возражали). Эти люди решили, что Джордж Абнего представляет собой
воплощение великого национального мифа, в течение столетия скрыто
лежавшего в основе культуры и с таким шумом распространившегося благодаря
массовым средствам общения.
"Стать Нормальным Полнокровным Американским Парнем"; свое высшее
проявление он нашел в политических кругах, где претенденты на официальные
посты, красуясь без пиджаков и в подтяжках, хвастали: "Бросьте, все знают,
кто я такой. Я простой человек, не больше, всего-навсего простой человек".
ритуал политического целования младенцев, культ жизни "не хуже других" или
недолговечные, пустые и глупые массовые увлечения, охватывавшие население
с монотонной регулярностью, подобно взмахам механического дворника по
стеклу автомобиля. Этот миф диктовал законы моды и определял дух
студенческих землячеств. Это был миф о "правильном парне".
Соединенных Штатов остался только Средний Запад, демократическая партия
исчезла. Ее остатки поглотила группа, называвшая себя Старой
Республиканской Гвардией, - самая левая в Америке. Правящая партия -
Консервативные Республиканцы, настолько правые, что они стояли на грани
монархизма, - была спокойна за исход выборов: достаточное для этого
количество голосов было обещано ей духовенством.
кандидата. С сожалением отказавшись от подростка-эпилептика, недавно
избранного вопреки конституции штата губернатором Южной Дакоты, и
высказавшись против распевавшей псалмы бабки из Оклахомы, которая
сопровождала свои выступления в сенате религиозной музыкой на банджо,
стратеги партии в один из летних дней прибыли в Филлмор, штат Висконсин.
было преодолено его последнее, искреннее, но не признанное серьезным
возражение (состоявшее в том, что он был членом соперничающей партии),
стало очевидно, что в предвыборной борьбе произошел перелом и что сыр-бор
загорелся.
Нормальным Человеком!"
Республиканцев, угроза поражения была для них уже очевидной. Они изменили
свою тактику, пытаясь встретить удар лицом к лицу.
уродства он отличался и другими ненормальными особенностями: например, был
профессором права в ведущем университете. Он был женат и с большим шумом
развелся; наконец, однажды он признался комиссии по расследованию, что
когда-то писал и публиковал сюрреалистические стихи. Плакаты, изображавшие
его с жутковатой ухмылкой и горбом вдвое больше натуральной величины, были
расклеены по всей стране с лозунгом: "Ненормальный Человек для
ненормального Мира!"
вызывал сомнений. В день голосования три четверти избирателей поддержали
кандидата, зовущего к прошлому. Четыре гола спустя, когда на выборах снова
выступили те же соперники, соотношение увеличилось до пяти с половиной
против одного. А когда Абнего выставил свою кандидатуру на третий срок, он
не встретил организованного сопротивления.
допускалась большая свобода политической мысли, чем при многих его
предшественниках. Просто люди стали меньше думать о политике.
Когда же уйти от решения было нельзя, он принимал его исключительно на
основе прецедентов. Он редко высказывался на актуальные темы и никогда не
брал на себя никаких обязательств. Разговаривать он любил лишь о своей
семье.
оппозиционные публицисты и карикатуристы в первые годы абнегистской
революции, кольца во время предвыборных кампаний кое-кто все еще пытался
выступать против Абнего. Снова и снова Абнего пытались спровоцировать на
какое-нибудь нелепое заявление или признание, но без всякого успеха.
Абнего был просто не способен сказать что-нибудь такое, что большинство
населения сочло бы нелепым.
сказал: "Знаете, я заметил, что даже самый сильный лесной пожар рано или
поздно выгорит. Главное - не волноваться".
лет созидания и разрушения, лихорадки и конфликтов, нараставших забот и
душевных мук они свободно вздохнули и преисполнились тихой благодарности.
дрогнул и повсюду расцвела благословенная, долгожданная стабильность.
