Чтение 2–й страницы книги ~Мир без Солнца~

- Самую суть ухватил, шеф, - Дугин щелкнул пальцами перед носом Майского. - Если в локусе находится система управления Лабиринтом, то он не может меняться вместе со всем Лабиринтом, - кто-то ведь должен контролировать процесс.

- Кийск в своем отчете писал, что локус в Лабиринте, скорее всего, не один.

- И в этом я с ним совершенно согласен, - широко кивнул Дугин. - Лабиринт - это самая огромная самоуправляемая система из всех, с которыми нам когда-либо приходилось сталкиваться. И для того, чтобы осуществлять наблюдение за ним, конечно же, требуется ни один контрольный пункт.

Майский азартно хлопнул в ладоши.

- Наконец-то мы подцепили что-то стоящее! - забыв на время о Дугине, Майский подбежал к технику, занимавшемуся контрольными приборами. - У нас имеется готовый к работе курсопрокладчик?

Техник поспешно кивнул.

- Немедленно запусти автомат в Лабиринт и проработай оптимальный маршрут к локусу, - Майский ткнул пальцем в точку на экране, оставленную световым пером Дугина. - К тому времени, когда группа соберется, маршрут должен быть выверен. Я не намерен терять время, петляя по Лабиринту.

Техник снова кивнули и тут же принялся за дело. Малейшее промедление могло быть расценено руководителем, как недобросовестность, а то и как откровенное манкирование своими обязанностями. А при вспыльчивом характере Майского, любой конфликт с руководителем исследовательской группы мог закончится для провинившегося не просто отстранением от работы, но еще и десятком-другим отрицательных баллов на служебной карточке, что далеко не лучшим образом скажется на дальнейшем продвижении по службе.

Тем временем Майский обратил свое внимание на второго техника.

- А ты вызови сюда группу Али-Бейни! Пусть тащат все свое оборудование!

Убедившись в том, что техники заняты делом, Майский многозначительно посмотрел на Дугина и еще раз хлопну в ладоши.

- Знаешь, что меня в тебе всегда умиляет, Антон? - ехидно улыбнулся Дугин. - То, что ты уверен в том, что при достаточной энергии и напоре можно пробить любую стену.

- Разве это не так?

- А что ты собираешься делать в соседней камере?

Майский недовольно поморщился. Его тип мышления идеально соответствовал требованиям, необходимым для решения конкретных научных задач. Когда же нужно было продираться сквозь дебри логически противоречивых и необлеченных в конкретную форму абстрактных образов, Майский испытывал почти физическое страдание, чувствуя как мозг его начинает рассыпаться на тысячи крошечных ячеек, каждая из которых пытается решить задачу самостоятельно. Именно поэтому Майский никогда не читал художественную литературу, - он не мог взять в толк, для чего людям нужно снова и снова объяснять то, что и без того должно быть понятно каждому здравомыслящему человеку. По мнению Майского десяти Моисеевых заповедей было вполне достаточно для того, чтобы регламентировать нормальные взаимоотношения между людьми.

- Давай без метафор, - с тоской посмотрел он на своего собеседника. - Что конкретно ты предлагаешь?

- Локус, как и описывал в своем отчете Кийск, имеет форму равнобедренного треугольника. В центре его установлен куб, выполненный из абсолютно черного материала, подобного которому мне лично видеть не доводилось. Выемка с одной из сторон куба, делает его похожим на грубое каменное кресло. Кийск указывает в своем отчете, что этот куб является своеобразным интерфейсом, через который можно как вводить в систему локуса новую информацию, так и извлекать из нее ту, что в ней заложена. Именно на этом месте я и оставил свой конектор.

Дугин сделал многозначительную паузу, ожидая, что скажет Майский.

- Ты хочешь попытаться использовать конектор для того, чтобы вытянуть из локуса содержащуюся в нем информацию, - глаза Майского сверкнули охотничьим азартом, как у голодного волка, подобравшегося на расстояние всего одного прыжка к ничего не подозревающему зайцу.

- В точку! - щелкнул пальцами Дугин.

- Техник! - призывно взмахнул рукой Майский.

