инспектор приезжает ко мне и говорит, что по новым правилам уборные -
общественные сооружения, поэтому я должен держать их открытыми для всех -
не важно, покупают ли они у меня что-нибудь или нет.
ни Лютер никак на это не отреагировали.
пьяницы и бездельники под наркотиками, которые живут в парках и на
бульварах, будут приходить в мои уборные, мочиться на пол и выташнивать в
раковины. Вы не поверите, какой беспорядок тогда будет: отвратительные
вещи, о которых мне стыдно говорить.
помахал бренчащими ключами в воздухе перед каждой открытой дверью, чем
напомнил Джеку ни много ни мало, а жреца-вуду за таинственным ритуалом - в
данном случае, начатом, чтобы избежать визита подонков, которые могут
испачкать его уборные. Лицо его покрылось пятнами и стало таким же
беспокойным, как предгрозовое небо.
шестьдесят и семьдесят часов в неделю. Хассам Аркадян нанимает восьмерых
рабочих на полную ставку, и платит налоги в половину заработанного, но
Хассам Аркадян не собирается провести свою жизнь, вытирая блевотину только
из-за того, что кучка тупых бюрократов больше сочувствует всяким ленивым
пьянчугам-психам-наркоманам, чем людям, которые пытаются изо всех сил
вести порядочную жизнь.
Вздохнул. Затем затворил двери и запер их на замок.
неловко. Иногда полицейский не может сделать для пострадавшего ничего
более, чем кивнуть и покачать головой от огорчения и изумления глубиной
падения всего города. Это было чуть ли не самым скверным в его работе.
шагал так быстро, как раньше. Его плечи тяжело опустились, и впервые он
выглядел более удрученным, чем разгневанным, как будто решил, может быть,
и подсознательно, уступить в этой схватке.
постоянно боролся за осуществление мечты о лучшем будущем в лучшем мире.
Он был одним из тех, немногих, которых становится все меньше, что еще
сохранили силы для сопротивления энтропии. Солдат цивилизации, сражавшихся
на стороне надежды, было уже слишком мало для целой армии.
Аркадяном мимо автоматов с напитками.
ассортимент. Он был ровесником Джека, высокий, светловолосый, чисто
выбритый, с бронзовым лицом, чего в это время года можно было добиться,
только загорая под лампой. Когда они проходили рядом с ним, он вынул из
кармана мешковатых брюк горсть мелочи и принялся перебирать монетки.
хотя оно выглядело свежевымытым еще тогда, когда автомобиль свернул с
улицы.
половину передней стенки офиса станции.
Лютер подошли к нему. - Только дурак может назвать эго чем-то еще, кроме
вандализма. Варвары разошлись.
шаблонами и кислотной пастой. Они вытравили свои символы и лозунги на
стеклах припаркованных машин и окнах контор, которые не закрывались на
ночь безопасными ставнями.
личных отметок членов одной и той же банды, некоторые повторялись дважды и
трижды. Четырехдюймовыми буквами они также выгравировали: КРОВАВАЯ БАНЯ
БЛИЗКО.
нацистской Германии, о которых он когда-то читал: еще до начала войны
головорезы-психопаты ("Kristallnacht") однажды целую ночь бродили по
улицам, пачкая стены словами, полными ненависти, и били стекла в окнах
домов и лавочек евреев, до тех пор, пока улицы не заблестели так, словно
они были вымощены хрусталем. Иногда ему казалось, что те варвары, о
которых рассуждал Аркадян, были новыми фашистами, с обоих краев нынешнего
политического спектра, ненавидящими не только евреев, а любого, кто имел
отношение к социальному порядку и культуре. Их вандализм был замедленной
"Kristallnacht", растянувшейся на годы, а не часы.
северной стороне станции.
в дополнение к символике банды, квадратными буквами было выведено:
АРМЯНСКИЙ УРОД.
Хассама Аркадяна. Он печально поглядел на обидные слова и произнес:
греха. А кто без греха? Но я делал все, что мог, чтобы быть хорошим
человеком, справедливым, честным - и теперь вот это.
от меня, то тогда закон позволял бы взять тех подонков, которые все это
сделали, и написать второе слово прямо у них на глазах. Урод. Вытравить
это на их шкуре кислотой так же, как они сделали с вашим окном. Заставить
их походить с этим пару лет и посмотреть, насколько исправились их мозги,
прежде чем предложить им пластическую операцию.
Аркадян, хотя был совершенно уверен в ответе.
чтобы разбираться с таким мелким преступлением. Лучшее, что вы можете
сделать, - это установить металлические раскатывающиеся шторы в тот же
день, когда поменяете стекла, чтобы на ночь они все закрывали.
- и очень скоро ваша страховая компания откажется от вас.
Хассам Аркадян. - Единственное, от чего меня еще страхуют, это
землетрясение, потоп и пожар. И от пожара только в том случае, если он
начался не во время беспорядков.
беспомощности.
арекаструм, и тихое потрескивание раздавалось там, где ветви с огромными
листами отходили от ствола.
имею в виду, что вы, по крайней мере, живете на Восточной стороне, в
довольно хорошей части города.
соседство.
донесшимися со стороны фасада. Когда они все трое поспешили за угол, под
неистовым порывом ветра задребезжали зеркальные стекла окон.
напитками. Пенящаяся банка пепси лежала у него за спиной, ее содержимое
вытекало на асфальт.
заказ!
к разъяренному незнакомцу.
намереваясь теперь сразить автомат более метким ударом.
он отлажен, но он все равно продолжает давать пепси, когда вы нажимаете
кнопку "Орандж Краш".
трудно поверить, будто Аркадян уже свыкся со зрелищем людей, выходящих из
себя всякий раз, когда неугодная им банка пепси выпадает на поднос
автомата.
бросить "лексус". Он, казалось, трясся от ярости, но, скорее всего, это
буйный ветер колыхал его просторный костюм.
же миг гром раскатился по низкому небу и пальмы в северной кадке забились
о задник черных туч.
стоявшего спиной, оттопырился в стороны, трепыхаясь, как крылья летучей
мыши. Но ведь только что пиджак был застегнут. Двубортный пиджак, дважды
застегнут.
наклонив голову. Из-за своего столь просторного и подрагивающего костюма
он казался не совсем человеком, а скорее горбатым троллем. Парень начал
поворачиваться, и Джек не удивился бы, если бы увидел искаженную яростью
морду зверя, но это было все то же загорелое и чисто выбритое лицо, что и
Круз Андрей
Шилова Юлия
Жюль Верн
Афанасьев Роман
Володихин Дмитрий
Каменистый Артем