Чтение 2–й страницы книги ~Космический шулер~

Но разве это жизнь? Королевский бал, королевская охота,
королевская регата. Блистательные праздники, блистательное
общество, блистательные разговоры.

Ну и что с того? Что в этом плохого? Разве он не мечтал о
сладкой жизни, прозябая в крохотной комнатенке и открывая
очередную коробку сардин на очередные завтрак, обед и ужин?

"Мечтал, - печально признался Лафайет. - И все же- все же
мне очень скучно". Скучно. В Артезии, стране его грез. Скучно.

-Чепуха

на постном масле! -

громко

воскликнул он,
спускаясь по

широкой спиральной лестнице,

ведущей в Зал
Приемов, увешанный зеркалами

в золотых рамах. - У меня все
есть, а если

чего нет - стоит только захотеть! Нежная Дафна
щебечет, как

птичка, одно

загляденье; я

могу выбрать в
Королевских конюшнях

любого скакуна, хоть Дини;

в моем
гардеробе двести костюмов; каждый вечер дается банкет и... и...

Он шел по черно-красному гранитному полу, сопровождаемый
гулким

эхом, чувствуя, как наваливается усталость от одной
только

мысли,

что завтра его ждут

неизбежные банкет, бал,
званый ужин, - одним словом очередной день ничегонеделания.

-Чего тебе надо? - требовательно спросил он у своих
зеркальных отражений.

- Человек вкалывает, как лошадь, чтобы
заработать побольше денег. А деньги ему нужны, чтобы делать
все, что захочется. А ты и так делаешь все, что захочется. -
Лафайет сурово посмотрел на малиново-золотое отражение. - Чего
молчишь?

-Мы уедем отсюда, - бормотал он, выходя в парк. - В горы,
а может, в пустыню. Или на берег моря. Могу поспорить, Дафна
никогда не купалась голая при лунном свете. По крайней мере, со
мной. И мы возьмем с собой немного продуктов, и сами будем
готовить, и ловить рыбу, и заниматься ботаникой, и смотреть на
птичек, и...

Он остановился у широкой террасы и стал оглядываться,
надеясь увидеть изящную фигурку Дафны сквозь зеленые ветки
кустарника. Последний

гость вышел за ворота, исчез мажордом,
убежала служанка, и лишь старый садовник в дальнем углу парка
ковырялся в земле.

Лафайет медленно пошел

по тропинке, почти не замечая
одурманивающего запаха цветущей гортензии, ленивого жужжания
пчел, мягких вздохов

ветерка, шуршащего в кронах аккуратно
подстриженных деревьев. Постепенно его охватила апатия. Зачем
уезжать? Какой в этом смысл? Он не перестанет быть Лафайетом
0'Лири, а Дафна останется Дафной. Когда новизна ощущений
пройдет, он наверняка пожалеет об удобном кресле и забитом
доверху холодильнике,

а Дафна начнет переживать по поводу
прически и событий, которые могли произойти во дворце за время
ее отсутствия. К тому же их закусают комары, они обгорят на
солнце, будут

мерзнуть по ночам, питаться

горелой кашей и
испытывать массу прочих неудобств, от которых он так отвык.

На мгновение в конце тропинки показалась высокая фигура
графа Аллана. Лафайет окликнул его и ускорил шаг, но подойдя к
перекрестку, никого не увидел. Ов повернул обратно, теперь уже
в совершенно подавленном настроении. Впервые за три года он
испытывал те же чувства, что в Колби Корнерз, где он гулял
долгими вечерами по городским кварталам, глядя на желтые фонари
и строя воздушные замки...

Лафайет остановился. Он вел себя, как мальчишка. Ему
повезло, как никому другому, и незачем валять дурака. К чему
рубить

сук, на котором сидишь? Через час начнется праздничный
ужин, и он пойдет на него, как всегда, и будет вести светские
разговоры, тоже, как всегда. А так как ему не очень хочется в
данную

минуту возвращаться во дворец - да и собеседник из него
сейчас никудышный - можно немного посидеть на любимой мраморной
скамейке, почитать очередной выпуск "Популярного Волшебства" и
заодно

настроиться на нужный лад, чтобы за столом не ударить
лицом в грязь. И кстати, не забыть сделать Дафне комплимент по
поводу

нового сногсшибательного платья. А после обеда улизнуть
с ней в спальную и...

Неожиданно Лафайет вспомнил, что давно уже не нашептывал
в нежное ушко Дафны

ласковых слов. Вечно его отвлекали то
книги,

то собутыльники, а Дафна, конечно, была на седьмом небе
от счастья,

обсуждая с женами высокопоставленных особ
рукоделья, или что там обычно обсуждают леди, пока мужья глушат
бренди, курят сигары и рассказывают непристойные анекдоты.

