по-прежнему постоянно угрожают варвары из Ближней Азии. За рекой все еще
гнездится Нечисть. А может быть, есть и еще что-нибудь, чего мы не знаем.
возразил аббат. - Можно бы время от времени и про нас вспоминать. Рим
должен бы о нас хоть немного заботиться.
раньше, а Рим все стоит. Стоит уже больше двух тысяч лет, если считать с
основания Республики, - так, по крайней мере, говорит история. Видел он и
лучшие времена, и худшие. Бывало, что слабел, как сейчас, когда границы
рушатся, экономика в упадке, а внешняя политика стала совсем
беспомощной...
а раз-другой даже казалось, что он вот-вот рухнет, но ты прав - он все еще
стоит. Есть в нем что-то долговечное. Я тоже верю, что он снова станет
могучим и великим, и вместе с ним укрепится Церковь. Меня беспокоит другое
- не слишком ли много времени пройдет до той поры. Успеют ли на нашем веку
Рим и Церковь собраться с силами, чтобы меня наконец утвердили в сане, а
эта граница, да и другие тоже, оказались под защитой легионов? Конечно,
когда-нибудь, может быть, несколько столетий спустя, и появится какой-то
великий вождь, который сможет все изменить, как это всегда бывало до сих
пор...
решает чистая случайность. В четвертом веке Империя чуть было не распалась
на Запад и Восток. Историки, правда, пишут об этом разное, но, по-моему,
совершенно очевидно, что тогда Империю спасла Нечисть. Конечно, она
существовала и раньше, об этом все знали, но до тех пор она была всего
лишь досадной помехой, не больше. А вот когда Нечисть неожиданно
обрушилась на нас всеми силами, на всем протяжении границы, потому что ее
начали теснить на юг и на восток орды варваров, - тогда она перестала быть
просто помехой. Чтобы отбить наступление, Империи пришлось напрячь все
силы. О разделе и думать было нечего: чтобы выжить, надо было держаться
вместе. И от этого мощь и величие Рима только укрепились.
понять, почему мне всегда приходится столько возиться с пробкой. Другим
стоит только чуть ее качнуть, и она вылетает сама.
неуклюжий.
поближе, чтобы далеко не тянуться, и откинулся в кресле.
того удивительного урожая уже почти ничего не осталось. Может, всего
несколько бутылок, никак не больше чем полдюжины. А ведь подумать только -
когда-то у нас его было целых пять бочек!
Оно пропало во время набега.
возлюбленного аббата зверски убили, множество достойных братьев погибло, а
остальные разбежались и прятались по лесам. Все службы сожгли, аббатство
разграбили, все, что было ценного, унесли. Скот и птицу или перебили, или
угнали с собой, амбары и погреба опустошили - нам оставалось только
умереть с голоду. Если бы не милосердная помощь замка...
потери Гай мог перечислять без конца. - Мы смогли их отогнать.
Божий. С тех пор вот уже семь лет не было ни одного набега. Вы дали им
урок, который они помнят и сейчас. Конечно, время от времени случаются
мелкие вылазки, но их отбить нетрудно. Большей частью это маленький
народец, они ведь вообще ничего не соображают. Эльфы, домовые, особенно
феи - эти хуже всех. Вреда от них немного, но они всегда готовы сыграть
какую-нибудь скверную шутку. Я убежден, что это из-за них у нас прошлой
осенью прокис весь октябрьский эль. У нас хороший пивовар, он варит его
уже много лет. Никогда не поверю, что это его вина. Феи всегда норовят
нагадить исподтишка. Вчера я их видел, целую стаю, но они пролетели мимо.
когда возвращались с охоты, видели дракона.
вспоминаю, как вы с Хью пробовали одного поймать.
помнят все, кого я знаю. Только никто не помнит, что нам с Хью тогда было
всего-навсего по двенадцать лет и мы еще просто ничего не понимали. Этого
драконенка мы нашли у подножья Драконова хребта - он выпал из гнезда и
ковылял по земле. Взрослые драконы знали, что он выпал, и очень суетились
вокруг, но не могли до него добраться, лес там слишком густой. Когда мы с
Хью увидели этого птенца, у нас была только одна мысль - как здорово будет
завести себе маленького ручного дракончика. Нам, конечно, и в голову не
пришло подумать о том, что мы будем с ним делать, когда он подрастет.
