Чтение 2–й страницы книги ~Далекий Центавр~

даже мысль о том, что Пелхэм мертв. Что это был за человек, какой чудесный
друг! Но ведь мы хорошо знали, что здорово рискуем, а он понимал это
лучше, чем любой из нас. Теперь нем осталось только сказать: "Спи
спокойно, дорогой друг, мы никогда тебя не забудем".

Что касается Ренфью - его состояние внушает мне тревогу. Мы
беспокоились, как он перенесет первое пробуждение, а к этому добавился шок
от смерти Пелхэма. Думаю, наше беспокойство было обосновано.

На земле Ренфью со своей внешностью, деньгами, интеллигентностью был
избранником судьбы, мы оба это знаем. Его главным недостатком было то, что
он не заботился о будущем. Блистательный ученый, окруженный толпой
поклонниц и льстецов - у него оставалось время только на "сегодня".

Неприкрытая действительность всегда поражала его словно гром с ясного
неба. Он покинул трех своих бывших жен (в сущности, не таких уж и бывших,
если тебя это интересует), не понимая, что это навсегда.

Одного прощального банкета хватило бы, чтобы замутить человеку
голову, отобрать у него ощущение действительности. Проснуться спустя сто
лет и понять, что тех, кого ты любил, уже нет, что они умерли и их съели
черви - брр!

(Я сознательно окрасил все в такие мрачные тона, ведь человеку
свойственно анализировать даже самые страшные аспекты действительности,
независимо от того, насколько сильна внутренняя цензура).

Я лично рассчитывал на Пелхэма, как на своего рода моральную опору
для Ренфью. Мы оба знаем, что Пелхэм знал о своем влиянии на него. Теперь
придется искать что-то новое. Попробуй что-нибудь придумать, Билл, пока
будешь заниматься делом. Ведь нам придется жить с этим человеком, когда мы
все проснемся через пятьсот лет. Вырви этот лист! Остальное - обычная
рутина.

Нэд".

Я бросил лист в мусоросжигатель, еще раз взглянул на обоих спящих -
до чего же смертельно неподвижных! - и вернулся в рубку.

На экране Солнце было очень яркой звездочкой, драгоценным камнем на
темном вельвете неба, роскошным сверкающим бриллиантом.

Альфа Центавра светила ярче: лучистое сияние на фоне черноты.
По-прежнему нельзя было различить Альфу и Проксиму по отдельности, но их
общее свечение производило грандиозное впечатление.

Я был взволнован, только сейчас поняв значение этого события: впервые
человек совершает полет на далекий Центавр, впервые осмеливается коснуться
звезд.

Даже мысль о том, что на Земле после нашего отлета сменились уже
семь, а может, и восемь поколений, что девушка, подарившая мне грезу о
своих сладких алых губах, вспоминается своими потомками как
пра-пра-пра-прабабка, если о ней вообще помнят - даже эта мысль не затмила
моего восторга.

Минувшее время было огромно, невообразимо, а потому не могло вызывать
эмоций.

Я выполнил все текущие операции, принял новую дозу эликсира, лег в
постель и заснул, так нечего и не придумав относительно Ренфью.

Когда я снова проснулся, завывала сирена тревоги.

Я продолжал лежать, поскольку не мог сделать ничего другого.
Шевельнувшись, я просто потерял бы сознание. Я хорошо знал: какой бы
страшной ни была грозившая кораблю опасность, скорейший путь к ее
ликвидации лежит через выполнение процедур во всех деталях и с точностью
до секунды.

Все-таки мне это удалось. Сирена пронзительно выла, но я не
шевелился, пока не пришло время встать. Когда я проходил через рубку, шум
стоял невыносимый, но я выдержал это и потом сидел еще полчаса и цедил
суп.

Я был почти уверен, что если этот содом продлится чуть дольше, Блейк
и Ренфью проснутся.

В конце концов я решил, что пора познакомиться с опасностью, и,
глубоко вздохнув, занял место за пультом управления. Утихомирив сверлящую
мозг сирену, я включил экраны.

Кормовой экран вспыхнул огнем. Это был мощный столб белого пламени,
удлиненный, заполняющий почти четверть неба. Мне в голову пришла
чудовищная мысль: может, мы находимся в нескольких миллионах километров от
какого-то огромного солнца, недавно вспыхнувшего в этой области
пространства.

Я самозабвенно манипулировал дальномерами, потом некоторое время тупо
вглядывался в ответ, с металлическим щелчком появившийся на экране.

Семь километров. ВСЕГО семь километров! Странная штука человеческий
разум - минуту назад, считая, что это некая аномальная звезда, я не видел
ничего, кроме раскаленной массы. Теперь же вдруг заметил отчетливые
контуры и легко узнаваемый силуэт.

Ошеломленный, вскочил я на ноги, ведь это был...

