Чтение 2–й страницы книги ~Пятая голова цербера~

куполом-крышей, который поднимался на пятьсот футов. Его окружали спирали
переходов, вдоль которых располагались стеллажи. Над всем этим возвышался
величественный каменный свод, и мне всегда казалось, что куски штукатурки,
грозившие оторваться от потолка, могли убить любого посетителя.

Когда мистер Миллион взбирался наверх, просматривая по дороге книжки,
мы с Дэвидом забегали вперед, опережая его на несколько поворотов, и могли
делать все, что взбредало нам в голову.

Когда я был совсем маленьким, мне в голову часто приходила мысль, что
раз отец написал столько книг, то уж некоторые из них обязательно должны
быть здесь. Я забирался почти под самый купол и искал их там. Поскольку
библиотекари очень своеобразно располагали книги по своему усмотрению,
всегда была возможность найти что-то, на что раньше не обращал внимания.
Полки возносились высоко над головой, и когда я чувствовал, что за мной
никто не наблюдает, то лазил по ним, как по лестницам. Если на полке не
было места, чтобы поставить ногу, я ставил ее прямо на книги. Время от
времени они слетали на пол, где лежали до нашего следующего посещения, и
это говорило о том, что работники библиотеки редко забирались сюда. На
полках всегда царил беспорядок, особенно на тех, куда было легче всего
добраться.

В один прекрасный день я забрался на полку, которая была выше всех в
библиотеке.

Там я нашел место, где стояла - не считая книги по астронавтике
"Космический корабль в милю длиной" какого-то немца - в единственном
экземпляре "Понедельники или вторники", опертая на книжку об убийстве
Троцкого, а также рассыпавшийся от ветхости томик рассказов Вернона Бинга,
который находился не на своем месте.

Я никогда не находил книжек отца, но не жалел о том, что приходится
путешествовать по полкам. Если Дэвид был со мной, то мы вместе бегали по
переходам вверх и вниз, следили за перемещениями мистера Миллиона и
гадали, что будет, если свалить на него тяжелую полку с книгами. Дэвид
обычно ковырялся в интересовавших его книжках на нижних полках, а я
забирался на самый верх, под купол, почти упираясь в него головой.

Вокруг ржавой платформы, немногим более широкой, чем полка, на
которой я сидел, шел ряд круглых отверстий. Жестяная стена, в которой они
были проделаны, была такой тонкой, что, когда я отгибал заржавевшие листы,
то мог высунуть голову наружу. Там свистел ветер, кружили птицы и подо
мной простирался громадный купол.

На западе я различал наш дом, который отличался от остальных высотой
и апельсиновыми деревьями, растущими на крыше.

На юге были видны мачты кораблей в порту, а в хорошую погоду и в
соответствующее время суток даже белые гривы прилива или отлива между
полуостровами. Я очень хорошо помню, что как-то, глядя на юг, я заметил
огромный гейзер воды, освещенный солнцем - это садился на воду звездолет.

На западе и востоке начинался центр города с крепостью и большим
рынком, а дальше были видны леса и горы. Однако, рано или поздно,
независимо от того, был ли со мной брат, мистер Миллион звал к себе. Мы
должны были идти с ним в одно крыло библиотеки, и там он показывал нам
какую-нибудь научную книгу. Начиналось наше учение. Отец настаивал, чтобы
мы занимались химией и биологией. Под руководством мистера Миллиона мы
постигали премудрости этих наук. Моим любимым предметом была биология,
Дэвид же тяготел к языкам, литературе и праву. Но крое этих предметов, мы
изучали также антропологию, кибернетику и психологию.

Обычно мистер Миллион выбирал для нас самые важные книги на несколько
следующих дней и просил, чтобы мы сами дополнительно изучили еще
несколько. Потом мы проходили в тихий закуток читального зала, что был
стол, кресла и достаточно места, чтобы начать наши занятия. С началом
урока Дэвид раскрывал на коленях иллюстрированные "Рассказы из Одиссеи".
Мистер Миллион не видел этого, а Дэвид смотрел на него с полным вниманием.
Солнце светило наискось на стол из высокого окна, выявляя носившуюся в
воздухе пыль.

- Интересно, кто-нибудь из вас обратил внимание на каменные орудия в
зале, где мы были минуту назад?

Мы кивнули.

- Они были сделаны на Земле или здесь, на нашей планете?

Вопрос был хитрый, но вместе с тем легкий.

- Ни то, ни другое, - сказал Дэвид. - Они пластиковые.

Мы оба рассмеялись.

- Да, это пластиковые копии, а где оригиналы? - торопливо спросил
учитель.

