Чтение 2–й страницы книги ~Дети Солнца~

белый серп, трудноразличимый рядом с Солнцем. Солнце здесь было чудовищем:
окаймленное пламенем, оно заливало пространство своими губительными
лучами.

Келларду вспомнилось - в тот раз Бинетти цитировал Блейка:
"Стремленье бабочки к огню". Да, это про нас. Три мотылька, летящие в
огненную ночь, и вернулся один. Вернулся оттуда, а теперь вновь
возвращаюсь туда...

Потом печь закрылась черной заслонкой. У-9O мчался над ночной
стороной планеты, над мрачными скалами и пропастями, никогда не видевшими
Солнца, а потом горизонт впереди вспыхнул яростным светом, и они очутились
на Дневной стороне.

В старину Меркурий называли "луной Солнца"; планетка действительно
напоминает Луну: те же безжизненные каменистые равнины, те же гребни и
трещины, острые как клыки вершины - здесь никогда не было ни дождя, ни
ветра, чтобы сгладить их. Но на Луне холодно и тихо, а Дневная сторона
Меркурия словно кипит от скрытого в недрах огня. Вулканы извергают пепел и
лаву, а с неба низвергаются потоки излучения, от которых все вокруг
трепещет в мерцающей дымке...

У-9O снижался. Температура обшивки достигла уже 4OO C. А впереди
открывалось обширное ущелье, которое Келлард не раз видел в кошмарах.

По другую его сторону приземистые конусы вулканов исходили тучами
пепла, и все было точно так же, как когда Келлард в последний раз смотрел
в иллюминатор спасательного корабля, пришедшего за ним с Венеры. И все так
же лежала на дне ущелья исковерканная развалина, ставшая надгробным
памятником Морзе и Бинетти...

Взгляд Келларда скользнул севернее, к груде причудливых каменных
глыб. Ладони у него повлажнели. Но, возможно, на этот раз ничего не будет.
Разве все обязательно должно повториться?..

- Скафандры готовы? - спросил Хофрич.

Моргенсон кивнул:

- Все три. Теплозащита в полном порядке.

- В случае чего выйдем мы с Келлардом, - сказал Хофрич. - Третий
скафандр резервный. А пока будем ждать.

- И сколько же, - язвительно поинтересовался Келлард, - вы
собираетесь ждать? Вы же знаете - если теплозащита откажет хоть на минуту,
мы изжаримся заживо.

Хофрич холодно взглянул на него.

- Мы будем ждать, пока вы не скажете правду или пока мы сами не
увидим ее.

- Смотрите! - крикнул вдруг Моргенсон.

Хофрич повернулся к иллюминатору. Келлард увидел, как среди каменных
глыб начинает бить огненный гейзер. Он рос в высоту - медленно, но
неуклонно.

- Что это? - спросил Хофрич.

- Разве не видите? - ответил спокойно Келлард. - Там какая-то щель,
сквозь нее из глубин истекают горячие газы. Когда я сидел здесь в разбитом
корабле, произошло два таких извержения.

- Но это то самое место, где вас засек радар! Вместе с теми
объектами! Мы должны выйти наружу.

- Должны так должны, - проворчал Келлард. - Но больше там ничего нет.
Просто огненный гейзер.

Они втиснулись в скафандры, громоздкие из-за усиленной теплозащиты.
Ожидая спасателей, Келлард провел в таком снаряжении много дней.
Воспоминания о них его вовсе не радовали.

Хофрич проверил радио, потом сказал:

- Все в порядке. Шэй, выпустите нас и будьте наготове. Моргенсон,
продолжайте наблюдения.

Они вышли на Дневную сторону.

На них обрушилась буря излучений, лавина зноя и света, и они невольно
содрогнулись, словно под напором ливня. Не так просто было сделать первый
шаг в этом потоке огня, но Хофрич этот шаг сделал. Они шли медленно,
тяжело и видели лишь черные камни у себя под ногами, да ручейки и лужицы
расплавленного свинца, да свои собственные, непомерно толстые ноги.

Потом они выпрямились. Сквозь иллюминатор скафандра Келлард увидал
впереди высокий столб пламени, слепящего даже через многослойные фильтры.
Столб был уже высотой в сотню футов, но продолжал расти, и, несмотря на
отсутствие атмосферы, они "слышали" - через почву, подошвами ног -
пульсирующий рев, отдававшийся вибрацией во всем теле.

Перед нагромождением камней они остановились. Огненный фонтан уходил
ввысь. Он вздымался и опускался, словно откликаясь на биения
невообразимого сердца пылающей планеты. Камни гремели и содрогались, и
Келлард снова спросил себя: что же гонит нас туда, где нам вовсе не место?

- Я же говорил, - сказал он Хофричу. - Это просто гейзер, и ничего
больше.

