умственными способностями, изнывал от неутоленного любопытства и был
уверен только в том, что судьба почти наверняка не сулит великих
потрясений.
всего перечислить, чего я не делал. Я никогда не покидал Гиперион и даже
не мечтал о том, чтобы оказаться в космосе. Разумеется, меня водили в
соборы - ведь влияние Ордена распространялось и на захолустье вроде
того, в которое переселилась моя семья после разорения города Эндимион,
- однако я так и не стал верующим и не принял крещение. Обзаведясь
кое-каким опытом общения с женщинами, я еще ни разу не влюблялся. Что
касается образования, то, если не считать наставлений бабушки, свои
знания я почерпнул самостоятельно из книг, которые я буквально глотал, а
потому полагал, что знаю все на свете.
непоколебимо уверенный в том, что существенных перемен в жизни не
предвидится, я совершил поступок, за который меня приговорили к смерти и
с которого началась моя настоящая жизнь.
насыщавшие воздух миазмами - существовали с незапамятных времен. Сотни
богатых охотников, многие из которых прилетали с других миров,
стремились туда, чтобы пострелять уток. Большинство протоуток вымерло
вскоре после того, как их воскресили и выпустили с борта "ковчега" семь
столетий тому назад, однако некоторые выжили и приспособились к климату
на севере Аквилы. Вот за этими-то утками и охотились денежные мешки, у
которых я работал проводником.
заброшенной фибропластовой плантации, которая находилась на узком
перешейке между болотами и притоком Кэнса. Другие проводники в отличие
от меня еще ловили рыбу и загоняли крупную дичь, но я предпочитал уток.
Болота представляли собой заросли полутропических челмы и плотинника,
над выступавшими из воды нагромождениями камней возвышались гигантские
стволы прометея; ранней осенью слегка подсыхавшие топи изобиловали
утками, которые отдыхали здесь на пути с южных островов к озерам,
расположенным на северной оконечности плато Пиньон.
завтрак из тостов с джемом и кофе, но четыре толстяка-бизнесмена не
оценили моей любезности - уплетая за обе щеки, они наперебой бранились и
ворчали. Пришлось им напомнить, чтобы проверили оружие: у троих были
дробовики, а четвертый оказался глуп настолько, что прихватил с собой
древнюю лазерную винтовку. Пока они ели, я успокаивал Иззи - самку
Лабрадора, которая была у меня со щенков. Собака догадывалась, что мы
идем на охоту, а потому едва сдерживала нетерпение.
проблесках света. В темных туннелях под переплетением ветвей серебрились
легкие паутинки. Я отталкивался шестом, а охотники - Ролмен, Херриг,
Рушомин и Поняску - сидели на носу и горячо что-то обсуждали. Нас
разделяли сложенные горкой "плавучие островки" - вогнутые пластиковые
диски. На Ролмене и Херриге были дорогие пончо "хамелеон", менявшие
расцветку по желанию хозяина; правда, ни тот, ни другой не торопился
хвастаться своей экипировкой - видимо, им хотелось забраться в болота
поглубже. Когда мы приблизились к заводи, где гнездились утки, я
попросил охотников разговаривать потише. Все четверо испепелили меня
взглядами, однако сначала понизили голоса, а потом и вовсе замолчали.
читать. Я спустил на воду островки, надел латанный-перелатанный
комбинезон и соскользнул в болотную жижу. Иззи сунулась было следом, но
я жестом велел ей оставаться в лодке. Собака неохотно подчинилась.