Его лицо стало очень похожим на лицо отца. Однако, в те времена я
считал, что оно принадлежит только ему и, как мне казалось, своим
выражением сильно оскорбляет природу.

Оно не выражало ни интереса, ни печали, ни скуки, а было холодным и
отрешенным.

- На Святой Анне, - снова ответил Дэвид. - Святая Анна - это наша
планета-сестра. Она вращается вокруг общего с нашей центра. Так говорят
надписи. Эти орудия сделали аборигены. Здесь же, на нашей планете,
туземцев не было.

Мистер Миллион согласно кивает головой и поворачивает свое странное
лицо ко мне.

- Считаешь ли ты, что эти каменные орудия донесли до нас фрагменты
жизни аборигенов?

- Нет.

- Почему?

Я лихорадочно размышлял. Дэвид не мог помочь мне, только лихорадочно
толкал ногой под столом.

- Отвечай!

- Ну, это естественно, - начал я.

Всегда нужно так начинать ответ, если не имеешь полной уверенности,
что точно знаешь его.

- Во-первых, эти орудия не могут полностью рассказать нам о жизни
туземцев. Может быть, аборигены владели приемами ловли рыбы с помощью
запруд или сетей, изготовленных из шкур или растений, а может быть,
использовали сок растений для того, чтобы отравлять воду в реке и таким
образом ловить рыбу. Охота на зверей из засады или облавы с помощью огня
было бы гораздо более удачным, чем простая охота. Каменные орудия, которые
мы видим, не могут быть предназначены для сбора ягод или съедобных
кореньев, которые могли быть их основной пищей. Те предметы, которые мы
видим в этих стеклянных ящиках, находятся здесь потому, что ловушки и сети
сгнили и пропали, а они остались.

- Хорошо. А теперь я попрошу Дэвида продолжать. Только пожалуйста, не
повторяй сказанное.

Брат оторвался от книги. Его голубые глаза были столь легкомысленны,
что даже учитель заметил это.

- Если бы мы могли их спросить, то они бы ответили, что самым главным
в их жизни была магия, религия, песни, которые они пели, и традиции их
предков. Возможно, они убивали жертвенных животных острыми, как бритва,
морскими раковинами. Они могли не позволять своим юношам становиться
мужчинами до тех пор, пока те не перенесут большой огонь, который страшно
калечил их на всю жизнь. Они женились и топили своих первенцев, чтобы
умилостивить богов. Религия была всем в их жизни.

Мистер Миллион кивал головой.

- Сейчас поговорим о сообществах первых людей, - сказал он. - Дэвид
первый. Рассказывай подробнее.

- Сообщества первых людей, - начал Дэвид своим самым неприятным
голосом, - в истории человечества проще всего вести от начала рода
человеческого, то есть от Адама. Если вы оба этого не понимаете, то вы
идиоты.

Мы ждали продолжения, но он уже закончил.

- Мистер Миллион, - сказал я, чтобы выиграть время, - скажите ему,
что оскорбления в споре не являются признаками правоты. Получается не
спор, а перебранка.

- Ну, ладно, только прошу без личных оскорблений, - говорит мистер
Миллион.

Дэвид уже уткнулся в Одиссея и Циклопа, надеясь, что я буду говорить
дольше. Я принимаю этот вызов и стараюсь ответить тем же.

- Аргументация, что самым важным является происхождение от рода
человеческого, не имеет основания и ни о чем нам не говорит, так как
существует вполне реальная возможность, что аборигены со Святой Анны
являются потомками первой волны эмигрантов с Земли, может быть,
происходящей даже от греков эпохи Гомера.

- На твоем месте я привел бы более убедительные аргументы, - сказал
мистер Миллион.

Я начал распространяться на тему этрусков, Атлантиды,
экспансионистских тенденциях гипотетической культуры технологической
Гондваны.

Мистер Миллион прервал меня и предложил продолжить Дэвиду.

Брат больше читал книгу, чем слушал, поэтому сменил тему.

- Аборигены все вымерли...

- Продолжай, - кивнул учитель.

- Если бы они жили, было бы опасно позволить им быть людьми. Но
поскольку все они вымерли, можно говорить, что они были людьми...

И так далее. Сноп солнечных лучей переместился на другой конец крышки
стола.

Этот путь солнце преодолевало уже сотни раз. Мы выходили из боковых
дверей и шли по замусоренному двору между крыльями дома. Под ногами
валялись клочки бумаги.

Один раз мы наткнулись на мертвеца, одетого в лохмотья. Мы
перешагнули через его ноги, а мистер Миллион тихонько обошел его вокруг.
Когда мы выходили со двора на узкую улочку, горн гарнизона,