Туманного холда, чьи родители воспитали меня; Сурианы, моей дорогой
подруги, одаренной всем, чего я была лишена, и бескорыстно изливавшей
на меня сокровища своей дружбы. Алессан не мог сильнее горевать о ее
смерти, чем я; эта трагедия отняла у меня ту жизнь, которую я ценила
больше собственной. Часть моей души умерла вместе с Сурианой - и эти
слова не были преувеличением. Мы понимали друг друга без усилий, с той
же легкостью, как всадник и дракон; мы одновременно смеялись и
плакали, часто испытывая одни и те же чувства, какое расстояние не
разделяло бы нас.
хорошенькой в щедром отблеске прелести Сурианы. Несомненно, я была
храбрее в компании с ней, без колебаний направляя своего скакуна по ее
следам, сколь бы опасными не казались горные тропы. Не пугаясь
яростного ветра, я могла плыть с ней на крохотном челне, в котором мы
катались по реке и заливу, и взбираться на дикие вершины, окружавшие
холд. У Сурианы были и другие таланты. Она обладала чистым звонким
сопрано, с которым так хорошо сочетался мой более низкий голос. В
Форте я перестала петь; собственный голос казался мне тут вялым и
безжизненным. Она могла разыграть задорную сценку; она вышивала с
таким изяществом, с такой тонкостью, что мать без опасений доверяла ей
работу с самыми дорогими тканями. Я много переняла у нее в мастерстве
рукоделия, получив потом немало ворчливых похвал от леди Пендры.
Только в одном отношении я превосходила Суриану, но все мое искусство
целительницы оказалось бессильным, когда ей была нужна помощь.
Впрочем, я не сумела бы срастить ее сломанный позвоночник - как не
могла войти в мастерскую целителей чтобы продолжить обучение; Цех - не
место для отпрыска благородной фамилии. Так что мне приходилось
совершенствовать свои таланты в мрачной тишине кладовой Форт холда,
набитой целебными травами.
разочарованием и ложной гордостью и пожелать доброго пути своим более
удачливым сестрам. Как вскоре выяснилось, удача покинула их в тот
самый момент, когда они сделали первый шаг по дороге, ведущей в Руат.
Но кто мог предвидеть это? В чью голову могла прийти мысль о
смертельной болезни в то солнечное яркое утро холодного сезона?
побережья Керуна - отец часто проверял, хорошо ли его дети различают
язык сигнальных барабанов. Мы жили рядом с главной мастерской
арфистов, и немногое из того, что происходило на северном континенте,
оставалось нам неизвестным. Странно, но мы почему-то не обсуждали это
послание, словно опасались неосторожно повторить весть, которую
расслышали все. Итак, мы знали об этом необычном звере. Но что
удивительного в том, что я не заметила связи между керунским
сообщением и другим, более поздним, из Айгена, адресованным мастеру
Капайму, главе целителей?
Киста - отправились в это роковое путешествие через северные земли
Форта, где отец намеревался посетить нескольких мелких холдеров. Я, с
опустошенной душой, осталась дома.
сомневалась, что у него заготовлено немало дел для меня - из тех, что
оставил отец. Кампен обожал давать поручения, достигая, таким образом,
двойного результата - он спасался от скучных обязанностей и сберегал
свою энергию, направляя ее в русло выдачи советов и ценных указаний. А
в этом он был очень похож на нашего отца. И действительно, когда отец
умер, хозяйственный механизм Форт холда, как хорошо смазанное колесо,
ни на миг не замедлил своего вращения. Остался прежним и список моих
обязанностей.
на меня и моих сестер; эта работа была важнее любой другой, которую
Кампен мог поручить мне в этот день. Поглощенный делами холда, Кампен
никогда не замечал, что целебные травы не срезают в холодный сезон. С
другой стороны, никто не собирался просвещать его на сей счет, во
всяком случае, никто из девочек. А потому я позвала Габина и младших
сестренок - Мару, Нию и Лиллу - и отправилась с ними в экспедицию. Мы
вернулись во второй половине дня с корзинками, набитыми ранним салатом
и диким луком; Габин тащил тушку дикого стража - свой охотничий'
трофей. Эти очевидные доказательства нашего усердия заслуживали
похвалу Кампена. Однако во время вечерней трапезы он разразился
гневной речью о лености работников и слуг, которые способны шевелиться
только под палкой. Это было излюбленной темой выступлений лорда
Толокампа, и я, вздрогнув, подняла глаза от тарелки с жарким, желая
воочию убедиться, что слышу Кампена, а не нашего отца.