Это был космический корабль! Огромный, длиной километра в полтора.
Точнее - тут я вновь рухнул на кресло, потрясенный катастрофой, свидетелем
которой невольно оказался - это были пылающие останки космического
корабля. Никто не мог уцелеть в этом аду, разве что экипаж успел
катапультироваться на спасательных шлюпках.

Словно безумный обыскивал я небо в поисках блеска металла, который
указал бы на присутствие уцелевших.

Но не было ничего, кроме темноты и звезд, и пылающих останков.

Через некоторое время я заметил, что корабль удаляется. Если его
двигатели до сих пор уравнивали скорость с нашей, то теперь и они
поддались ярости огня, пожиравшего корабль.

Я начал фотографировать, кстати, с полным правом пользуясь резервом
кислорода. Когда расстояние между нами стало увеличиваться, эта
миниатюрная Новая, бывшая до сих пор космическим крейсером, стала
постепенно менять цвет, теряя свою ослепительную белизну. Последний взгляд
явил мне удлиненное зарево, похожее на туманность вишневого цвета, видимую
с ребра - этакий отблеск света в темноте над далеким горизонтом.

Я сделал все, что было возможно, вновь включил аварийные системы и
вернулся в постель.

Ожидая, пока начнет действовать эликсир, я думал, что звездная
система Альфы Центавра должна иметь населенные планеты. Если я не ошибаюсь
в своих расчетах, мы находимся всего в 1,6 светового года от главной
группы солнц Альфы, чуть ближе к красной Проксиме.

Это может значить, что во вселенной есть по крайней мере еще одна
высокоразвитая цивилизация. Удивительный, непредставимый мир открывался
перед нами. Я снова ощутил дрожь восторга.

Буквально в последнюю минуту, когда сон уже одолевал меня, я
вспомнил, что совсем позабыл о наших проблемах с Ренфью.

Однако беспокойства не было. Ренфью, оказавшись лицом к лицу с чужой
цивилизацией, наверняка обретет жизненную энергию.

Наши неприятности кончились.

Видимо, мой возбуждение продержалось все сто пятьдесят лет, потому
что, едва проснувшись, я подумал:

"Мы на месте! Наконец-то кончилась эта долгая ночь и наше
фантастическое путешествие. Теперь мы будем вместе, будем видеть друг
друга и узнаем здешнюю цивилизацию, увидим солнце далекого Центавра".

Странное дело: пока я лежал, переполненный радостью, меня удивило,
что прошедшее время казалось мне таким долгим. Фактически... я просыпался
всего три раза, и лишь один раз - на целый день.

Я видел, в буквальном значении этого слова, Блейка, Ренфью и Пелхэма!
- всего полтора дня назад. Период моего бодрствования длился всего
тридцать шесть часов с того момента, когда мягкие губы коснулись моих и
прильнули к ним в сладчайшем за всю мою жизнь поцелуе.

Откуда же взялось ощущение, что прошли целые столетия, секунда за
секундой? Откуда это невероятное, ничем не оправданное сознание
путешествия сквозь бесконечную непроницаемую ночь?

Неужели человеческий разум так легко обмануть?

Наконец мне показалось, что я нашел ответ: мой организм жил все эти
пятьсот лет, все мои клетки и органы функционировали, поэтому не
исключено, что некоторые участки мозга сохраняли сознание все это время.

Конечно, играл роль и психологический фактор: ведь теперь я знал, что
прошло пятьсот лет и...

Я вздрогнул, заметив, что с пробуждения прошло уже десять минут, и
осторожно включил аппарат для массажа.

Мягкие руки автомата массировали меня, когда дверь открылась, щелкнул
выключатель, и я увидел Блейка.

Слишком резкий поворот головы в его сторону привел к тому, что перед
глазами у меня затанцевали огоньки. Закрыв глаза, я слушал его шаги, пока
он шел ко мне.

Через минуту я уже мог взглянуть снова; на этот раз я видел его
четко. Он нес миску с супом и остановился, угрюмо глядя на меня. Почему
угрюмо?

Наконец его длинное худое лицо расплылось в бледной улыбке.

- Привет, Билл, - сказал он. - Тс-с-с! Не пытайся говорить. Я буду
кормить тебя супом, а ты лежи спокойно. Чем скорее встанешь на ноги, тем
лучше. Я на ногах уже две недели.

Он сел на край постели и зачерпнул ложку супа. В воцарившейся тишине
был слышен только шум массажера. Силы постепенно возвращались ко мне, и я
все отчетливей видел подавленность Блейка.

- Что с Ренфью? - сумел наконец выдавить я. - Он проснулся?

Блейк поколебался, потом кивнул. Лицо его помрачнело, и он
нахмурился.

- Он безумен, Билл, - просто сказал он. - Теперь это законченный