Лафайет неодобрительно посмотрел на стоявший перед ним
куст азалии и нахмурился. Он был настолько поглощен мыслями,
что невольно прошел мимо своего самого любимого уголка парка,
где рядом с мраморной скамейкой цвело миндальное дерево и мягко
журчал

фонтан; а большие вязы отбрасывали прохладные тени на
зеленую лужайку, за которой

росли тополя и виднелся берег
озера.

Он пошел назад

и вскоре вновь очутился на перекрестке,
где видел графа Аллана. Забавно. Заблудиться в собственном
парке.

Лафайет посмотрел по сторонам, покачал головой, увидев
пустынные тропинки, и решительно зашагал вперед. Через десять
шагов он остановился перед кустом азалии.

-Я совсем распустился, - пробормотал он. - Не могу найти
первого поворота направо за фонтаном.

Он оборвал себя на полуслове, неуверенно глядя на
внезапно уменьшившуюся лужайку. Фонтан? Никакого фонтана в
помине

не было: Лафайет стоял на усыпанной гравием и опавшими
листьями дорожке, по одну сторону которой росли деревья, а по
другую

- возвышалась

кирпичная стена. Но ведь этой стене
положено находиться в конце парка, за утиным прудом... Лафайет
поспешно пошел по дорожке, свернул направо... и увидел болото в
зарослях тростника. Резко повернувшись, он уткнулся в густой
кустарник. С трудом продравшись сквозь спутавшиеся ветви,
исцарапанный и исколотый колючками, Лафайет вышел на небольшую
лужайку, поросшую одуванчиками. Цветочные клумбы исчезли, как
по мановению

волшебной палочки. От тропинок и следа не
осталось. Дворец, возвышавшийся на фоне почему-то серого неба,
имел жалкий вид и казался пустым и заброшенным. Выбитые стекла
напоминали пустые глазницы; ветер сдувал с террас опавшие
листья.

0'Лири быстро поднялся

по ступенькам

в Зал Приемов,
увешанный зеркалами. На мраморном полу лежал толстый слой пыли.
Гулкое

эхо шагов преследовало его по пятам до дверей
караульной, в которой пахло затхлостью и не было ничего, кроме
плесени.

Лафайет побежал

по коридору, громко крича, заглядывая в
пустые

и явно нежилые комнаты. Остановившись, он на мгновение
прислушался, но услышал лишь далекий крик какой-то птицы.

-Ерунда,

- услышал он как бы издалека собственный голос.
- Не могли они все уйти, ничего мне не сказав. Дафна никогда бы
так не поступила...

Едва справившись с неприятным тошнотворным ощущением, он
стал подниматься по

широкой лестнице, перепрыгивая через
ступени. С паркетных

полов исчезли ковры, со стен - портреты
придворных. Он настежь распахнул двери в свои покои и уставился
на деревянный пол и окна без портьер.

-Великий

боже, меня обчистили! - воскликнул Лафайет и,
повернувшись к стенному шкафу, с размаху ударился носом о
стену.

Шкаф прекратил свое существование, а стена оказалась
футов на двенадцать

ближе, чем ей было положено. - Дафна! -
взревел он и со всех ног

кинулся в следующую комнату,
оказавшуюся на удивление маленькой, темной и с низким потолком.
На его вопль никто не ответил.

-Никодим, - громко сказал Лафайет. - Ну конечно же, надо
срочно позвонить Никодиму в Централь. Он знает, что делать.

Кинувшись в башню, Лафайет помчался по узкой витой
каменной лестнице к бывшей лаборатории Придворного Мага
Артезии, а на самом деле - агента Централи, которого
давным-давно отозвали для

выполнения очередного

задания
первостепенной важности. Но телефон остался, запертый в стенном
сейфе, и надо успеть добежать, прежде - прежде...

Лафайету стало так страшно, что он решил больше не думать
на эту тему. Если сейф окажется пустым...

Совсем запыхавшись, он

добежал до верхней площадки и
ворвался в небольшую, отделанную гранитом лабораторию. Над
широкими скамьями висели полки с чучелами

сов; на столах
валялись бутылки, будильники, пузырьки, обрывки проволоки и
непонятные аппараты

из бронзы и

хрусталя. С высокого,
затянутого паутиной потолка свисал на тонкой проволоке пыльный
позолоченный

скелет, перед которым находилась

панель
управления черного цвета с рычажками и циферблатами. Рычажки
давно заржавели, а на циферблатах треснули стекла. Затаив
дыхание, Лафайет подошел к сейфу, дрожащими руками снял с шеи
ключик

на золотой цепочке и сунул его в замочную скважину. Со
вздохом облегчения он снял трубку старинного, с бронзовой
отделкой телефона и услышал далекий, похожий на писк комара,
гудок.