Многие из происходивших процессов на самом деле не имели никакого
отношения к Нормальному Человеку из Филлмора - например, уменьшение числа
детских уродств; но во многих случаях выравнивающее, смягчающее действие
абнегизма было очевидным. Так, лексикологи, к своему изумлению,
обнаружили, что жаргонные словечки, свойственные молодым людям во времена
первого президентства Абнего, употреблялись их детьми и восемнадцать лет
спустя, когда Абнего был избран на очередной срок.
абнегизмов. Первое в истории упоминание об этих искусно замаскированных
глупостях относится к тому периоду, когда Абнего, убедившись, наконец, что
это возможно, назначил министров, совершенно не посчитавшись с желаниями
своей партийной верхушки. Один журналист, пытаясь обратить его внимание на
абсолютное отсутствие в новом кабинете ярких индивидуальностей, задал ему
вопрос: приходилось ли кому-нибудь из членов кабинета, от государственного
секретаря до генерал-почтмейстера, когда-нибудь публично высказать о
чем-нибудь свое мнение или принять хоть какие-нибудь конструктивные меры в
каком бы то ни было направлении? На это президент якобы ответил не
колеблясь и с мягкой улыбкой:
обиде. Так вот, сэр, в таком состязании, где судья не может определить
победителя, побежденных не бывает.
настроение абнегистской Америки. Повсеместно распространилась поговорка:
"Приятно, как ничья".
история про Джорджа Вашингтона и вишневое дерево) был приписан президенту
после посещения им спектакля "Ромео и Джульетта". Трагический финал пьесы
якобы вызвал у него следующее замечание:
стал его старший сын, в Соединенных Штатах появилась группа европейцев.
Они прибыли на грузовом судне, собранном из поднятых со дна частей трех
потопленных миноносцев и одного перевернувшегося авианосца.
страну и были поражены всеобщей безмятежностью, почти полным отсутствием
политической и военной активности, с одной стороны, и быстрым
технологическим регрессом - с другой. Один из приезжих, прощаясь,
настолько пренебрег дипломатической осторожностью, что заявил:
решение многих острых проблем прикладных наук. Эти проблемы - например,
использование атомной энергии на предприятиях или применение ядерного
распада в стрелковом оружии - стоят на пути послевоенной реконструкции. Но
здесь, в остатках Соединенных Штатов Америки, вы даже не способны понять
нас, когда мы говорим о том, что считаем таким сложным и важным. Извините
меня, но у вас царит какой-то национальный транс!
отвечали вежливыми улыбками. Вернувшись, делегат сообщил своим
соотечественникам, что американцы, всегда пользовавшиеся славой
ненормальных, в конце концов специализировались на кретинизме.
многом расспрашивал. Это был Мишель Гастон Фуффник - некогда профессор
истории в Сорбонне. Вернувшись в родную Тулузу (французская культура вновь
сконцентрировалась в Провансе), он занялся исследованием философских основ
абнегистской революции.
указывал, что хотя человек ХХ века в достаточной степени преодолел узкие
рамки древнегреческих понятий, создав неаристотелеву логику и неевклидову
геометрию, но он до сих пор не находил в себе интеллектуального мужества,
чтобы создать неплатонову политическую систему. Так было до того, как
появился Абнего.
человека определялись идеей о том, что править должны достойнейшие. Как
определить этих достойнейших, какой шкалой ценностей пользоваться, чтобы
правили самые достойные, а не просто те, кто получше, - таковы были
основные проблемы, вокруг которых уже три тысячелетия бушевали
политические страсти. Вопрос о том, что выше - родовая аристократия или
аристократия разума, - это вопрос об основе подобной шкалы ценностей;
вопрос о том, как должны избираться правители: согласно воле божьей,
прочтенной по свиным внутренностям, или в результате всенародного
голосования, - это вопрос метода. Но до сих пор ни одна политическая
система не посягала на основной, не подлежавший обсуждению постулат,
впервые изложенный еще в "Республике" Платона. И вот Америка поставила под
сомнение практическую пригодность и этой аксиомы. Молодая западная
демократия, которая ввела когда-то в юриспруденцию понятие о правах
человека, теперь подарила лихорадящему человечеству доктрину наименьшего