Все трое техников, находившиеся на площадке, одновременно посмотрели в его сторону.

- Отмените назначенный сбор группы Али-Бейни, - приказал Майский, сам не зная, к кому из техников в данный момент обращается, но будучи абсолютно уверенным, что распоряжение будет незамедлительно выполнено.

- Кстати, Антон, ты обратил внимание на флаг на мачте?

- Флаг на мачте? - непонимающе посмотрел на Дугина Майский.

- А что с ним случилось?

- Когда я спускался в Лабиринт, полотнище флага было растянуто и совершенно неподвижно. Оно казалось вырезанным из плотного картона.

- Ну и что? - безразлично пожал плечами Майский.

- Странно это как-то, - Дугин провел двумя пальцами по подбородку. - Ветра ведь нет. Да и на ветру флаг не стоит неподвижно.

- Должно быть, это связано с особенностями движения воздушных потоков, - легко отмахнулся от вопроса, который не интересовал его в данный момент, Майский. - Если бы я занимался метеорологией, то, возможно, и заинтересовался бы этим явлением.

Краткая информация о странном виде флага на мачте скользнула по периферии сознания профессора, не оставив никакого следа. Майский не имел привычки обращать внимание на мелочи.

Глава 3. Утренний кофе.

Лиза Стайн, - так звали руководителя второй плановой экспедиции на планете РХ-183.

Сколько ей было лет, никто точно не знал, за исключением архивных работников, заполнявших досье. Стайн не афишировала свой возраст, но при этом и не особенно старалась скрыть его. Выглядела она моложаво и только сеточки тоненьких морщинок вокруг глаз и в уголках губ, становившиеся особенно заметными в те моменты, когда она нервничала или злилась, добавляли ей лишние годы. Она никогда не пользовалась косметикой, ни разу не делала пластической операции и даже не стала закрашивать седину, когда та начала пробиваться в коротко подстриженных светло-рыжих волосах. Из всей возможной одежды она отдавала предпочтение комбинезону. А из обуви обычно выбирала ту, которая не имела каблуков.

Мадам Стайн была женщиной властной и волевой, способной подчинить и держать под контролем даже тех, кому это не по нраву. Она ярко продемонстрировала это пятнадцать лет назад, когда группа, работающая на Сартане едва не погибла из-за того, что руководитель экспедиции потерял контроль над тем, что делали вверенные ему люди. Как выяснилось позднее, причина неадекватного поведения членов экспедиции объяснялась очень просто: начался период цветения кайсовых кустов, росших повсюду вокруг экспедиционной станции. Пыльца содержала сильный алкалоид, оказывающий возбуждающее воздействие на психику человека и вызывающий галлюцинации. Но в то время, когда никто еще об этом не знал, только решительные действия Лизы Стайн, тогда еще простого техника-исследователя, самовольно сместившей с должности назначенного на Земле руководителя и занявшей его место, спасли экспедицию от гибели.

Стайн не предполагала, что на РХ-183 у нее могут возникнуть какие-то серьезные проблемы. Но, тем не менее, она отнеслась к новому заданию со свойственной ей серьезностью. Если в первый день, когда участники экспедиции узнали, что их руководителем стала женщина, у кого-то мелькнула надежда на то, что жизнь на станции превратится в один большой пикник, то уже к утру второго дня иллюзии рассеялись. Мадам Стайн сразу же дала всем понять, что хозяйкой на станции является она и только она. Перечить ей не решались ни Антон Майский, ни полковник Глант.

Но, если Майский, по старой привычке временами еще пытался взбрыкивать, то с полковником Глантом у Стайн сложились превосходные отношения. Наверное, их даже можно было назвать дружескими. Полковник Глант не мог не относиться с уважением к женщине, которая лишь усилием воли и силой собственного авторитета удерживала в подчинении порядка сотни людей. А Лизе Стайн, как не странно, всегда нравились высокие подтянутые мужчины в военной форме.

