Чтение 2–й страницы книги ~Зловещий барьер~

Пересчитав колбы, он сделал вывод: аппарат предназначался для
получения продукта шестнадцатой фракции. Затем открыл дверцу
электрической печи и обнаружил исходное сырье - сухие листья. Судя по
виду и запаху, это было какое-то лекарственное растение.

Ветерок, залетавший в широко раскрытое окно, шевелил бумаги на
письменном столе. Грэхем подошел к окну, глянул вниз и увидел толпу,
окружившую четверых в синей форме и безжизненное тело. К тротуару
подруливал фургон скорой помощи. Грэхем нахмурился.

Оставив окно открытым, он торопливо просмотрел бумаги,
разбросанные на столе покойного профессора, но не нашел ничего, что
смогло бы удовлетворить его бесцельное любопытство. Еще раз мельком
оглядел комнату и вышел. Спускаясь на лифте, он пронесся мимо двух
полицейских, которые поднимались ему навстречу.

В вестибюле выстроилась шеренга телефонных кабин. Грэхем вошел в
одну из них и набрал номер. На круглом экране появилось миловидное
девичье личико.

- Хетти, соедини-ка меня с мистером Сангстером.

- Хорошо, мистер Грэхем.

Девушка исчезла, уступив место мужчине с тяжеловатыми чертами
лица.

- Мейо умер, - напрямик выпалил Грэхем. - Выпал из окна Мартин
Билдинг минут двадцать назад. Пролетел шестнадцать этажей и
приземлился чуть ли не у моих ног. Узнать его невозможно - разве что
по шрамам на руках.

- Самоубийство? - кустистые брови собеседника поползли вверх.

- На первый взгляд, похоже, - согласился Грэхем. - Только я так не
думаю.

- Почему?

- Потому что я достаточно хорошо знал Мейо. Когда я работал
инспектором по связям между учеными и Ведомством целевого
финансирования США, мне пришлось регулярно встречаться с ним в течение
десяти лет. Вы, может быть, помните, что я четыре раза выбивал ему
субсидии для продолжения работы.

- Да-да, - кивнул Сангстер.

- Большинство ученых - вообще народ малоэмоциональный, - продолжал
Грэхем. - Так вот, Мейо был, пожалуй, самым флегматичным из всех. - Он
взглянул собеседнику прямо в глаза. - Поверьте мне, сэр, Мейо был
просто не способен покончить с собой - во всяком случае, находясь в
здравом уме.

Я вам верю, - без тени колебания сказал Сангстер. - Что,
по-вашему, нужно сделать?

- У полиции есть все основания считать это рядовым самоубийством.
И я тут не могу вмешиваться. ведь у меня нет никаких официальных
полномочий. Полагаю, нужно сделать все возможное, чтобы полиция не
закрыла дело, пока не будет проведено самое тщательное расследование.
Нужно проверить все до мелочей.

- Все будет так, кан вы скажете, - заверил его Сангстер. Он
придвинулся ж камере, его грубоватое лицо на экране увеличилось. -
Этим займутся соответствующие службы.

- Спасибо, сэр, - ответил Грэхем.

- Не за что. Вы занимаете свою должность именно потому, что мы
всецело полагаемся на ваше мнение. - Он опустил глаза и стал
рассматривать что-то на столе, остававшемся за пределами экрана.
Послышался шелест бумаги. - Сегодня произошло нечто похожее на случай
с Мейо.

- Что? - воскликнул Грэхем.

Умер доктор Ирвин Уэбб. Мы имели с ним дело два года назад
субсидировали его, чтобы он смог закончить одно исследование. В итоге
наше Министерство обороны получило самонастраивающийся оптический
прицел, основанный на принципе магнитного поля.

- Как же, прекрасно помню.

- Уэбб умер час назад. Нам позвонили из полиции, потому что у него
в бумажнике нашли наше письмо. - Лицо Сангстера омрачилось. -
Обстоятельства его смерти вызывают недоумение. Медицинский эксперт
утверждает, что он умер от сердечного приступа, и в то же время он
испустил дух, стреляя в пустоту.

- Стреляя в пустоту? - недоверчиво переспросил Грэхем.

- В руке у него был пистолет, и он всадил две пули в стену своего
кабинета

- Ну и дела!

- С точки зрения благосостояния и научного прогресса нашей страны,
- продолжал Сангстер, тщательно взвешивая каждое слово, - смерть таких
талантливых ученых, как Мейо и Уэбб, имеет слишком большое значение,
чтобы мы могли пустить дело на самотек, тем более что присутствуют
некие загадочные обстоятельства. Случай с Уэббом представляется мне
более странным. И я хочу, чтоби им занялись вы. Желательно, чтобы вы
лично просмотрели все документы, которе после него остались. Возможно,
там окажется какая-то зацепка.

