с другим человеком и начал считать Талли своим другом. Ему даже захотелось
рассказать всю правду о себе. И он рассказал бы, если бы был уверен, что
Джо не начнет относиться к нему как к герою. Честно говоря, он в общем-то
ничего не имел против роли героя. Еще ребенком - когда он бродил вокруг
космопортов, обдумывая, как попасть на борт корабля, и прогуливая уроки
ради того, чтобы наблюдать за взлетами - он мечтал о том, что в один
прекрасный день станет героем, героем космоса, возвращающимся на Землю с
триумфом. Но его мучило то, что сейчас он не походил на того героя,
которым мечтал быть когда-то: герой не должен избегать распахнутых окон,
бояться пройти через площадь под открытым небом и наглухо замыкаться в
себе при одной мысли о бесконечном космосе.
попробовал уклониться от приглашения, когда узнал, где живет Талли: в
Шелтон Хоумс, как сказал ему Джо, имея ввиду одну из этих огромных
коробок-муравейников, пришедших на смену уютным домам.
проигрывая в уме, как по дороге избежать того, чего он боялся.
комната для гостей. Ну давай, приезжай. Моя старушка отлично готовит,
потому-то я с ней и живу.
подземки ему останется каких-нибудь полкилометра, а там можно взять такси
и задернуть шторки на окнах.
заявился шурин, полное ничтожество. Прости.
Правда, известие о том, что Джо живет на тридцать пятом этаже, поначалу
встревожило его, но вскоре он с облегчением обнаружил, что не чувствует
высоты. В квартире горел свет, окна были закрыты, пол под ногами был
твердым и прочным. Он чувствовал себя здесь в тепле и безопасности. К его
удивлению, выяснилось, что миссис Талли действительно хорошая хозяйка, -
как и все холостяки, он не доверял домашней кухне. Ощущение того, что он
дома, ему рады и ничто не угрожает, смыло внутреннюю напряженность, и он
даже умудрялся пропускать мимо ушей большую часть агрессивных и
самоуверенных сентенций шурина.
принялся смотреть видео. Показывали музыкальную комедию, и впервые за
несколько месяцев он от души посмеялся. После комедии началась религиозная
программа, выступление Национального кафедрального хора - ему нравилось
так вот сидеть, прислушиваясь то к телевизору, то к разговору.
наконец осознал, что они поют:
дослушать это до конца, хотя слова пронзали его сердце и заставляли
чувствовать себя вечным изгнанником, страдающим от невыносимой тоски по
дому. Еще в школе астронавтов при исполнении этого гимна на глаза его
наворачивались слезы, и сейчас он наклонил голову, чтобы никто не увидел
мокрых дорожек на его щеках.
любую другую, программу и склонился над пультом, делая вид, что изучает
его. Когда он повернулся к остальным, внешне он был абсолютно спокоен, но
ему казалось, что все видят комок боли, набухающий и ворочающийся в его
груди.
трех планет - вздор! Как они смеют указывать нам, что мы можем и чего не
можем делать на Марсе?
ли? Они были там первыми.
Северной Америке? Никто не имеет права цепляться за то, чем он не способен
распорядиться как следует. Если правильно использовать Марс...
бесхребетным и нерешительным. Конечно, для них важнее всего права
аборигенов. Какие могут быть права у сборища дегенератов?
Суутом, единственным марсианином, которого он близко знал. Интеллигентным
Кнатом, который по земным меркам был уже стариком, а среди марсиан
считался юношей. Кнат... Да, Кнат часами мог сидеть рядом с другом или
хорошим знакомым, не говоря ни слова, потому что слова были не нужны.
Марсиане называли это "расти вместе" - так "росла вместе" вся их раса, и
до появления землян они не нуждались в правительстве.
стремится и довольствуется столь малым. Прошло больше часа, и Сондерс уже
начал сожалеть о своем любопытстве, когда Кнат наконец ответил:
Сондерс.
только с облегчением вздохнул, когда Талли заметил, что всем им утром рано
вставать и, наверное, пора уже готовиться ко сну. Билл сказал миссис Талли
"спокойной ночи", поблагодарил ее за чудесный обед и отправился за Талли в
гостевую комнату.
уйти спать, - извинился Талли. - Живи у нас сколько захочешь. - Он подошел
к окну и открыл его. - Здесь тебе будет хорошо спаться. Мы живем
достаточно высоко, и воздух у нас действительно чистый. - Он высунул
голову в окно и несколько раз глубоко вдохнул. - Ничто не заменит свежий
воздух, - добавил он, отойдя от окна. - В душе я до сих пор остаюсь
деревенским парнем. Что с тобой, Билл?
разбудит тебя в семь. Ты сможешь хорошо выспаться.
он собрался с силами, подошел к окну и закрыл его. Затем, обливаясь потом,
включил вентиляцию и опустился на край кровати.
ошибся, полагая, будто обрел внутреннее спокойствие. Впереди его ждали
стыд за самого себя и мучительная, непроходящая душевная боль. Теперь он
всегда будет пасовать перед такими ничтожествами, как Эд Шульц, - лучше бы
он вообще не вышел живым из той передряги. Наконец он достал из кармана
упаковку снотворного и лег, проглотив сразу пять таблеток. Потом заставил
себя встать, чуть приоткрыл окно и подумал, хорошо бы выключить
автоматику: пусть свет горит и когда он заснет.
с ним и не расставался. Он был счастлив, как человек, который проснулся и
обнаружил, что все дурное, что с ним происходило, было лишь страшным сном.
затем почувствовал, что нужно что-то предпринять. Именно из-за этого плача
ему начал сниться момент падения. Но для него это был не сон, а
реальность. Биллу снилось, что его руки цепляются за скобы, скользят,
соскальзывают, а под ногами нет ничего, лишь черная пустота космоса...
кровати в квартире Джо Талли, а в комнате горит яркий свет. Но плач ему не
приснился - он продолжался.
вернее, котенок. Билл сел на кровати, следовало проверить, в чем дело,
даже не будь он астронавтом, для которого симпатия к кошкам была
традиционной. Тем более, что он сам любил их не по традиции. Кошки,
опрятные и выносливые, терпеливые, хорошо переносящие перегрузки, пушистые
и ласковые кошки просто нравились ему. Он встал, оглядевшись, убедился,
что в комнате котенка нет, и на слух определил, что звук доносится через
слегка приоткрытое окно. Билл замер он испуга и попытался собраться с
мыслями. Он говорил себе, что от него ничего больше не требуется, звук,
вероятно, доносится из соседнего окна. Но сам чувствовал фальшь этих