Ежедневно после утреннего развода, убедившись в том, что каждый из его подчиненных занят делом, полковник Глант непременно заглядывал в кабинет руководителя экспедиции. Делалось это под предлогом обсуждения плана работ на текущий день. Но обычно такое обсуждение плавно перетекало в дружескую беседу за чашечкой кофе. Стайн и Глант могли долго и обстоятельно обсуждать совершенно незначительные на взгляд постороннего человека моменты, касающиеся организации работы исследовательской группы или обеспечения безопасности станции. Куда реже речь заходила о книгах, музыке или видеофильмах. Но, что бы не сказал один из них, это непременно находило отклик у собеседника. Это был, действительно, хороший рабочий тандем понимающих и уважающих друг друга людей.

Когда ровно в девять-тридцать по станционному времени раздался негромкий, раскатистый удар гонга, который Стайн выбрала из меню предлагаемых звуковых сигналов дверного зуммера, Лиза невольно улыбнулась, - полковник Глант отличался исключительной пунктуальностью, и, если дверной зуммер прозвучал точно в половине десятого, то это мог быть только он и никто другой.

Лиза коснулась пальцем светоячейки интеркома и негромко произнесла:

- Входите, господин полковник.

Негромко щелкнул дверной замок. Дверь плавно откатилась в сторону и на пороге кабинета нарисовался полковник Чейни Глант, во всей своей красе. Высокий, худощавый, по-военному подтянутый, с рельефным профилем, так и просящимся на аверс юбилейной медали, с благородной сединой в каштановых волосах, - он просто не мог не нравиться женщинам.

- Мадам, - полковник Глант сначала отдал честь, затем коротко поклонился и только после этого переступил порог.

Немного демонстративная галантность и преувеличенная строгость военной выправки полковника казались Лизе забавными, все равно как стремление подростка выглядеть старше своего возраста. Впрочем, Лиза записывала это полковнику в актив, - ее умиляли мужчины, в душах которых продолжали жить дети. Лиза полагала, что такой человек не способен умышленно причинить зло кому бы то ни было, а потому на него можно положиться в любой, самой сложной жизненной ситуации.

Полковник, как всегда был одет в парадный мундир десантных частей вооруженных сил Земли: темно синий френч, туго перетянутый широким кожаным поясом с портупеей и кобурой под табельный пистолет "глок", брюки с несминающимися стрелками и черные, до блеска начищенные ботинки с узким рантом. На согнутом локте левой руки, придерживая кончиками пальцев широкий полупрозрачный козырек, Чейни Глант держал фуражку с малиновым околышком и высокой тульей. На фуражке красовалась эмблема десантных частей: летящий орел с пучком молний, зажатым в когтистых лапах. Две полоски орденских планок занимали полагающееся им место над левым карманом френча.

Полковник Глант даже в особо торжественных случаях отдавал предпочтение именно планкам, а не соответствующими им орденам и медалям по той простой причине, что это были не награды за проявленное мужество, а юбилейные наградные знаки, которые вручались за выслугу лет или в ознаменование каких-либо исторических событий. К числу последних относилась, например, медаль "Участнику Шенского конфликта", которую получил каждый, кто во время вышеупомянутого конфликта носил военную форму, даже если он, не покидая Земли, занимался составлением военных сводок для средств массовых информации, как это было в случае с полковником Глантом, в то время блиставшим капитанскими погонами. Чейни Глант полагал, что надпись на медали может прочитать каждый, а вот в сочетаниях цветных полосок на орденских планках гражданские, в большинстве своем, не разбирались. Увы, полковнику не было ведомо о том, что Лиза Стайн выросла в семье профессионального военного, и орденские планки отца в детстве были для нее любимым украшением, которое она цепляла ко всем своим нарядам. И уже тогда маленькой Лизе было известно значение каждой полоски на орденских планках.

- Полковник, - Стайн приглашающим жестом протянула рук в сторону кресла, стоявшего слева от ее рабочего стола.

Полковник Глант вновь галантно поклонился и сел в предложенное ему кресло. Фуражка полковника заняла свое обычное место на углу стола.

- Кофе? - предложила Лиза.

- Благодарю вас, - полковник слегка наклонил голову.

Это было традиционное начало встречи руководителя экспедиции со старшим офицером, отвечающим за безопасность, после чего они переходили друг с другом на "ты".

- Какие новости, Чейни? - спросила Лиза, разливая по чашкам заранее приготовленный крепкий кофе, который они оба пили без сахара и сливок.