Драконенок был еще там. Мы решили накинуть ему на шею две петли и таким
способом его удерживать. Я свою петлю на него накинул, но склон был очень
каменистый, Хью поскользнулся и упал, а петлю так и не накинул. Драконенок
кинулся на нас, и тут мы поняли, что надо удирать. Веревки, конечно,
побросали и все равно едва унесли ноги. Если бы не милость Господня, Хью
ни за что бы не убежать от этого разъяренного дракончика.
спустил, когда об этом услышал. Я пытался его отговорить, твердил, что это
просто шалость, что такое случается со всеми мальчишками, но он и слушать
не хотел. Одной рукой сгреб Хью за шиворот, другой схватил палку...
сказал Харкорт. - Он долго внушал мне, как трудно сейчас достать веревку,
какой я бестолковый и как мало шансов, что из меня получится что-нибудь
путное. К тому времени, как он выдохся, я уже чувствовал себя совершенным
ничтожеством. По-моему, он хотел и меня высечь, но передумал. Лучше бы
высек: это мне было бы легче, чем выслушивать все, что он наговорил.
сих пор где-нибудь поблизости дракон с твоей веревкой на шее.
чтобы я об этом жалел. Гнусные создания. И никакой управы на них нет.
Свалится с неба, как камень на голову, ударит с лету - и тут же снова
вверх, так что и оглянуться не успеешь. Сколько раз бывало - прилетит
дракон, схватит корову и тащит. Мне всегда было так жалко бедное животное.
Ведь драконы их не убивают, а уносят живыми. Помню, как-то один схватил
сразу двух свиней, по одной в каждую лапу - это непростое дело, даже для
дракона. Никогда не забуду, как они визжали. Свиньи вообще здоровы
визжать, а эти две, когда болтались у дракона в когтях, должно быть,
поставили рекорд - громче, наверное, никто никогда не визжал во всем
крещеном мире. Я бежал за этим драконом, грозил ему кулаком и кричал
всякие слова, которые теперь как духовное лицо и повторить не могу, потому
что должен думать о душе. Но теперь драконов стало куда меньше. И вся
Нечисть, что покрупнее, - тролли, великаны-людоеды и прочие - на нашем
берегу тоже не показывается. Через реку перебираются разве что феи, да
эльфы, да те из гоблинов, кто помельче, а с ними управиться легко. Только
мороки много, а опасности на самом деле никакой.
северу от них - варвары, а к югу - наши легионы. Хотя не понимаю, чем
страшны ей легионы, когда их отвели так далеко от границы - и здесь, и в
других местах. Отвели, наверное, из каких-нибудь дурацких политических
соображений. Я думаю, Нечисть боится нас, хоть это и трудно себе
представить. Не только нас с вами, конечно, а всех, кто живет в
укрепленных постах и замках вдоль реки.
захватили наше аббатство - должен сказать, без особого труда, ведь редко
кто из монахов умеет драться, - и еще несколько монастырей, и множество
поместий, что были вовсе не укреплены или укреплены плохо, но замки - и
те, что вверх по реке, и ниже - почти все устояли и задали им жару.
Правда, Фонтен они все-таки взяли...
длинный язык, никак с ним не сладишь.
уже не больно. Свыкся.
воспоминание с годами не потускнело, оно все еще причиняло ему боль, и
свыкнуться с этим он не мог.
последний раз, в то майское утро, - пряди золотистых волос, падавшие ей на
лицо от порыва весеннего ветерка, ее стройную фигурку на фоне голубого
неба, когда она прощалась с ним, садясь на коня. Из-за того, что волосы,
развевавшиеся по ветру, закрыли тогда ее лицо, он теперь не мог его
припомнить. Когда-то он готов был поклясться, что никогда его не забудет,
что для этого ему даже не нужно ее видеть, ведь ее черты навечно врезались
ему в память. И все же с годами он их забыл. Может быть, время хочет таким
способом помочь мне, подумал он. Но лучше бы оно не пыталось,
если бы я мог снова представить себе твое лицо!.." Он знал, что это было
смеющееся, радостное лицо, но не мог теперь вспомнить ни веселых морщинок,
которые появлялись у нее вокруг глаз, когда она смеялась, ни очертаний ее
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия
Маккэфри Энн
Корнев Павел
Флинт Эрик
Акунин Борис