водителями?
повернулась, не говоря уже о том, чтобы ответить или хотя бы кивнуть.
Можно подумать, меня здесь вообще нет.
думать об этом. Девушка уже вошла внутрь. Я ступил на подножку и был уже
почти внутри, когда двери со скрипом захлопнулись, прищемив при этом полу
моего плаща.
меня внимания. Он наблюдал за девушкой через зеркало заднего обзора, а
когда та уселась на свободное место, начал насвистывать. В автобусе было
полно людей, так что я не хотел выглядеть идиотом, и поэтому просто
подался вперед и дернул его за штанину. Никакой реакции.
ярость, что в отместку решил заставить его _п_о_п_р_о_с_и_т_ь_ об оплате
за проезд. Я двинулся вглубь салона, ожидая услышать в любой момент его
окрик: "Эй, вы, мистер. По-моему, вы забыли заплатить за проезд." На что у
меня уже был готов ответ: "Я заплачу, но о вашем поведении узнают в
руководстве вашей компании!"
продолжал рулить и ни разу не посмотрел в мою сторону. Я подумал - и эта
мысль только разозлила меня - если он пытается оскорбить меня, то что
здесь, черт возьми, вообще твориться? О, извините меня, но именно так я
подумал. Надеюсь, вы простите меня за богохульство, но я хочу, чтобы вы
знали всю правду о произошедшем.
и хохочущими старшеклассницами. Затем, выходя на своей остановке, я вовсю
толкался, шевелил плечами и всюду совал свои локти - в общем делал все
возможное, чтобы меня заметили. Но никто даже не взглянул, не обратил на
меня внимание. Я даже - теперь мне просто стыдно думать об этом - хлопнул
одну из девушек по... э... спине в надежде, что хоть это заставит ее
повернуться в мою сторону. Но она даже не изменила тона и продолжила
рассказывать о каком-то парне, который уехал куда-то далеко, в общем
что-то в этом роде.
чтобы буквально, но сидящий в своей кабинке Вольфганг (его действительно
так зовут, хотя он совсем не немец; вот досада!) всегда кажется спящим. Я
тряс его, строил рожицы, а когда и это не помогло хлопнул его ладонью по
уху, но он так и не переменил своей позы на маленькой табуретке:
облокотился о стену, глаза закрыты. В конце концов, разъярившись, я
вытащил его в вестибюль и запустил лифт самостоятельно. Только тут я
понял, что меня охватила неведомая болезнь и я стал невидимым во всех
отношениях.
люди все-равно чувствуют, как их хлопают по заду, дают пинка или воруют у
них лифты. Но, к сожалению, похоже, все обстояло именно так.
необычно и, пожалуй, немного странновато. Открывающиеся передо мной
безграничные возможности одновременно возбуждали и опьяняли меня. Видения,
полные кинозвезд и несметных богатств проносились у меня перед глазами.
о них? Даже этим самым девушками. Так что мысль стать величайшим в истории
грабителем банков меня не привлекла и я заставил себя отказаться - если
так можно сказать - от подобного соблазна.
дверей своей конторы. На ней было написано тоже самое, что всегда было в
течении последних 27 лет:
голову - а вдруг это все просто колоссальная мистификация. Мне вдруг
показалось, что Фритц Клос, огромный, пунцевощекий Фритц с маленькой
родинкой возле губ, сейчас закричит на меня.
их вскрытыми, хорошо перевязывай их веревкой! На полу валяются сотни тысяч
долларов и достаточно уборщику заметить... Ты слабоумный кретин!"
удивительного. Клос и Джордж Рэймз никогда не разговаривали со мной... и
даже не утруждали себя кричать на меня. Они знали, что я выполняю свою
работу, точнее выполнял раньше все 27 лет, порядочно и добросовестно, так
что для них я уже стал частью интерьера. Крик тоже был неотъемлемой частью
этого кабинета.
воздуху, а не мне. В конце концов как он _м_о_г_ кричать на меня. Меня
ведь здесь уже не было?
неотполированные изумруды, которые разлетелись по комнате, и когда собрал
все, лег на живот, не побоявшись запачкать свою жилетку и заглянул под мою
скамейку.
ушел. Он был уверен, что я на работе. Или для него меня просто не
существовало. Сложно сказать, но в любом случае меня здесь не было.
Вообще.
вниз.
незаметно и теперь даже на мою смерть никто не обратит внимания. Я
оказался лишен даже этого. Меня задули как свечу. Как, почему и когда - не
имеет значения. У меня украли торжественность даже этого момента, который
я всегда и по праву считал своим. Он принадлежал мне и был неизбежен как
налоги. Но я оказался лишен даже этого. Я стал тенью... призраком в
материальном мире. И впервые в жизни все эти сдерживаемые разочарования, о
которых я даже и не подозревал, вырвались наружу. Я был потрясен, все мое
тело пробирала волна ужаса, но вместо того, чтобы зарыдать... я не
плакал...
уже в лифте. Размахнувшись, я нанес удар в лицо и почувствовал, как у него
в носу что-то треснуло и темная кровь потекла по лицу. Костяшки моих
пальцев горели от боли, но я ударил его снова, ударил так, что рука
заскользила по крови. Я пытался так отомстить им за то, что меня назвали
Альберт Винсоки, за то, что меня лишили права на смерть. Вот уж сделали
совсем незаметным. Я никогда никого не трогал, на меня редко обращали
внимание и когда я наконец умру, никто не будет печалиться по мне, никто
не заметит меня, и я понял, насколько же я одинок... Как меня ограбили!
никто не слышал моих всхлипываний.
забот и ждут одни развлечения. Если вы здоровы, а мир прекрасен, полон
жизни и манит вас. Две недели могут пролететь незаметно.
Спросите, почему? Для меня они были подобны аду. Одиночество. Полностью,
совершенно, до боли один посреди толпы. В сердце неонового города я стоял
посреди улицы и кричал на прохожих. Я был полностью истощен. Я был на
грани.
роскошном свадебном ложе в "Уолдорфе", на кровати у себя дома; и ел, где
хотел и что хотел. Не стоит называть это воровством, когда я был не
голоден, то ничего не трогал. И все это время я не мог избавиться от
ощущения полного истощения.
теперь не нужен. Да-да, вообще. Никогда бы не подумал, что она еще
способна на это, особенно при том весе, который она успела набрать за
последние пару лет... но ОН действительно появился.
я себя.
Вот толстый гамбургер!