- То, что вчера Дугин обнаружил в Лабиринте локус, полагаю, ни для кого уже не секрет, - полковник аккуратно поднял со стола блюдечко вместе с наполненным ароматным черным напитком чашечкой, двумя пальцами взял миниатюрную чашечку за крошечную ручку и осторожно пригубил кофе. - Великолепно! - провозгласил он и, дабы до конца выразить свой восторг, полуприкрыл глаза.

Лиза польщено улыбнулось. Кофе она всегда готовила сама и ей было приятно, что полковник Глант мог по достоинству оценить ее искусство.

- Майский предлагает начать разведку второго уровня Лабиринта. В связи с этим потребуются какие-то дополнительные меры безопасности?

- Не думаю, - сделав глоток кофе, полковник усмехнулся какой-то своей мысли и качнул головой из стороны в сторону. - Мне вообще кажется, что опасность, которую представляет собой Лабиринт, сильно преувеличена.

- Но в отчете Кийска сказано, что...

Гримаса, появившаяся на лице Гланта, заставила Лизу умолкнуть на полуслове, - левый угол рта полковника приподнялся вверх, а бровь заняла диагональное положение. Таким образом Глант без лишних слов продемонстрировал все свое презрение к человеку, имя которого было только что упомянуто.

- Извини, что перебил тебя, Лиза, - со свойственной ему деликатностью произнес Глант, - но я тоже читал отчет Кийска и, по моему мнению, в нем нет и десятой доли правды. К тому же, как известно, любое свидетельство, которое исходит только от одного человека, считается в высшей степени ненадежным.

Лиза слегка развела руками:

- К сожалению, других свидетелей активности Лабиринта у нас нет.

- В том-то все и дело, - Глант многозначительно поднял указательный палец. - Нам приходится доверять показаниям одного-единственного человека, чья добросовестность лично у меня вызывает большие сомнения.

- Но то, что на РХ-183 погибла первая плановая экспедиция, а затем и отряд, посланный для инспекции колонии, основанной проповедником Кулом, так же, как и сама колония, - это факт.

- В соответствии с официальными данными, первая экспедиция погибла в результате несчастного случая, когда корабль со специальной комиссией Совета безопасности, прибывший на РХ-183, при посадке врезался в лабораторный корпус станции. Ну, а что касается случая с колонией религиозных фанатиков... - полковник Глант сделал паузу, чтобы поднести к губам чашечку кофе. - Как известно, последователи Кула практиковали человеческие жертвоприношения. Поэтому не исключено, что под угрозой ликвидации колонии они сначала убили всех членов инспекционного отряда, а затем, понимая, чем все это для них закончится, совершили коллективное самоубийство. Самым странным во всех этих историях мне представляется то, что, как в первом, так и во втором случае, единственным, оставшимся в живых становился Кийск.

- В первом случае вместе с ним на Землю вернулся еще один участник экспедиции, - напомнила Лиза.

- Верно, - согласился Глант. - Только, как выяснилось в Совете безопасности, Борис Кивнов оказался не совсем человеком. Или, вернее, совсем не человеком. К тому же, спустя какое-то время он бесследно исчез из строго охраняемого здания.

- Какое отношение к этому имеет Кийск? - пожала плечами Лиза. - Его в то время даже не было на Земле.

- Но тем не менее, это он доставил на Землю существо неизвестного происхождения, внешность которого была позаимствована у одного из погибших членов первой экспедиции на РХ-183. Все это представляется мне в высшей степени подозрительным.

- Но именно Совет безопасности настоял на том, чтобы Кийск был включен в состав нашей экспедиции. Значит, там ему доверяют.

- У Совета безопасности могли быть на это свои резоны, о которых мы даже не подозреваем. Что касается лично меня, - полковник Глант коснулся указательным пальцем золоченой пуговицы у себя на груди, - я полагаю, что единственным, что может представлять какую-то опасность на этом планете, является сам Кийск. Вполне вероятно, что как в первом, так и во втором случае Кийск тем или иным образом был причастен к гибели людей, вместе с которыми он высаживался на РХ-183. Я не утверждаю, что в том был злой умысел с его стороны. Вполне возможно, что к гибели людей привела обычная недобросовестность, проявленная Кийском. Он же постарался прикрыть себя, придумав историю о том, какую страшную угрозу представляет собой Лабиринт для каждого, кто высадится на РХ-183.

