заявлением.
положение. Вы задаете мне вопрос, над решением которого на протяжении
столетий бились лучшие умы церкви.
каждый человек.
хотел решить его!
иногда я подозреваю, что у меня есть душа.
этого доброго человека. С его стороны было жестоко произносить их,
упрекнул себя Ричард Дэниел. Они не могли не смутить священника, ведь в
его устах это высказывание уже не было простым умозаключением, а
свидетельством специалиста.
опись имущества.
Дэнкурт, агент по продаже движимого и недвижимого имущества, сможет найти
их, когда явится сюда завтра утром, и для Ричарда Дэниела, выполнившего
свой последний долг перед семейством Баррингтонов, наступила пора заняться
самим собой.
лестнице и направился по коридору в маленькую каморку за кухней, которая
была отдана в его полное распоряжение.
его двойным именем и его шестьюстами годами. Не так уж много роботов имели
комнаты, пусть даже маленькие, которые они могли бы назвать своими.
аккуратно поставлены галоши. Сумка с инструментами лежала в углу каморки,
деньги были спрятаны под одной из досок пола, где он много лет назад
устроил тайник.
минута. Путь предстоял долгий, а ему необходимо быть на месте до рассвета.
доску, засунул под нее руку и вытащил несколько пачек банкнотов, деньги,
которые он много лет хранил на черный день.
лентами, - накопленные за долгие годы чаевые, денежные подарки к рождеству
и дню рождения, вознаграждения за кое-какие работы, с которыми он особенно
хорошо справился. Он открыл на своей груди дверцу и положил в специальное
отделение все деньги, за исключением нескольких бумажек, которые он
засунул в набедренный карман.
ведь до сих пор он никогда не носил никакой одежды, если не считать того,
что несколько дней назад он примерял эти самые брюки. Ему повезло, подумал
он, что давно умерший дядя Майкл был дородным мужчиной, иначе брюки ни за
что бы ему не подошли.
потом втиснул ноги в галоши. Эти галоши внушали ему некоторое
беспокойство. Ведь летом ни один человек не выходит на улицу в галошах. Но
он ничего не мог придумать получше. Ни одна пара найденной им в доме
обычной обуви даже приблизительно не подходила ему по размеру.
выхода. Так или иначе он должен был закрыть свои ступни, потому что,
обрати на них кто-нибудь внимание, они сразу же выдадут его с головой.
шляпу, и она оказалась тесноватой, но он все-таки натянул ее поглубже, и
она плотно села на его металлический череп, и он сказал себе, что это
только к лучшему: теперь ее не сорвет даже самый сильный ветер.
которыми он почти никогда не пользовался. Быть может, глупо было брать их
с собой, но все это как бы составляло с ним единое целое и по праву должно
было последовать за ним. У него было так мало собственных вещей - только
деньги, которые он скопил по доллару, да эта его сумка.
коридору к выходу.
обернувшись, бросил взгляд вглубь дома, но увидел лишь темную пустую
пещеру, из которой исчезло все, что некогда наполняло ее жизнью. Здесь не
осталось ничего, что могло бы удержать его, ничего, кроме воспоминаний, а
воспоминания он уносил с собой.
ответственность за его будущие поступки легла на его собственные плечи. Он
убегал. На нем было надето платье. Он ночью вышел на улицу без разрешения
хозяина. И все это было нарушением закона.
него не было абсолютно никаких прав. И сейчас, когда не осталось никого из
Баррингтонов, за него некому было замолвить слово.
до улице, и ему почудилось, будто дом зовет его и просит вернуться. Его
потянуло назад, его сознание твердило, что он должен вернуться, но ноги
его упрямо продолжали шагать вперед.
которая много дней владела его сознанием, превратилось в действительность.
Вот он идет по улице - громоздкое неприкаянное созданье, которому в эту
минуту не для чего жить, нечего начинать и нечего кончать, некое безликое,
беззащитное существо, затерянное в бесконечности пространства и времени.
медленно, точно ощупью, возвращался к своему "я", вновь становился старым
роботом в старой одежде, роботом, бегущим из дома, который уже более не
был домом.
сейчас он шел быстро, потому что уже пора было поспешить.
внимания. Мимо проезжали машины, но его никто не побеспокоил.
вглядываясь в это залитое светом открытое пространство. Он мог обойти его
стороной, но на это ушло бы много времени, и он стоял в нерешительности,
собираясь с духом, чтобы выйти из мрака.
лоб шляпу, быстрым шагом двинулся вперед.
почувствовал, как по спине его забегали мурашки. Внезапно галоши
показались ему в три раза больше, чем они были на самом деле, и - что его
особенно стесняло - при ходьбе они громко и неприятно чавкали.
квартала.
подскочив от неожиданности, в панике бросился бежать. Он бежал без
оглядки, подгоняемый унизительным, бессмысленным страхом, в развевающемся
за спиной плаще, звучно шлепая галошами по тротуару.
квартала и побежал дальше.
по чьему-то двору. Он прогрохотал по дорожке, по садику, находившемуся
позади дома. Откуда-то с визгливым лаем выскочила собака и включилась в
общий гвалт погони.
насквозь под трескучий аккомпанемент ломающихся прутьев и перекладин.
Собака но отставала, и к ней теперь присоединились другие.
Завернул в другие ворота; пробежал новый двор, опрокинул таз с водой и,
наткнувшись на бельевую веревку, разорвал ее в своем безудержном беге.
входные двери, выпуская на улицу людей, которым не терпелось узнать, из-за
чего весь этот шум и гам.
забившись в куст сирени, замер и прислушался. Издалека еще доносился
редкий собачий лай и крики, но сирены уже не было слышно.
благодарностью и стыдом. Ибо он знал, что причиной его панического бегства
был он сам; он бежал от призраков, бежал от вины.
раздаются тревожные телефонные звонки и очень скоро это место наводнят
полицейские.
подальше. Поэтому он потихоньку вылез из куста сирени и быстро пошел по
улице по направлению к окраине.
терявшейся вдали пустынной полосе. Когда появлялась легковая машина или
грузовик, он сходил с дороги и степенно шествовал по обочине. Когда же
машина или грузовик благополучно проезжали мимо, он снова переходил на
свою неуклюжую рысь.