Чтение 2–й страницы книги ~Русский экзорцист~

- ...Спустись и покажись в стекле!

Открой врата, приди и зачни повелителя,

Что поведет нас по новому пути!

Жрица бросила диаграмму в центр треугольника и, сжав кулаки, запрокинула лицо. Даже под балахоном было видно, как по ее телу пробегает крупная дрожь.

Хранители, стоявшие позади нее широким полукругом, замерли, склонив головы в капюшонах и скрестив на груди руки. В наступившей тишине было слышно, как Рец шепчет латинские слова второго обряда. Несколько минут прошло в молчании. Чадили факелы, белые восковые свечи оплывали прозрачными слезами. Наконец затянувшееся ожидание наскучило. Один из хранителей откинул капюшон и насмешливо хмыкнул.

- Ну что, все как всегда? Тишина и спокойствие, - он взъерошил короткие рыжие волосы, - лично мне надоело. Детский сад какой-то.

Пламя свечей, стоящих по углам треугольника, чуть заметно дрогнуло.

- Вика, - позвал рыжий жрицу, - давай завязывать. Поехали лучше в какой-нибудь кабак.

Жрица резко выдохнула долго задерживаемый воздух, плечи ее опустились, пальцы разжались. Возбуждение оставляло ее.

Пламя свечей снова затрепетало, хотя застоявшийся воздух подземелья был по-прежнему неподвижен. Вика заметила это и протянула назад руку с раскрытой ладонью, призывая к вниманию.

Рец возвысил голос. Отразившись от каменных стен, эхо его последних слов заметалось по подземелью.

- ... intelligibili, et sine omni ambiguitate.

- Рец, - не унимался рыжий, - кончай свою латинскую галиматью. Ничего не будет.

Внезапно Рец отшатнулся, будто от опалившего его пламени. Капюшон упал с его головы, лицо стало бледным, как у пролежавшего неделю в воде утопленника. Дико озираясь, он выставил вперед руки с рукописью, схватив ее за верхний и нижний края, и заметался в каменном круге, словно пытаясь оттолкнуть что-то страшное, пытавшееся проникнуть в круг.

Хранители замерли.

- Наширялся, что ли, - неуверенно предположил парень с хвостом на голове.

- Театр одного актера.

- Рец, что с тобой, - спросила одна из хранительниц.

- Подожди, - крикнула Вероника, - он кого-то видит.

Рец метался по кругу, обороняясь свитком от невидимых противников. Трясущиеся губы на белом бормотали слова обряда.

- ...ecce personam exorcisatorus, in medio exorrcismi...

Рвущийся голос то понижался до шепота, то срывался на фальцет.

- ...qui vocatur Octinomos, - прохрипев последние слова, он остановился в центре круга, набрал полную грудь воздуха и дунул на восток. Повернулся, дунул на север, потом на запад и юг. Замерев на месте с нелепо поднятым свитком, он уставился на что-то, видимое только ему. Белое лицо, обрамленное бородкой, подергивалось, глаза раскрывались все шире, вылезая из орбит.

- Бегите, - прохрипел он, - бегите отсюда. Меня обманули! Бегите все!

Факелы на стенах внезапно затрещали и зачадили. Красноватое пламя, приобретая яркость и мощь фотовспышки, стремительно заполняло подвал режущим, почти осязаемым светом.

- Бегите, - ревел Рец.

Вика замерла возле алтаря каменным изваянием. Люди крича и толкаясь бросились к двери. У них на глазах возникшая из воздуха кладка белых кирпичей замуровала выход. Дикий крик жрицы покрыл тяжелое дыхание людей. Вытянув руку, она кричала, как роженица.

Словно на негативе фотопленки, свет стал тьмой, а тьма светом. Лица и руки людей сделались черными, черные балахоны ослепительно белыми. Белые тени от черного пламени факелов прыгали по черным стенам. Черные искры, рассыпаясь бенгальскими огнями, гасли на земляном полу.

Материализуясь из пустоты, нелепые гротескные существа с изломанными сочащимися слизью телами заполняли подземелье. Серые, окутанные смрадным туманом фигуры, кривляясь перекошенными оскалами чудовищных лиц, обступали людей. Капавшая с кривых клыков слюна шипела на полу, оставляя глубокие впадины.

В подвале стало тесно, как в общей могиле. На каждого человека приходилось по два чудовища. Они быстро отделили людей друг от друга. Крики прекратились, будто у всех разом отказали голосовые связки. Слышалось только тяжелое дыхание и шарканье ног по земляному полу. Рыжий парень провернулся на стопе, нанеся безупречный "ура-маваши" в голову подступавшего к нему чудовища. Нога вошла в осклизлую морду и завязла в ней, как в замазке. Два чудовищных существа, один со спины рыжего, другой спереди, стали смыкаться, сдавливая его тело, как подтаявшее масло в сэндвиче. Хрустнули связки в тазо-бедренном суставе, когда нога, все еще завязшая в морде чудовища, прижалась к голове парня. Существа, продолжая смыкаться, все сильнее сжимали его тело. Захрустели, как сухие ветки, сломанные ребра. Резко запахло выдавленными из тела фекалиями. Порванный в немом крике рот наполнился кровью. Стремясь соединиться, головы чудищ зажали голову несчастного, как в тиски. Громко захрустел раздавливаемый череп. Чудовища слились друг с другом. Было видно, как останки человека бьются в агонии внутри соединившихся тел, словно олень в проглотившей его анаконде.

