Чтение 2–й страницы книги ~Камбер

В Эбор Риса направил Синил. Когда весть о болезни графа дошла до ушей
короля, он чуть не задохнулся от волнения и с трудом произносил слова,
обращаясь к явившемуся по его приказу Рису. Только услышав, что Рис
немедленно выезжает в Эбор, он успокоился. Ни один другой Целитель не
годился. А что если граф умирает?

От этого предположения по коже Риса пробежали мурашки, но, несмотря на
волнение Синила, а вернее, вследствие его, Целитель не сразу решился на
отъезд. Даже теперь, когда королю стало немного лучше от известия о
возвращении Камбера из Грекоты, Рису вовсе не нравилось находиться в
нескольких часах езды от своего царственного пациента, когда в нем возникнет
неотложная нужда. Королю не суждено поправиться, В лучшем случае, Рис
облегчит его последние дни и недели. Излечение болезни легких Синила
превышало возможности Риса и любого другого Целителя. Ни он сам, ни король
не питали иллюзий на этот счет.

И все же Синил ни минуты не колебался в необходимости срочной помощи
больному графу. Грегори Эборский, дерини-алхимик с безграничными
возможностями, в последнее десятилетие царствования снискал уважение и
дружбу Синила. Два года назад граф был назначен смотрителем Западных границ.
Рис должен был ехать, и он поехал.

Сейчас, находясь рядом с Грегори, Целитель вынужден был признать полную
неясность своих дальнейших действий. Он отлично знал Грегори, а Грегори знал
его. В течение последних пяти лет граф был членом секретного общества дерини
-- Совета Камбера, названного так по настоянию архиепископа Джеффрэя, тоже
участника общества, который видел в таком наименовании яркое подтверждение
высоких целей борьбы, которую вела эта горстка людей. Рис, Эвайн, Йорам,
Джебедия входили в Совет, равно как и сам Камбер, только ни Джеффрэй, ни
Грегори о последнем обстоятельстве не знали.

За восемь лет своего существования Совет Камбера во многом определял
политику менее могущественных деринийских кланов и влиял на сохранение мира
между дерини и людьми. Неустанные изыскания леди Эвайн вместе с отцом, а
ныне с епископом Алистером возвращали неоценимые, доселе неведомые знания
предков. Грекота, где обосновался Камбер, стала источником магической
информации. А Грегори, граф Эборский, был частью всего дела.

Теперь он лежал в бреду, от которого не мог и, казалось, не хотел
избавиться. Ни покровительство короля, ни принадлежность к обществу Камбера
не могли перебороть неукротимые силы, сотрясающие его тело. Даже его старший
сын и наследник, старательный юноша, овладевший навыками в применении
могущества дерини, был не в силах прорвать круг страданий. Пол перед камином
был усыпан осколками глиняной посуды и стекла, слуги не осмеливались
прибирать черепки--немое свидетельство возможного сумасшествия высшего
лорда-дерини.

В раздумьи Рис остановился у цветного витража, счастливо избежавшего
разрушения, и, положив обе руки на нагретое солнцем стекло, подивился, что
граф пощадил окна. Сразу по прибытии он и Эвайн, его жена, работающая с ним
тринадцать лет, попытались помочь страдальцу и предотвратить дальнейшее
распространение болезни. Вдвоем они были достаточно физически сильны, чтобы
он не смог преодолеть их защиты и, оставаясь в беспамятстве, угрожать их
сознанию.

Однако, когда больного касались, начинались такие конвульсии, что
входить в контакт на требуемое время было небезопасно. В бреду могла
вернуться мания разрушения, к тому же припадки не приносили облегчения.

Раны графа было довольно просто обнаружить. Судя по излому руки, она
была вывихнута в плече, вероятно, раздроблена, хотя точно этого нельзя было
определить до тщательного обследования.

Значит, причиной столь буйного поведения Грегори было нечто иное,
возможно, тяжелое ранение головы, однако ни его сын, ни его лакей не
припоминали, чтобы во время происшествия он ушиб голову.

* * *

Рис щурил янтарно-желтые глаза и глядел сквозь красно-синее окно.
Печально вздохнув, он пригладил взлохмаченные рыжие волосы и подошел к жене.
Эвайн сидела у камина, небрежно набросив меховой дорожный плащ, и молча
наблюдала за мужем и человеком, которого он должен исцелить.

-- Что ты собираешься делать?--спросила она, увидев, что он присел
рядом с лекарской сумкой и копается внутри. Рис покачал головой и снова
вздохнул.

-- Прежде всего я намерен его успокоить. Возможно, придется даже
разрушить защиты мозга. Хотя, по правде говоря, мне этого не хочется. Он мог
бы оказать большую помощь. Но мы не можем позволить крушить здесь все, пока
мы работаем.

Он извлек пергаментный пакетик с зеленой печатью, прочитал написанный
на нем отчетливый текст, закрыл сумку и выпрямился.

-- Сначала попробуем это,--он аккуратно сломал восковую печать.--Как
думаешь, лошадь могла ударить его в голову? Налей, пожалуйста, немного вина
в чашку, чтобы смешать с порошком. Чем скорее это попадет в него, тем лучше.

