Чтение 2–й страницы книги ~Чужой в стране чужих~

сам устал, как собака, а ведь я родился на этой планете. Министр науки
презрительно оглядел капитана.

- Если вас беспокоят последствия перегрузок, мой дорогой капитан, то
разрешите заверить вас, что мы это предусмотрели. В конце концов, я бывал в
космосе. Этот человек, Смит, должен...

Капитан Ван-Тромп решил, что пришла пора дать выход дурному настроению.
Впоследствии он объяснял это вполне естественной усталостью. Он и в самом
деле чувствовал себя так, словно совершил посадку на Юпитер. Поэтому он
резко оборвал министра:

- Ха! Этот человек, Смит... Этот "человек"! Вы что, не понимаете?

- Чего?

- Смит... не... человек.

- Что? Объяснитесь, капитан.

- Смит - разумное существо человеческого происхождения, но он скорее
марсианин, чем человек. Пока не появились мы, он и в глаза не видел людей.
Он думает как марсианин чувствует, как марсианин. Он воспитан расой, которая
не имеет с нами ничего общего... у них даже полов-то нет. Он человек по
происхождению, но марсианин по существу. Если вы хотите, чтобы он помешался,
если вы хотите потерять этот "клад для науки", валяйте, зовите ваших
яйцеголовых. Не давайте ему времени привыкнуть к нашей сумасшедшей планете.
Мое дело сторона; я свое сделал!

Генеральный Секретарь Дуглас нарушил тяжелое молчание:

- Конечно, сделали, капитан, и сделали отлично. Если этому человеку или
человеко-марсианину нужно несколько дней адаптации, наука, я думаю, может и
подождать. Не обижайся, Пит. Капитан Ван-Тромп здорово устал.

- Но кое-что не может ждать, - вмешался министр массовой информации.

- Что, Джок?

- Если мы в самое ближайшее время не покажем Человека с Марса по
стереобакам в новостях, следует ожидать беспорядков, мистер Секретарь.

- Гм... Ты преувеличиваешь, Джок. Рассказать в новостях о Марсе
следует, это само собой. Показать, как я награждаю капитана и его экипаж...
завтра, я думаю. Капитан Ван-Тромп расскажет о своих впечатлениях... после
того, как выспится.

Министр покачал головой.

- Не годится, Джок?

- Все ждали, что они привезут настоящего живого марсианина. Раз уж его
нет, нам нужен Смит, и нужен позарез.

- Живого марсианина? - Генеральный Секретарь Дуглас повернулся к
капитану Ван-Тромпу. - У вас есть видеоленты с марсианами?

- Сколько угодно.

- Вот тебе и ответ, Джок. Раз нет живых марсиан, сгодятся и ленты.
Теперь, капитан, насчет экстерриториальности: так вы говорите, марсиане не
были против?

- Нет, сэр... только они не были и за.

- Не понял.

Капитан Ван-Тромп пожевал губу.

- Сэр, говорить с марсианами - все равно, что говорить с эхом. Вам не
возражают, но и результата никакого.

- Может быть, вы пригласите сюда этого, как его там, вашего семантика?
Или он уже ждет за дверью?

- Его зовут Махмуд, сэр. Доктор Махмуд не совсем здоров. Э... небольшое
нервное расстройство, сэр, - Ван-Тромп подумал, что ему удалось найти
подходящую замену словам "мертвецки пьян".

- Послеполетная эйфория?

- Да, похоже.

- Что ж, поговорим с ним, когда ему станет лучше. Я думаю, этот молодой
человек, Смит, тоже нуждается в помощи.

- Да, по-видимому, - неуверенно сказал Ван-Тромп.

Этот молодой человек, Смит, был еле жив. Его тело, нестерпимо сжатое и
ослабленное странной формой пространства в этом немыслимом месте, наконец-то
смогло отдохнуть в мягком гнезде, куда его поместили те, другие. Он перестал
сопротивляться и перевел работу легких и сердца на третий уровень.

И понял, что почти полностью израсходовался. Легкие работали тяжело,
словно дома, сердце с натугой гнало кровь по сосудам... и еще эта ядовитая,
удушающе жаркая атмосфера. Надо было принимать защитные меры.

Когда его пульс упал до двадцати ударов в минуту, а дыхание сделалось
почти неуловимым, он тщательно исследовал себя: надо было убедиться, что не
начался процесс рассоединения, пока его внимание было отвлечено. Когда он
был полностью удовлетворен, то переключил часть второго уровня на охрану и
ушел в себя. Надо было восстановить происшедшие события во всем
многообразии, чтобы сделать их понятными для себя, взлелеять их, определить
и отложить в памяти... иначе они поглотят его.