- Но, почему? Кийск служил в галактической разведке, а туда не берут людей, которых пугает ответственность.

- Тебя известно, почему Кийск ушел из галактической разведки?

- Не ушел, а был уволен в запас, - поправила полковника Лиза. - Во время первой высадки на Калгоду Кийск попал в ловушку синего слизня. Он чудом остался жив.

- Снова чудеса, - усмехнулся Глант. - Едкие выделения синего слизня уничтожили почти всю кожу на теле Кийска. Врачам удалось сохранить только его лицо. Все остальное тело Кийска покрыто синтетической кожей.

- Я видела личное дело Кийска, - Лиза сделала короткий жест рукой, желая показать, что не понимает, какое это имеет отношение к подозрениям Гланта.

- Врачи привели в порядок тело Кийска, но, кто знает, в каком состоянии находится его психика после всего того, что ему пришлось пережить?

- Медицинская комиссия признала Кийска годным для работы во внеземелье.

- Далеко не сразу. И не исключено, что решающую роль в том, что Кийску разрешили принять участие в первой экспедиции на РХ-183, сыграло то, что за него похлопотали его старые друзья из галактической разведки.

- Ты хочешь сказать, что Кийск не в своем уме?

- Я говорю только то, что знаю. Кийск пережил тяжелую психическую травму, и это могло отрицательно сказаться на его способности верно реагировать на те или иные события, - полковник развел руками, как фокусник, желающий показать, что в рукавах у него ничего не спрятано. - Согласись, Лиза, моя версия звучит куда правдоподобнее, чем те фантастические истории, что рассказывает Кийск.

- Тогда, может быть, ты объяснишь мне и то, каким образом Кийск дважды возвращался на Землю после того, как все уже считали его погибшим? - спросил Стайн.

- Не могу, - честно признался Глант. - Спроси лучше у

Леру, - у него наверняка имеется какая-нибудь теория на сей счет.

- Леру, - губы Лизы тронула легкая улыбка. - Порой мне кажется, что у него имеются ответы на все вопросы, которыми испокон веков мучалось человечество. Вот только делиться своими знаниями с другими он почему-то не желает.

Полковник Глант в ответ тоже деликатно улыбнулся. К чудачествам Нестора Леру он относился несколько иначе, чем руководитель экспедиции. Полковник полагал, что даже гении обязаны соблюдать установленные для всех правила.

Допив традиционный утренний кофе, Глант поставил пустую чашечку на стол.

- Спасибо, Лиза, кофе был бесподобен.

- Не перегибай, Чейни, - Лиза игриво погрозила полковнику пальцем. - Сегодня ты уже один раз похвалил мой кофе. А когда похвала повторяется дважды, это уже становится похожим на лесть.

- Но кофе, и в самом деле, того стоит, - немного смущенно улыбнулся Глант.

Чтобы подвести итог разговору, Стайн задала обычный вопрос:

- Так, значит, ничего из ряда вон выходящего за сутки не произошло?

- Пожалуй, - ответил полковник. - Если, конечно, не считать флаг, - добавил он после небольшой паузы.

- Флаг? - удивленно приподняла тонкую бровь Лиза.

- Тебе никто не сказал о флаге?

Лиза отрицательно качнула головой.

Полковник Глант поднялся из кресла и подошел к большому круглому окну, забранному бронестеклом.

- Посмотри сама, - указал он на высокую мачту, отмечавшую местонахождение входа в Лабиринт. - На улице ни ветерка, а флаг на мачте выглядит так, словно растянут на неподвижном жестком каркасе.

- Он, похоже, даже не шевелится, - удивленно произнесла Лиза, подойдя к окну.

- Точно, - кивнул Глант. - Вблизи это выглядит еще более странно.

- И что это значит? - заглянула в глаза полковнику Стайн.

