ничем не огороженной пустотой. Я словно невзначай приблизился к этой пустоте
и снова почувствовал, как что-то упруго оттолкнуло меня от белого края. Я
хотел было выяснить, где источники этой странной силы, и вдруг словно
очнулся - ведь это уже Земля.
даже не разглядел как следует, до чего громаден этот зал. Впрочем, был ли
это один зал? Никаких стен, белый, сверкающий, взметенный ввысь размах
неимоверных крыльев, между ними - колонны, созданные головокружительным
смерчем. Что это? Стремящиеся вверх гигантские фонтаны какой-то густой
жидкости, просвеченные изнутри разноцветными прожекторами? Нет. Вертикальные
стеклянные тоннели, по которым проносились вверх вереницы расплывавшихся в
стремительном полете машин? Я уже ничего не понимал. Меня непрерывно
толкали, поворачивали, я пытался выбраться из этой муравьиной толчеи на
свободное место, но свободного места не было. Я был на голову выше всех и
потому смог увидеть, что опустевшая ракета удаляется, - впрочем, нет, это мы
уплывали от нее вместе с перроном.
площадка, на которой мы сгрудились, начала подниматься, и я увидел далеко
внизу двойные белые полосы, забитые людьми, и черные зияющие щели вдоль
беспомощно застывших огромных корпусов ракет, подобных нашей. Их здесь были
десятки. Движущийся перрон поворачивал, ускорял бег, подымался к верхним
ярусам. По ним, как по немыслимым, лишенным всякой опоры виадукам, шелестя,
взвивая внезапными вихрями волосы людей, проносились округлые, дрожащие от
скорости тени, со слившимися в сплошную светящуюся ленту сигнальными огнями;
потом несущая нас поверхность начала разветвляться, делиться вдоль невидимых
швов, моя полоса проносилась сквозь помещения, заполненные сидевшими и
стоявшими людьми, их окружало множество мелких искорок, будто они жгли
разноцветные бенгальские огни.
как мех, переливавшемся металлическим блеском. Он держал под руку женщину в
пурпуре. Ее платье было усеяно огромными, как на павлиньих перьях, глазами,
и эти глаза мигали. Нет, мне не показалось; глаза ее платья в самом деле
открывались и закрывались. Полоса, на которой я стоял за этой парой среди
еще десятка людей, все набирала скорость. За дымчато-белыми, стекловидными
плоскостями то и дело возникали разноцветно освещенные проходы с прозрачными
потолками, по которым неустанно шли сотни ног на следующем, верхнем этаже;
проникающий всюду шум то растекался, то сливался вновь, когда очередной
тоннель этой неведомо куда ведущей дороги сдавливал тысячи людских голосов и
непонятных лишь мне одному звуков; в глубине пространство прорезали мчащиеся
полосы каких-то непонятных машин - быть может, летающих, - иногда они шли
наискось вверх или устремлялись вниз, ввинчиваясь в пространство. Но нигде
не видно было ни рельсов, ни несущих опор воздушной дороги. Когда же эти
вихри останавливали на миг свой стремительный бег, из-за них появлялись
огромные величественно-медлительные платформы, заполненные людьми, - словно
парящие пристани, которые двигались в разных направлениях, расходились,
поднимались и, казалось, пронизывали друг друга, но это было уже обманом
зрения. Трудно было остановить взгляд на чем-нибудь неподвижном, потому что
все кругом, казалось, состояло именно из движения, и даже то, что я сначала
принял за крыловидный свод, оказалось лишь нависавшими друг над другом
ярусами, над которыми теперь возникли другие, еще более высокие. Внезапно
просочившись сквозь стеклистые своды, сквозь эти загадочные колонны,
отразившись от серебристо-белых плоскостей, заполыхало на всех изгибах
пространства, на всех проходах, на лицах людей тяжелое, пурпурное зарево,
как будто где-то далеко, в самом сердце гигантского здания запылал атомный
огонь. Зеленый свет пляшущих без устали неонов помутнел, молочные
параболические контрфорсы порозовели. Этот багрянец, внезапно заполнивший
все вокруг, казалось, предвещал катастрофу, но никто не обратил на него ни
малейшего внимания. Я даже не заметил, когда он исчез.
словно повисшие в воздухе неоновые обручи; тогда часть людей переходила на
подплывающие ответвления другой полосы или лестницы; я заметил, что сквозь
зеленые кольца этого огня можно было проходить свободно, словно они были
нематериальны.
дальше, как вдруг мне пришло в голову, что я, быть может, уже за пределами
порта, и этот неправдоподобный пейзаж изогнутого, словно рвущегося в полет
стекла и есть уже город, а тот город, который я когда-то покинул, существует
лишь в моей памяти.
находимся?
выразили удивление. Я все же надеялся, что причиной тому только мой рост.
платья подозрительно и удивленно вглядывались в меня.