Откуда начать? С того, как он покинул дом, поддерживаемый теми,
другими, которые оказались птенцами одного с ним гнезда? Или с того, как он
очутился в этом смятом пространстве? С того, что на него вдруг нахлынула
лавина огней и звуков, воспринятая им как сводящая с ума боль. Нет, он не
был готов к анализу этого воспоминания - назад! назад! - и даже не к первой
встрече с теми, чужими, которые оказались теперь своими. И даже не к тому
времени, когда начала подживать рана от первого грокинга, что он не такой,
как остальные птенцы его гнезда... к самому началу, к самому гнезду.

В его мыслях не было земных понятий. Английский, которому он только что
выучился, был беден, даже примитивнее того, на котором торгуются на базаре
индус и турок. Смит пользовался английским так же, как пользуются
шифровальными таблицами - работа и долгая, и нудная. Теперь же его
мысли-абстракции полумиллионолетней, совершенно чуждой человечеству культуры
были настолько далеки от человеческих понятий, что перевести их было
совершенно невозможно.

В смежной комнате играли в криббидж доктор Таддеус и Том Мэчем,
приставленный к Смиту вместо медсестры. Таддеус все время косил одним глазом
на свои датчики и счетчики. Когда мигающий огонек изменил частоту с
девяноста двух пульсаций в минуту до двадцати и стал мигать все реже и реже,
он рванулся в палату Смита. Мэчем задышал ему в затылок.

Пациент лежал в мягкой оболочке гидравлической кровати и, похоже, был
мертв. Таддеус рявкнул:

- Доктора Нельсона!

- Слушсэр! - отозвался Мэчем. И добавил: - Как насчет "трясуна"?

- Доктора Нельсона!!!

Мэчем бросился вон. Врач осмотрел пациента, не прикасаясь к нему. В
палату, неуклюже, как и все, кто долго пробыл в космосе и еще не успел
привыкнуть к земной тяжести, вошел пожилой доктор.

- Что у вас, доктор?

- Дыхание, температура и пульс пациента пропали около двух минут назад,
сэр.

- Что вы предприняли?

- Ничего, сэр. Ваши указания...

- Хорошо, - Нельсон осмотрел Смита, взглянул на аппаратуру позади
кровати: такую же, как и в смежной комнате. - Дайте мне знать, если
что-нибудь изменится.

Он повернулся, собираясь уйти.

Таддеус оторопело уставился на него.

- Но, доктор...

- А каков ваш диагноз, доктор? - осведомился Нельсон.

- Ммм... мне не хотелось бы говорить о вашем пациенте, доктор.

- Я спросил вас о диагнозе.

- Хорошо, сэр. Шок... нетипичный, возможно, - увильнул он от ответа. -
Шок, повлекший летальный исход.

Нельсон кивнул.

- Разумно. Но это особый случай. Я видел пациента в таком состоянии,
наверное, дюжину раз. Глядите, - он поднял руку Смита и отпустил ее. Она
осталась в том же положении.

- Каталепсия? - спросил Таддеус.

- Называйте так, если вам нравится. Только смотрите, чтобы его не
тревожили, и дайте мне знать, если что-нибудь изменится, - он положил руку
Смита на место.

Нельсон ушел. Таддеус поглядел на пациента, покачал головой и вернулся
к себе. Мэчем достал карты.

- Криб?

- Нет.

- Если вам интересно мое мнение, док, - сказал Мэчем, - то этот человек
не жилец на белом свете.

- Никто не собирался спрашивать твоего мнения. Пойди, покури с охраной.
Мне надо немного подумать.

Мэчем пожал плечами и пошел в коридор. Охранники вытянулись в струнку,
но, увидев, кто это, расслабились.

- Что там была за беготня? - спросил моряк, что был повыше ростом.

- Он разом родил пятерых, и мы спорили, как их назвать. Ну, мартышки, у
кого найдется сигаретка? И огонек?

Второй моряк вытащил пачку сигарет.

- И где теперь взять кормилиц?

- Ничего, что-нибудь придумаем, - Мэчем ткнул сигаретой почти в лицо
моряку. - Как бог свят, джентльмены, я ничего не знаю об этом больном.

- Что это за приказ: "Никаких женщин"? Он что, сексуальный маньяк?

- Я знаю только, что его доставили с "Победителя" и велели не
тревожить.

- С "Победителя"! - понимающе кивнул первый моряк. - Тогда все ясно.

- Что ясно?

- Тогда во всем этом есть смысл. У него не было ни одной женщины, он не
видел ни одной, не касался ни одной... месяцами. И он болен, понимаете? Они
боятся, что он загнется, если положит на бабу руку. - Он моргнул. - Я бы