Глант быстро отвел взгляд в сторону. Ему всякий раз становилось не по себе, когда Лиза, находясь всего на расстоянии вытянутой руки, смотрела на него вот так, как сейчас. Ему было приятен легкий, ни к чему не обязывающий флирт, который сам собой, без каких либо усилий с обеих сторон, завязался между ним и Лизой. Но при этом он не собирался переходить границу, которую сам для себя отмерил. Больше всего на свете полковник боялся выяснения отношений с женой, которая непременно, как только он вернется, начнет наводить справки по всем доступным каналам о том, как вел себя ее благоверный, находясь вдали от дома. Не давать ни малейшего повода для подозрений, - таково было строгое правило, которого неизменно придерживался полковник Глант в отношениях с супругой.

Сделав шаг в сторону, полковник взял со стола фуражку.

- Полагаю, что ничего особенного, - сказал он, бросив беглый взгляд за окно, где на фоне серо-стального неба отчетливо был виден небольшой красный прямоугольник. - Метеорологи говорят что-то о направленных воздушных потоках в верхних слоях атмосферы... Признаться, я мало что в этом понимаю.

Чувствуя глупую неловкость, полковник Глант поспешил откланяться и покинуть кабинет руководителя экспедиции.

Стайн с насмешливой улыбкой посмотрела на захлопнувшуюся за поспешно ретировавшимся полковником дверь, после чего вернулась к своим обычным делам. Однако, мысль о флаге, неподвижно замершем в воздухе, не давала ей сосредоточиться на работе. Открыв электронный блокнот, Лиза сделала пометку, чтобы на вечернем собрании исследовательской группы не забыть выяснить у Майского причину странного состояния флага.

Глава 4. Начало.

Первое, что сделал Кийск поутру, - сходил в лабораторный корпус, из окон которого была видна мачта с флагом. Красное полотнище, как и накануне, выглядело так, словно было растянуто и жестко закреплено на каком-то невидимом каркасе. Было в этом что-то пугающе противоестественное.

Накануне вечером, явившись как всегда незваным на собрание исследовательской группы, Кийск попытался обратить внимание ученых и техников на сей странный факт. Но Майский был настолько увлечен каким-то новым своим проектом, что слышать не желал ни о чем другом. Махнув рукой в сторону старшего метеоролога, он объявил собрание закрытым и, подхватив под локоть Дугина, исчез, подобно джину, исполнившему все предписанные правилами процедуры. Метеоролог же, у которого Кийск попытался выяснить причину странного поведения флага, долго мял пальцами плохо выбритый подбородок и что-то невнятно бурчал начет направленных воздушных потоков и температурного перепада. Уяснив наконец, что метеоролог и сам не понимает, в чем там дело, но при этом отчаянно не желает брать на душу страшный грех некомпетентности, Кийск оставил бедолагу в покое.

Следующим шагом стала попытка обратить внимание на необычное явление ответственного за безопасность экспедиции. Для этого Кийску пришлось полтора часа просидеть в приемной полковника Гланта. Задержка, как не без оснований полагал Кийск, была вызвана вовсе не тем, что полковник был безумно занят, а лишь тем, что таким образом Глант хотел в очередной раз продемонстрировать Кийску свое пренебрежительное отношение к навязанному Советом безопасности и совершенно никчемному по мнению самого полковника консультанту. Соизволив, наконец, принять Кийска, полковник Глант с пренебрежительной ухмылкой на устах выслушал историю о странном поведении флага на мачте, после чего сказал, что уже обратил внимание на это явление, провел собственное расследование и получил квалифицированное заключение специалистов относительно природы данного феномена, который имеет естественный характер и никак не связан с Лабиринтом. Соображения Кийска по данному поводу Глант даже выслушать не пожелал. Язвительно усмехнувшись, он поблагодарил консультанта за проявленную бдительность, после чего попросту выставил его за дверь.

Последней инстанцией, куда можно было обратиться, оставался только руководитель экспедиции.

