отношение. Он считал ее необыкновенно злобной женщиной. Из-за нее общий
характер поведения семьи Линнов радикально изменился. Красивая, средних
лет женщина, с прекрасными чертами лица, она была опаснее любого хищника.
Постепенно ее интриги, как щупальца спрута, охватывали все правительство,
и каждый затронутый ими учился иметь с нею дело. Контринтриги, заговоры,
планы, постоянное насилие, сознание неизвестной опасности, которая может
обрушиться в любое время, - такова была цена. Постоянное напряжение
отрицательно отразилось на Линнах. И в них теперь был лед. Напряженные и
нервные, несчастные и медлительные, сидели они в комнате; мысли их скрыты,
но поступки предсказуемы, и все из-за этой женщины.
которое будет принято. Высокая, стройная, поразительно хорошо
сохранившаяся, она была главным двигателем разрушения. Если у нее есть
мнение - а у нее всегда есть мнение, - она уже начала действовать за
сценой. И если она убедит своего склонного к компромиссам мужа предпринять
специальные действия, сцена готова для разрушений.
психологическим причинам, Джоквин заставил себя верить, что с ним
советуются. Но эту веру трудно было сохранить. У него сложилось
впечатление, что они слушают его слова как пустую формальность, не обращая
на них ни малейшего внимания. Лорд Тьюс взглянул на мать, слегка
улыбнулся. Она опустила веки, как бы скрывая мысль. Две сестры с
застывшими лицами продолжали смотреть на Джоквина. Лорд-правитель ослабил
напряжение, кивком отпустив ученого. Джоквин вышел дрожа. У него появилась
дикая мысль предупредить оказавшихся в опасности храмовых ученых. Но он
быстро отказался от этой мысли, как от безнадежной. Его послание не
выпустят из дворца. В конце концов он пришел к себе, но не мог уснуть.
Наутро ужасный приказ, которого он боялся всю ночь, был вывешен для
всеобщего сведения. Джоквин слепо смотрел на него. Приказ был простой и
безоговорочный.
повешены до темноты. Имущество храма конфискуется, само здание
сравнивается с землей. Три акра храмовой территории превращаются в парк.
впоследствии оказалось именно так. Приказ был подписан твердой рукой
самого лорда-правителя.
него, когда он медленно шел к храму Рахейнла. Взошло солнце. Мягкий
ветерок веял на улице Пальм, на которой стоял его новый дом. Мозг Олдена
представлял собой обычный калейдоскоп счастливых воспоминаний и спокойной
радости, что простой деревенский ученый за десять лет сумел стать главным
ученым храма Рахейнла.
истинной причиной его быстрого продвижения. Более 11 лет назад он как-то
сказал другому младшему, что поскольку атомные боги передали некоторые
тайны механической силы людям, стоит подольститься к ним
экспериментальными методами, чтобы выведать другие тайны. И в конце
концов, может, и есть зерна истины в легенде о городах и планетах,
сверкающих атомной энергией и светом. Олден невольно вздрогнул при этом
воспоминании. Только с течением времени понял он размеры своего
богохульства. И когда на следующий день тот младший холодно сообщил ему,
что проинформировал главного ученого, это казалось концом всех надежд.
Через месяц его вызвали для разговора с приехавшим Джоквином, который жил
во дворце Линнов.
дорогам, - сказал Джоквин. - Мы знаем, что для молодых характерны
радикальные идеи, а по мере того как человек становится старше, он
обретает равновесие между своей внутренней сущностью и потребностями мира.
Другими словами, - закончил ученый, улыбаясь младшему, - имейте свои
мысли, но держите их при себе.