- Сигналы на записи двигались, - ответил Хофрич. - Это не просто
гейзер.

- Посмотрите вокруг! - вскричал в отчаянии Келлард. - Что здесь может
двигаться? Вы ошибаетесь, Хофрич. Неужели вы собираетесь держать нас здесь
потому, что боитесь признаться в своей ошибке?

Хофрич сказал, помедлив:

- Нет. Я вам не верю. Мы вернемся на корабль и будем ждать.

Они отвернулись от огненного фонтана, и Келлард почувствовал, что лоб
у него мокрый. На этот раз ничего не случилось, и нельзя ждать бесконечно;
они улетят, и тогда...

В наушниках раздался крик Моргенсона:

- Всплески! - И вдруг еще громче: - Я их вижу! Они...

Хофрич неуклюже повернулся кругом. Между ними и гейзером не было
ничего. И ничего не было в пляшущих языках пламени.

- Они над вами! - кричал Моргенсон. - Боже мой...

Келлард посмотрел вверх. Он знал, что нужно искать, и увидел их
сразу, тогда как Хофрич все еще озирался по сторонам. Они падали с неба,
как молнии. На этот раз их было четверо - нет, пятеро. Словно пять вихрей
света, такого яркого, что, казалось, даже здешнее Солнце померкло.

Хофрич сказал:

- Я не вижу...

Келлард указал вверх.

- Вот они.

- Эти огненные хлопья?

- Это не хлопья, - возразил Келлард. - Это дети звезд, как я их
назвал для себя.

Хофрич застыл, запрокинув голову. И Келлард уже знал, что все
кончено.

Пять ослепительных вихрей скользнули к огненному фонтану. Они
погружались в него, выныривали, взлетали так быстро, что глаз едва успевал
следить за ними, танцевали на струях пламени. Гейзер стал еще выше, а вся
пятерка плясала на его растущей вершине, и Келларду показалось, что они...
смеются.

Они ныряли в бурлящий огонь и выскакивали из него, и вдруг один
метнулся туда, где стояли люди. Хофрич попятился.

- Не двигайтесь, - сказал Келлард.

- Но... - возразил Хофрич.

- Они ничего нам не сделают, - с усилием произнес Келлард. - Они
дружелюбные, веселые, любопытные. Не двигайтесь.

И вот уже все пять огненных вихрей кружили вокруг них, бросаясь
вперед и отскакивая, и вновь приближаясь, чтобы коснуться их теплозащитной
брони пытливыми щупальцами живой энергии, живого света.

Хофрич сказал странным, неестественным голосом:

- У меня... что-то... в мозгу...

- Не бойтесь, - сказал Келлард. - Они любопытны. Они хотят понять,
что мы такое, как мы мыслим. И они могут погрузиться в наш разум... - И
вдруг добавил в последней вспышке угасающего гнева: - Вы хотели знать.
Теперь вы знаете.

Больше он не успел сказать ничего, потому что ощутил удар, как и в
тот первый раз, когда чужой разум входил в его мозг, исследуя все его
мысли и воспоминания.

Любопытны - да. Словно дети, которые нашли странных, неуклюжих
зверьков и хотят узнать, живые ли они. И когда их разум вошел в разум
Келларда, все слилось воедино, и Келларда вновь охватил головокружительный
вихрь воспоминаний и чувств, которые не были его собственными, которые его
более грубая материальная сущность не могла полностью воспринять.

Но это полупонимание ошеломляло. Он уже не был Хью Келлардом,
человеком из плоти и крови, рожденным на погребенной под атмосферой,
тяжелой планете, которая называлась Земля.

Он был одним из них - одним из детей звезд.

Его память простиралась далеко в прошлое, ибо его жизнь была почти
неограниченной во времени. И там, за пределами человеческих представлений
о прошлом, он вместе со своими спутниками уже жил странной и прекрасной
жизнью их племени.

Рожденный в звездах, в невообразимых давлениях и температурах, в
спрессованных атомах глубинных солнечных недр. Конечный продукт
эволюционной цепи, почти столь же древней, как и вся Вселенная, сгусток
фотонов, достигший сознания, получивший индивидуальность и свободу воли. С
телом скорее из энергии, чем из материи, с чувствами, не имеющими ничего
общего со зрением или слухом, с движениями, подобными вспышкам и
скольжению без усилий, быстрыми, как сами частицы света. Он и его братья
рождены звездами, и холодные миры косной, плотной материи столь
отвратительны им, что они оставляют планеты вдали от своих путей.

Дитя звезд, рожденное в пылающем великолепии звездного пламени,
способное носиться, подобно свету, от звезды к звезде. "Мы, люди,
возомнившие, будто небо и звезды должны принадлежать нам..."