Связавшись по интеркому с мадам Стайн, Кийск услышал голос безмерно уставшей за долгий день женщины. И, когда Стайн спросила, нельзя ли подождать с вопросом, который он собирался с ней обсудить, до завтра, Кийск не смог ей возразить. В первую очередь потому, что ему, собственно, нечего было сказать. Кто-нибудь уже наверняка указал руководителю экспедиции на флаг, неподвижно замерший на верхушке мачты с неестественно растянутым полотнищем. А добавить к этому Кийск мог разве что только собственные опасения, абсолютно беспочвенные с точки зрения человека, видевшего в Лабиринте всего лишь артефакт, оставленный исчезнувшей цивилизацией. Чего доброго, скоро вся экспедиция станет считать Кийска законченным параноиком, свихнувшимся на идее угрозы, исходящей от Лабиринта.

Но и утром флаг с развернутым полотнищем, внушающий Кийску необъяснимую тревогу, был на месте. Точно так же оказался на месте и приставленный к Кийску охранник. Сегодня это был уже не тот приветливый парень, с которым Кийск мило беседовал накануне, а верзила почти на голову выше Кийска, с широченными плечами, лошадиной челюстью, расплющенным носом и маленькими глазками. В целом, выражение лица спутника Кийска на сегодняшний день можно было назвать туповатым. Таких исправных служак любят командиры за их исполнительность и непритязательность, но никто из них обычно не поднимается выше звания капрала.

В ответ на шутливое приветствие Кийска, которым он обычно встречал каждого нового своего охранника, десантник - на бирке его значилось имя "Гамлет Голомазов", - окинул Кийска тяжелым мрачным взглядом и противно скрипнул зубами. Из этого Кийск сделал вывод, что Гамлета можно отнести к разряду самых надежных исполнителей командирских приказов, от которого невозможно будет укрыться даже в туалете.

Так оно и вышло. Гамлет следовал за Кийском, не отставая ни на шаг, куда бы тот ни пошел. При этом он даже не пытался как-то замаскировать свое присутствие.

Идя по коридору, Кийск то и дело неожиданно останавливался, надеясь, что Гамлет не успеет вовремя замедлить шаг и ткнется ему в спину. Но, как выяснилось, реакция у десантник было отменная, - Кийску так ни разу и не удалось его подловить.

- Что ты думаешь по этому поводу? - указав на мачту с неподвижно застывшим в воздухе флагом, спросил Кийск у своего охранника.

Вопрос был чисто риторический, поэтому Кийск оказался несказанно удивлен и даже в какой-то степени озадачен, когда десантник Голомазов раздвинул плотно сжатые губы и медленно, низким, утробно звучащим голосом, похожим на звериный рык, произнес:

- Мне это не нравится.

- Ты знаешь, мне тоже, - сказал Кийск после паузы, которая потребовалась ему для того, чтобы прийти в себя.

За то время, что Кийск провел в обществе Гамлета, у него сложилось твердое убеждение, что приставленный к нему десантник не способен связать и пару слов, а в случае необходимости объясняется междометиями и жестами.

- А почему не нравится? - спросил Кийск, на этот раз уже надеясь услышать ответ.

Но Гамлет вновь обманул его ожидания. Вместо того, чтобы что-то сказать, он стиснул зубы и отвернулся в сторону: то ли решил, что тема для разговора исчерпана, то ли уже перебрал отведенный на данный час лимит слов.

Подождав какое-то время и убедившись в том, что ответа не будет, Кийск хмыкнул неопределенно и еще раз глянул за окно на мачту с флагом. Ситуация оставалась неизменной в течении суток, что позволяло надеяться на то, что она не повлечет за собой никаких необратимых последствий. Кто его знает, может быть, и в самом деле, причиной всему являются воздушные потоки, как-то очень уж своеобразно распределяющиеся над каменной пустыней. Кийску очень хотелось в это верить, но неуемный червячок сомнения без устали продолжал бередить душу.

Не допуская даже мысли о том, что Гамлет оставит его в одиночестве, но при этом и не предпринимая новых попыток вступить в контакт со своим соглядатаем, Кийск направился к переходу, ведущему в жилой корпус станции, где находилась столова. Согласно расписанию, Кийск завтракал вместе с последней сменой, в которую входили главным образом свободный от работы и дежурства персонал станции.