- Но для полиции я - человек со стороны.

- Офицера, который ведет это дело, уведомят, что у вас есть
правительственный допуск на ознакомление со всеми бумагами Уэбба.

- Отлично, сэр. - Грэхем повесил трубку, к лицо Сангстера исчезло
с экрана. - Сначала Мейо, а теперь Уэбб!

Уэбб лежал на ковре, на полпути между окном и дверью. Он покоился
на спине, зрачки закатились под верхние веки. Окоченевшие пальцы
правой руки все еше сжимали вороненый автоматический пистолет,
заряженный разрывными сегментными пулями. На стене виднелось восемь
отметин - россыпь выбоин там, где четвертинки разорвавшихся пуль вошли
в цель.

- Он стрелял в какой-то предмет, находившийся вот на этой линии, -
сказал лейтенант Воль, натягивая шнур от центра выбоин к точке,
расположенной четырьмя-пятью футами выше лежащего тела.

- Похоже на то, - согласился Грехем.

- Только там ничего не было, - заявил Воль. - Когда началась
пальба, по коридору проходило с полдюжины людей. Они тут же ворвались
в комнату и обнаружили его лежащим на полу при последнем издыхании. Он
все пытался что-то сказать, но язык его уже не слушался. Никто не мог
войти в кабинет или выйти из него незамеченным. Мы допросили шестерых
свидетелей - все они вне подозрений й потом, медицинский эксперт ведь
сказал, что это сердечный приступ.

- Может быть, и так, - уклончиво ответил Грэхем, - а может, и нет.

Едва он произнес эти слова, как по комнате пролетел ледяной вихрь
По спине у Грэхема поползли мурашки, волосы на голове зашевелились - и
все прошло. Осталось внутреннее ощущение смутного беспокойства, как у
кролика, который чувствует незримое присутствие затаившегося
поблизости ястреба.

- И все равно, что-то тут нечисто, - не унимался Воль. - Нюхом
чую, что у этого Уэбба были галлюцинации. Но я и жизни не слыхал,
чтобы галлюцинации случались от сердечного приступа, поэтому даю
голову на отсечение: он принял какую-то дрянь, от которой все разом и
приключилось.

- Вы хотите сказать, что он был наркоманом? - с сомнением в голосе
осведомился Грэхем.

- Вот именно! Держу пари: вскрытие покажет, что нюх меня не
подвел.

- Дайте мне знать, если ваша догадка подтвердится, - попросил
Грэхем.

Открыв стол Уэбба, он стал просматривать аккуратно подшитые папки
с перепиской. Там не оказалось ничего такого, что смогло бы
удовлетворить его интерес или привлечь особое внимание. Все письма без
исключения были обыденными, пресными, почти нудными. Он сложил папки
на место. На лице его было написано разочарование.

Закрыв стол, Грэхем обратил внимание на огромный, встроенный в
стену сейф. Воль передал ему ключи.

- Они были у него в правом кармане. Я бы сам порылся в сейфе, да
мне велели воздержаться до вашего прихода.

Грэхем кивнул и вставил ключ в замок. Тяжеленная дверь медленно
повернулась на шарнирах, открыв внутренность шкафа. У Грэхема и Воля
одновременно вырвался возглас изумления. Прямо перед ними висел
большой лист бумаги, на котором торопливым почерком было нацарапано:
"Постоянная бдительность - вот нереальная цена свободы. Если меня не
станет, свяжитесь с Бьернсеном".

- Кто, черт возьми, этот Бьернсен? - выпалил Грэхем, срывая лист
со стены.

- Понятия не имею. Никогда о нем не слышал. - Воль с нескрываемым
удивлением уставился на записку, потом cказал: - Дайте-ка ее мне. На
листе сохранились следы надписи с предыдущей страницы. Взгляните -
отпечатки довольно глубокие! Нужно осветить надпись параллельными
лучами света и посмотреть, не удастся ли получить рельефное
изображение. Если повезет, мы легко прочитаем, что там было написано.

Подойдя к двери, Воль передал бумагу кому-то из коллег и сделал
краткие распоряжения.

Следующие полчаса они составляли подробную опись содержимого сейфа
с единственным результатом: оказалось, что Уэбб был отчаянным педантом
и уделял самое пристальное внимание финансовой стороне своей
деятельности.

Рыская по комнате, Воль обнаружил на каминной решетке кучку золы.
Она была растерта в тончайшую пыль, так что не было ни малейшего шанса
восстановить написанное. Осталась лишь пыль слов, когда-то полных