просвечивало пустое возвышение с серебряно-черными полосатыми боками,
похожее на корпус странно размалеванной, лежащей на боку ракеты. Я
поблагодарил и сошел с дорожки, но, видимо, не там, где полагалось, потому
что резкий толчок едва не опрокинул меня. Мне удалось удержаться на ногах,
но меня так закрутило, что я не знал, куда идти. Пока я размышлял, как быть,
место моей пересадки далеко отошло от серебряно-черного возвышения, на
которое показывала женщина, и я уже не мог его отыскать. Большинство людей,
стоявших рядом, переходило на наклонную полосу, устремлявшуюся вверх, и я
сделал то же самое. Уже став на полосу, я увидел огромную, неподвижно
пылавшую в воздухе надпись: ДУК ЦЕНТР - буквы были такие громадные, что
начало и конец надписи не умещались в поле зрения. Меня бесшумно вынесло на
гигантский, чуть ли не километровый перрон, от которого как раз отделялся
веретенообразный корабль. По мере того как он поднимался, становилось все
виднее его продырявленное освещенными окнами днище. Кто знает, может быть,
именно этот корабль-левиафан и был перроном, а я находился на "расте" - даже
спросить было некого, вокруг было безлюдно. Видно, я попал не туда. Часть
моего "перрона" была застроена какими-то сплюснутыми помещениями без
передних стен. Подойдя, я увидел что-то вроде низких, слабо освещенных
боксов, в которых рядами стояли чернью машины. Я принял их за автомобили. Не
успел я отойти, как две ближайшие ко мне машины выдвинулись из своих ниш и
обошли меня, с места развивая огромную скорость, - и прежде чем они исчезли
вдали на параболических склонах, я увидел, что у них нет ни колес, ни окон,
ни дверей. Они казались обтекаемыми, как огромные черные капли. "Автомобили
или нет - во всяком случае, какая-то стоянка, - подумал я. - Может быть, как
раз тех самых "растов"? По-видимому, лучше всего было обождать, пока не
появится кто-нибудь, и отправиться вместе с ним или по крайней море
что-нибудь разузнать. Однако мой перрон, слегка приподнятый, словно крыло
невиданного самолета, продолжал оставаться безлюдным, и лишь черные машины
одна за другой вырывались из своих ниш и уносились в одну и ту же сторону. Я
подошел к самому краю перрона, и упругая невидимая сила снова оттолкнула
меня. Перрон и впрямь висел в воздухе, ни на что не опираясь. Подняв голову,
я увидел множество таких же перронов, так же неподвижно парящих в
пространстве, слабо освещенных; на других перронах, к которым швартовались
ракеты, сверкали большие сигнальные лампы. Но нет - это были не ракеты. Это
даже не походило на тот корабль, который доставил меня сюда с Луны.
(впрочем, не могу с уверенностью сказать, что это были не зеркальные
отражения того зала, в котором я стоял) мерно поплыли в воздухе огненные
буквы СОАМО СОАМО СОАМО. Перерыв, голубоватая вспышка и потом НЕОНАКС
НЕОНАКС НЕОНАКС - быть может, названия станций или реклама продуктов. Мне
это ни о чем не говорило. "Сейчас как раз самое время. Мне давно пора найти
этого парня из Адапта", - подумал я, повернулся на каблуках, отыскал идущую
в обратную сторону дорожку и спустился вниз. Я оказался совсем не на том
ярусе и даже не в том зале, где был раньше, - здесь не было тех огромных
колонн. Впрочем, может быть, эти колонны куда-нибудь исчезли, мне уже все
казалось возможным.
толпились женщины. Проходя мимо одного из фонтанов, я от нечего делать сунул
руку в его подсвеченную струю - может, потому, что приятно было встретить
что-нибудь хоть немного знакомое. Но рука не ощутила ничего, эти фонтаны
были без воды. Потом мне почудился запах цветов. Я поднял руку - она пахла,
как тысяча кусков туалетного мыла сразу. Я невольно начал вытирать ее о
брюки. Это было как раз перед залом, где находились женщины, одни только
женщины. На коридор перед туалетом это не походило. Впрочем, разве тут
разберешься? Спрашивать не хотелось. Я повернул обратно. Какой-то юноша,
одетый так, словно на нем застыла растекшаяся по телу ртуть, раздувшаяся
буфами - или вспенившаяся? - на плечах и в обтяжку на бедрах, разговаривал
со светловолосой девушкой, прислонившейся к чаше фонтана. Девушка в светлом
платье, совершенно обычном, - что приободрило меня - держала в руках букет
бледно-розовых цветов и, пряча в них лицо, глазами улыбалась юноше. Но,
остановившись возле них и уже открыв рот, я увидел вдруг, что она ест эти
цветы - и на миг у меня перехватило дыхание. Она спокойно жевала нежные
лепестки. Ее взгляд скользнул по мне. Застыл. Но к этому я уже привык. Я
спросил, где находится Внешний Круг.
кто-то осмелился прервать их беседу. Видно, я совершил бестактность. Он
посмотрел вверх, потом опустил глаза, словно думая, что разгадка моего роста
в каких-то ходулях. И даже не ответил.
Русанов Владислав
Сертаков Виталий
Прозоров Александр
Жюль Верн
Лукин Евгений
Ильин Андрей