и теперь юноши и девушки могут беспрепятственно встречаться
друг с другом и быть просто друзьями.

Проехав по Эджвер-роуд, такси с нашими искателями приключений
свернуло на боковую улочку под названием Хелбек-Террас. Там, в унылой
веренице кирпичных домов, ярко светилась одна арка. Такси подкатило прямо
к ней, и водитель распахнул дверцу.

- Это и есть Церковь спиритуалистов, - сказал он. Кивком поблагодарив
клиентов за щедрые чаевые, он прибавил простуженным голосом человека,
добывающего себе пропитание в любую погоду. - Сплошное надувательство,
сэр.

Успокоив таким образом свою совесть, он вновь уселся на водительское
сидение, и минуту спустя красные огоньки фар уже растаяли в темноте.

Мелоун от души рассмеялся.

- Vox populi1, Энид. Вот вам отношение народа.

- Между прочим, и наше тоже.

- Но мы своей статьей поневоле сделаем им рекламу. Не думаю, чтобы
наш водитель одобрил это. Клянусь Юпитером, мы можем не протолкнуться
внутрь.

У входа в церковь теснилось множество людей, а человек, стоящий на
верхних ступенях, убедительно просил собравшихся разойтись.

- Ничего не выйдет, друзья. Сожалею, но ничем не могу помочь. Полиция
и так уже грозилась привлечь нас к ответственности за скученность в
помещении. - Он позволил себе пошутить: - Никогда не слышал, чтобы у
ортодоксальной церкви были такие проблемы. Вот уж нет.

- Я приехала из самого Хаммерсмита, - раздался чей-то плачущий голос.