Кивнув, Эвайн МакРори Турин, единственная дочь святого Камбера
Кулдского, грациозно поднялась, подошла к низкому столику у камина и,
сбросив плащ, опустилась на колени. Несмотря на свои тридцать пять лет и то,
что была матерью троих детей, она выглядела много моложе. Ее дорожное платье
облегало каждый изгиб фигуры; серо-сизый цвет, как никакой другой,
подчеркивал голубизну глаз. Волосы, пламенеющие золотом, были аккуратно
собраны на затылке, чтобы в дороге их не спутало ветром, но одна прядь,
выбившись возле прелестного ушка, придавала лицу еще большую свежесть.

Она налила ровно половину чаши из стоявшего на столе графина и с
задумчивым видом протянула мужу. Рис всыпал порошок. Находясь вместе, они
всегда понимали друг друга с полуслова.

-- Думаю, ты прав,--сказала она, помешивая содержимое чаши и наблюдая,
как лекарство растворяется в вине.--Без сомнения, ему от буйства становится
только хуже. А если он снова начнет швырять что попало, тогда я просто не
знаю, долго ли эта комната выдержит.

Рис понюхал вино и кисло улыбнулся.

-- Не доверяешь моему зелью, любовь моя? Гарантирую, от этого кризис
минует.

-- Сначала придется заставить его принять снадобье,-- возразила
Эвайн.--Как ты предполагаешь это проделать?

-- А в этом и состоит секрет Целителя!--Он сорвал свою лекарскую
мантию, бросил поверх ее плаща, подошел к двери и распахнул ее.

-- Джесс, зайди, пожалуйста, и прихвати парочку слуг... Прежде чем он
коснется меня, я успею дать снотворное. Не бойся, я не позволю ему сделать
ничего опасного.

В комнату осторожно заглянул и вошел рослый, смуглый юноша в
сопровождении трех слуг в бело-голубых ливреях. Джесс, который ездил в
Валорет за Рисом, был молод, молчалив, основателен и всем своим существом
выражал исключительное почтение к хозяину. И он, и его подчиненные
исподтишка поглядывали на огромную кровать, посреди которой метался граф, и
не решались приблизиться к ложу.

Рис за руку подвел Джесса к постели, подбадривая уверениями.

-- Это будет вовсе не так трудно, как кажется,--говорил он
беззаботно.--С ним будет все в порядке, с вами--тоже. Ничего худого не
случится. Итак, молодые люди, я хочу, чтобы вы крепко держали его за ноги и
поврежденную руку, как только я дам команду. Если нужно, сядьте на него, но
пусть лежит смирно. Если мое лекарство не попадет внутрь, оно не поможет
вашему хозяину. Джесс, я хочу, чтобы ты помогал мне держать его голову. Ты
его усмиряешь, а я забочусь о том, чтобы он открыл рот и Эвайн влила
снадобье. Сумеете справиться?

На лице Джесса читались сомнение и легкий испуг.

-- Вы уверены, что он не начнет снова бросаться вещами? Мне-то все
равно, заденет меня или нет, но прислуга?

-- Об этом позаботимся мы с Эвайн,--ответил Рис и жестом пригласил
челядь приблизиться.

Троица неохотно повиновалась и боязливо сбилась в кучку возле кровати,
распределяя между собой обязанности. Рис и Эвайн с чашей наготове заняли
позицию в изголовье. Прошла минута, один из слуг тайком перекрестился перед
грядущей битвой. Затем по знаку Риса все разом бросились на Грегори.

Поднялась суматоха. Грегори выгнул спину, отбрасывая натиск, кровать
ходила ходуном. Рис, пытаясь разжать челюсти графа, услышал, как за его
спиной что-то грохнуло об пол, но не обратил внимания: главное--усмирить
буйство и бред. Когда Эвайн удалось влить в открытый рот смесь вина со
снотворным, Грегори издал дикий нечеловеческий крик. Рис умелым
прикосновением вызвал глотательное движение: одно, второе, третье, и с
приемом лекарства наконец было покончено.

Отпустив голову Грегори, Рис дал слугам знак отойти на безопасное
расстояние, а сам вместе с Эвайн и Джессом продолжил борьбу с буйной яростью
графа. Плошка и кувшин с водой пронеслись по комнате и рухнули на пол с
грохотом. Затем в воздух взлетели два меча и ударились о противоположную
стену, едва не зацепив голову Джесса.

Наконец болезненно-белесые глаза графа затянуло поволокой, голова
перестала дергаться из стороны в сторону-- снотворное давало себя знать. Он
простонал несколько раз, очевидно, все еще сопротивляясь, но было ясно, что
сражение проиграно. Когда в конце концов граф успокоился, Джесс глубоко
вздохнул с невыразимым облегчением, передернул плечами и прижал руки к
груди, стараясь унять нервную дрожь.

-- Я сказал ему: "Не ездите на этом жеребце",--с усилием шептал он, по
большей части обращаясь к самому себе.-- Это--зверь, убийца. Отличная у него
родословная или нет, его нужно уничтожить!

-- Джесс, что конкретно произошло? Ты был там?--спросил Рис, понемногу
расслабляясь.--Не знаешь, он наскочил на что-то или ушибся при падении?

Юноша снова задрожал и закрыл глаза, словно это могло защитить его от
воспоминаний.

-- Я был там, но лучше бы не был. Жеребец с силой ударил его о забор, а