Сопровождающий, как оказалось, тоже был не прочь как следует подзаправить свой машиноподобный организм. Глядя на то, сколько тарелок ставит Гамлет на свой поднос, Кийск только диву давался: не перевелись, оказывается, еще на Земле потомки Гаргантюа.

Поставив поднос с едой на соседний свободны столик Гамлет уселся напротив Кийска. Выбрав для начала мясной салат и шницель с картофельным пюре, он молча принялся за еду.

Казалось, человек с таким неуемным аппетитом, должен был жадно заглатывать пищу, забыв об условностях, именуемых правилами поведения за столом. Однако, к удивлению Кийска, Гамлет ел не спеша и чрезвычайно аккуратно, сполна получая удовольствие, как от вкуса еды, так и от самого процесса ее поглощения. Вилку и нож он держал в руках легко и свободно, как хирург свои инструменты, и пользовался ими настолько умело, что ему могли бы позавидовать именитые артисты, исполняющие роли аристократов в костюмированных исторических фильмах.

Кийск не был гурманом, поэтому и завтрак его состоял всего из трех блюд, - фруктовый салат, большая тарелка овсянки и стакан яблочного сока, - с которыми он быстро управился. Спешить было некуда, и Кийск решил не мешать Гамлету вкушать пищу. Скинув грязную посуду в приемник утилизатора, Кийск вернулся на свое место, чтобы наблюдать за тем, как умело расправляется с холодцом его персональный охранник.

На секунду оторвавшись от еды, Гамлет бросил на Кийска быстрый взгляд из подлобья, в котором, при изрядной доле желания, можно было заметить нечто, похожее на признательность.

И в тот самый момент, когда Кийск собирался ответить Гамлету улыбкой, станцию тряхнуло, да так, что тарелки со столов полетели на пол.

Гамлет машинально поймал тарелку, из который ел, и осуждающе посмотрел на Кийска, как будто подозревал, что это он был повинен в том, что произошло. Кийск, чтобы не упасть, ухватился руками за край стола. Не двигаясь, он стоял на полусогнутых ногах, прислушиваясь к собственным ощущениям и пытаясь угадать, что произойдет в следующую секунду. Повскакивали с мест находившиеся в столовой люди. Никто не понимал, что происходит, а потому никто и не спешил куда-то бежать, - все ждали сообщения по станционному интеркому.

В обеденный зал выбежали двое испуганных поваров и что-то возбужденно закричали. Что именно они хотели сообщить остальным, никто понять не успел.

Второй толчок оказался значительно сильнее первого. Несколько столов опрокинулись. С треском разлетелись стекла в автоматах с холодными напитками и шоколадом. Одна из осветительных панелей, сорвавшись с крепежей, упала на стол, по счастью оказавшийся пустым, и взорвалась с сухим хлопком, рассыпав фонтан ослепительно-белых искр.

Почти никто из людей не смог удержаться на ногах. Кто-то с болью в голосе громко выругался. В дальнем конце зала пронзительно взвизгнула женщина.

"Началось", - подумал Кийск.

Во время третьего толчка пол не вздрогнул, а выгнулся дугой прямо по центру зала, и две широкие волны разбежались в разные стороны, опрокидывая на своем пути столы, стулья и людей, которые успели подняться на ноги.

Упавший на четвереньки десантник был последним, что увидел Кийск перед тем, как погас верхний свет.

Кийск машинально повернулся к круглому окну, забранному бронестеклом.

С улицы в помещение просачивался тусклый красноватый свет.

С кухни потянуло чем-то горелым.

Под потолком завыла сирена. Кашлянул и что-то совершенно неразборчиво прохрипел интерком. Мигнув пару раз, разгорелись лампы аварийного освещения.

- Все оставайтесь на своих местах! - крикнул Кийск тем, кто находился в столовой. И на всякий случай, чтобы приказ прозвучал более убедительно, добавил: - Здесь сейчас безопаснее всего!

Никто и не собирался двигаться с места. Растерявшиеся, напуганные люди были рады тому, что хоть кто-то понимает, что происходит, и готовы были делать все, что он скажет.

Кийск рванулся к выходу, надеясь, что пока еще не слишком поздно и еще можно успеть предотвратить то, что стало причиной гибели первой экспедиции.