Оттуда год спустя он перебрался в столицу. Становясь старше и приобретая
все большую власть, он обнаружил, что радикализм среди молодежи
встречается гораздо реже, чем говорил Джоквин. Годы власти привели
сознание глупости его тогдашних слов. В то же время он гордился ими, как
будто они делали его "отличным" от других, ставили выше других ученых. Как
главный, он понял, что радикализм - единственный критерий, по которому
отбираются кандидаты для продвижения. Рассматривались только те
рекомендации, в которых указывались хоть малейшие отклонения от
стандартного мышления у кандидата. Это ограничение имело одно счастливое
последствие. Вначале жена Олдена, решившая быть властью над властью
храмов, объявила себя единственной судьей в деле продвижения. Юные
храмовые поэты навещали ее, когда Олден отсутствовал, и читали ей свои
стихи.
прекратились. Олден обрел мир в доме, а жена его стала гораздо более
страстной...
себе что-то неприятное. Олден увидел, что люди собрались вокруг храма
Рахейнла. Он подумал: "Несчастный случай?", и заторопился вперед,
протискиваясь сквозь внешний край толпы. Неожиданно он рассердился, когда
ему не уступили дорогу. Разве они не понимают, что он главный ученый? Он
увидел в нескольких десятках футов от себя стражников дворца верхом и уже
открыл рот, чтобы позвать их на помощь, когда что-то остановило его. До
сих пор все его внимание сосредоточивалось на храме. Теперь, повернувшись,
он увидел окружавший парк.
территории. На большом дереве поблизости шестеро младших и трое ученых еще
судорожно дергали ногами. Олден застыл, парализованный. И тут же несколько
посвященных, кому на шеи набросили веревки, закричали. Их крик оборвался,
как только телега, на которой они стояли, выехала из-под них.
на людей, шатался как пьяный, он лишь смутно сознавал происходящее. Если
бы он единственный в толпе вел себя так, его тут же заметили бы и потащили
на виселицу. Но казнь захватила толпу врасплох. Каждый новый прохожий,
подошедший, чтобы посмотреть, что происходит, испытывал ужасный шок.
Женщины падали в обморок. Несколько человек тошнило, другие стояли с
оцепеневшим взглядом. Выбравшись из толпы, Олден вновь приобрел
способность думать. Он увидел открытую калитку, нырнул в нее и поплыл -
совершенно новое ощущение в ногах - сквозь кусты. И тут только он
сообразил, что находится на территории городского дворца лорда и леди Крег
Линн.
собственной вине! Олден упал за густыми кустами и лежал в полуобмороке от
испуга. Постепенно он понял, что впереди длинное надворное строение и путь
к нему защищен деревьями. Олден не смел вернуться тем путем, что пришел
сюда, не смел оставаться на месте. Он поднялся на дрожащих ногах, и боги
были с ним. И вскоре он уже лежал, сжавшись, в длинном узком амбаре, где
хранилось сено, примыкавшем к конюшне.
только в дальнем конце, ближайшем к конюшне, лежало сено. В него он и
забился. Едва успел он улечься, как дверь из конюшни в десяти футах справа
от него открылась. Сверкнули вилы с четырьмя зубцами и унесли груду сена.
Конюх пинком затворил дверь, послышались удаляющиеся звуки шагов. Олден
лежал, затаив дыхание. Он только начал приходить в себя, как - бум -
открылась другая дверь, вилы выхватили еще груду сена и исчезли. Несколько
минут спустя произошло новое вмешательство. За тонкой стеной, отделявшей
это помещение от конюшни, остановились рабыня и конюх. Конюх, очевидно,
солдат, а не раб, спросил:
быстрые шаги. Девушка зашептала что-то, и слова ее не были различимы.
Ответила другая женщина:
подсунули ему старую Эллу. Он в темноте не заметил, а она охотно пошла.
Но, очевидно, придется заняться. Я скажу мужчинам.
больше.
что многие мелкие рабовладельцы стали очень осторожны из-за убийств. И вот
он получил доказательство, что слухи эти справедливы.
Мацумото Сэйте
Березин Федор
Конан-Дойль Артур
Посняков Андрей
Белов Вольф
Шилова Юлия