эти охотнички, как правило, с трудом сохраняли равновесие, перебираясь
из лодки на островок; потому я и забирал у них оружие, чтобы, неровен
час, чего не вышло. Вот стервец! Ясно ведь было сказано - ружей не
заряжать и держать на предохранителе, а у него и патрон в стволе, и
предохранитель спущен... Я вытащил патрон, поставил винтовку на
предохранитель, сунул ее в водонепроницаемый мешок у себя за спиной и
подождал, пока Поняску переползет на островок. Затем велел остальным
ждать и, волоча островок за собой, стал продираться сквозь заросли
челмы. Разумеется, охотники могли бы подыскать себе укрытия и сами,
однако тут хватало мест, где трясина могла проглотить плот вместе с
охотником и даже не поморщиться; вдобавок на болотах обитали
кроваво-красные клещи-дракулы, которые так и норовили упасть с ветки
дерева на любой движущийся объект. Кроме того, здесь водились ленточные
змеи, которых неопытный человек запросто мог перепутать по окраске с
побегами челмы, и хищные рыбы, способные с ходу откусить вам палец. В
общем, сюрпризов имелось в достатке. И потом, я знал по опыту, что
горе-охотнички, позволь я им расположиться где вздумается, встанут так,
что вместо уток примутся палить друг в друга. А этого допускать никак не
следовало.
встанут другие охотники, предупредил, чтобы он не начинал стрелять, пока
я не разберусь с остальными, и вернулся обратно. Рушомин занял позицию
метрах в двадцати справа от Поняску, Ролмен удобно расположился чуть
поодаль. Оставался только тип с лазерной винтовкой, месье Херриг.
успел самостоятельно перебраться на плот, замочив свои хамелеоновые
штаны. Неподалеку от лодки на поверхности воды лопались пузырьки метана,
что указывало на трясину, поэтому мне всякий раз, когда я уходил и
возвращался, приходилось делать крюк. - Тебе платят не за то, чтобы ты
гноил порядочных людей в этом дерьме!
швырнул ее в воду - подальше от пузырьков метана.
разинутого рта и багровеющих щек, после чего поволок плот к намеченному
месту, раздвигая грудью оранжево-красные водоросли.
уставился на меня.
шее золотое распятие, а чуть пониже - красная складка крестоформа. Месье
Херриг принадлежал к воскрешенным христианам.
зарослей, в которых сидел Поняску. Теперь охотнички могли палить сколько
угодно без опаски подстрелить друг друга.
которую тащил плот, к корню челмы. Херриг фыркнул, однако развернул
камуфляжный тент.
сторону, иначе попадете в меня.
тому, насколько она была напряжена, я понимал, что мыслями Лабрадор
носится по болоту как щенок. Я потрепал собаку по загривку.
метеоритов. На востоке возникла молочно-белая полоса. Симфония, которую
исполняли насекомые и амфибии, стихла, ее сменили утренние песни птиц да
вздохи трясины. Небеса постепенно приобретали лазурный оттенок.
достал из-под скамьи приманку. У берега заводи виднелась ледяная корка,
но в середине вода была чистой и повсюду доходила мне только до груди. Я
разместил муляжи, включил поочередно каждый из них и едва успел
возвратиться к плоскодонке до того, как появились утки. Первой их учуяла
Иззи - насторожилась, повела носом, словно ветер принес запах. Секундой
позже донесся шелест крыльев. Я подался вперед, слегка раздвинув стебли.
закрякал в тот самый миг, когда над деревьями с юга показались настоящие
утки. Три птицы оторвались от стаи, распростерли крылья, замедляя полет,
и, будто по невидимым рельсам, соскользнули к воде.
подкатил комок, сердце пропустило удар, потом забилось вдвое чаще и
вдруг заболело. Я провел большую часть жизни в глухих местах, как
говорится, наедине с природой, и, казалось бы, должен был привыкнуть ко
всему, но это невыразимо прекрасное зрелище всякий раз лишало меня дара
речи. Иззи будто превратилась в статую из слоновой кости.
состязались, кто выстрелит быстрее. Затем над болотом сверкнул лиловый
разряд лазера.
буквально разорвало на части. Второй попали в крыло, и она, мгновенно
утратив всю красоту и грациозность, плюхнулась в воду. Третья метнулась
вправо, пролетела по-над заводью и начала набирать высоту. По зарослям
челмы хлестнул луч лазера, этакий бесшумный серп, потом вновь
загрохотали ружья, однако птица, похоже, все рассчитала - она камнем
упала вниз, выровняла полет у самой поверхности заводи и полетела в нашу
с Иззи сторону.