слышала и на которые не обратила внимание. Впрочем, что-либо изменить
было уже невозможно.
после испытанного разочарования, надеялась, что в Руате погода не
хуже; значит, Встреча пройдет благополучно. Я знала, что у моих сестер
нет шансов привлечь внимание лорда Алессана, но на таком многолюдном
собрании отец мог переговорить с главами других благородных родов и
найти что-нибудь подходящее для своих подрастающих дочек. В
особенности сейчас, когда Прохождение заканчивалось, и холды
готовились увеличить свои владения. Лорд Толокамп был не единственным,
что желал расширить обрабатываемые земли и привлечь новых холдеров.
Вполне возможно, найдутся молодые люди, готовые платить назначенную
цену за покровительство Форта.
для меня. Конечно, нелегко подымать новый холд, высекая его в скалах,
но я хотела стать хозяйкой самой себе. Гарбен был потомком боковой
линии тиллекского рода - вполне респектабельная партия для третьей
дочери Форта, если учесть ее внешность. Он даже нравился мне, но отец
решительно отклонил его притязания. Несмотря на отказ, Гарбен в
течении двух Оборотов баловал меня лестным вниманием, повторяя свое
предложение всякий раз, когда докладывал о вводе в строй очередной
камеры, увеличивающей площадь его холда. Он успешно врубался в скалу,
но не мог перешибить упрямство лорда Толокампа.
однажды безжалостно бросила Амилла, я согласилась бы на что угодно в
этом роде. Она была права, но все-таки Гарбен мне нравился. Он был
рослым, на полголовы выше меня. Эта история окончилась пять Оборотов
назад.
письмах, что попросит у лорда Лифа (тогда отец Алессана был еще жив)
разрешения пригласить меня в Руат. Она ждала первенца и не
сомневалась, что старый лорд Руата с вниманием отнесется к ее просьбе.
Но Суриана умерла, и даже этот проблеск надежды исчез, разбитый
вдребезги - как и тело моей подруги, сброшенной на землю молодым
необъезженным скакуном. Как могло это произойти? Не знаю... Суриана
сообщила мне по секрету, что Алессан вывел новую породу верховых
животных, поразительно резвых и быстрых. 0 смерти же ее я слышала не
более всех остальных. Суриана сломала позвоночник и умерла, не приходя
в сознание; все усилия лекаря были тщетными. Мастер Капайм, который
знал о моих способностях к врачеванию и иногда беседовал со мной на
медицинские темы, становился угрюмым и молчаливым, как только речь
заходила об этой трагедии.
который, Оборотом раньше, я узнала о смерти Сурианы. Когда отдаленный
грохот барабана донес приказ мастера Капайма о карантине, я отвешивала
пряности для старшего повара, и только собрав все свое самообладание,
сдержала дрожь в пальцах; ни одна драгоценная крупинка не просыпалась
на стол. Я оставалась внешне спокойной, благословляя небеса, что повар
не понимает сигналов барабана - иначе в этот день мы вряд ли могли
рассчитывать на съедобный обед. Закончив взвешивать специи, я
тщательно закрыла банку, поставила ее на полку и заперла шкаф.
Барабанная дробь раздалась снова; пока я спускалась на нижний уровень,
сообщение было повторено еще раз, но оно ничем не отличалось от
первого. Уже за порогом до меня донесся рев Кампена из его кабинета -
он требовал объяснений.
поспешный уход остался незамеченным. Цеховой двор заполняли ученики и
странствующие подмастерья, арфисты и целители. Оба цеха отличались
превосходной дисциплиной, так что я нигде не заметила и следа паники -
только некоторую напряженность и негромкий гул голосов.
Айген; Телгар тоже запрашивал помощь. Ходили слухи, что главный мастер
целителей улетел в Исту, а оттуда - в Южный Болл, по срочному вызову
лорда Рейтошигана. И возил его не кто-нибудь, а сам Ш'гал -
Предводитель Форт Вейра, на своем бронзовом Кадите.
с ним еще двое - Десдра, странствующая целительница, и мастер Блейк из
цеха арфистов. Во дворе мгновенно воцарилась тишина.