Больше никто не посмел оказать сопротивления, но это не спасло оставшихся. В страшной тишине, нарушаемой треском костей и бульканьем выдавливаемой крови, чудовища сливались, погребая в себе людей и застывали студенистыми сталагмитами.

Затянувшаяся магниевая вспышка разом погасла, уступая место обычному свету факелов. Вероника застыла изваянием. Серый, как бетонная стена, Рец рванул ворот балахона и стал судорожно массировать горло, надеясь вернуть голос.

- Не выходи из круга, - наконец прохрипел он, - ни в коем случае не выходи из круга.

- Она не слышит тебя.

Эхом отдавшийся в подземелье шепот заставил его оглядеться.

- Кто здесь?

Два факела из пяти погасли, и тьма, воцарившаяся между ними, материализовалась в неясную фигуру.

- Ты вызывал меня.

Размытые очертания приобретали четкость. Так поднимающаяся из темной бездны океана акула на глазах замершего в страхе пловца превращается из неясного силуэта в кошмарное создание, встреча с которым несет неумолимую смерть.

Странной птичьей походкой обходя застывшие полупрозрачные сталагмиты, ставшие саркофагами членам секты, фигура, будто ныряя вперед при каждом шаге, приблизилась к каменному кругу, внутри которого стоял Рец. Бесформенная одежда не позволяла судить о том, что под ней скрывается. Казалось, даже в тени капюшона была пустота, тем не менее, шепот раздавался оттуда.

- Мы нужны друг другу. У тебя есть тело, но тело слабое, почти беззащитное. Я реален, у меня есть сила и знания, которые тебе никогда не откроются, но я почти бестелесен. Мы можем объединиться, - шепот был тих и шершав, как наждачная бумага. - Мы должны объединиться!

- Как они? - Рец показал на страшные скульптуры.

- Нет, ты останешься в своем обличье, ничего не изменится, только возможности, стократно возросшие возможности служить нашему Господину возвысят тебя над всеми.

- И возврата не будет, - прошептал Рец, то ли спрашивая, то ли утверждая.

- Что удерживает тебя? Кто-то, кто особенно дорог?

- Таких людей нет.

- Какие-то соблазны? Их у тебя не останется, все будет доступно.

- Я должен подумать.

- Время на раздумья кончилось.

- Что будет с ней, - Рец кивнул на стоявшую статуей Веронику.

- Она нужна тебе?

- Я не знаю, - задумчиво сказал Рец, - у нас с ней все в прошлом. К тому же она экзальтированна до невменяемости.

Двигаясь резкими изломанными шагами, фигура приблизилась к женщине.

- Прикажи ей выйти из круга.

Рец откашлялся.

- Вероника! Вика, все в порядке, подойди ко мне.

Жрица подалась вперед, словно падая, и, сделав два шага, вышла из круга.

- Она нужна тебе? - повторился вопрос.

Существо подтянуло рукав одежды. Длинные, сухие, как стебли полыни, пальцы скользнули в вырез балахона жрицы и резко рванули шелковую ткань. Балахон упал, как падает покрывало со скульптуры на открытии памятника. Женщина качнулась, никак не отреагировав на свою наготу. Казалось она не чувствует ни холода, ни стыда, только синеватая жилка билась на загорелой высокой шее, выдавая ее ужас.

- Третий раз спрашиваю, она нужна тебе, она тебя держит?

Темные пальцы легли жрице на плечи, заставляя повернуться спиной, словно рабыню на невольничьем рынке. Снова развернув ее лицом, существо надавило ей на плечи. Вероника послушно опустилась на колени. Руки ее висели, как плети.

- Ну, решай.

- Оставь ее, и я, пожалуй, соглашусь, - Рец отложил свиток на алтарь и, поколебавшись, шагнул из каменного круга.

Приблизившись вплотную, призрачное существо прижалось к нему. Черный балахон Реца слился с расплывчатой одеждой. Мгновение они стояли, как прижавшиеся друг к другу любовники, затем Рец нелепо взмахнул руками и слился с темной фигурой, словно переводная картинка с листом бумаги.

Некоторое время он стоял, слегка покачивая головой, как бы проверяя свои ощущения. Затем поднял вверх руки и удовлетворенно вздохнул. Звук получился шипящим, как у потревоженной гадюки.

Он подошел к стоящей на коленях женщине и за подбородок приподнял ее лицо. Полураскрытые губы жрицы дрожали, лицо кривилось от страха.

- Ты был прав, искуситель, она не нужна.

Рец поднес указательный и средний пальцы к широко открытым глазам женщины. Пальцы удлинились и стали тонкими, как стебли высохшего растения. Их заостренные кончики легли на полные слез карие глаза Вероники. Положив другую руку ей на затылок, Рец надавил на него. Женщина задышала часто, как загнанное животное. Слабо треснув, лопнула роговая оболочка глаз, водянистая влага из прорванной передней камеры потекла по щекам Вики. Первая фаланга тонких пальцев скрылась между трепещущих век, вдавливая хрусталик в стекловидное тело. Желеобразная масса хлынула из глаз женщины и потекла по темным сухим пальцам, как белок из разбитого яйца. Тело ее затрепетало. Рец сильнее надавил на затылок и полностью ввел пальцы в глазные впадины. Кровь и слизь потекли по лицу Вероники. Рец приподнял руку, и женщина повисла на его тонких пальцах, как поднятая за жабры рыба. Обнаженное тело забилось, руки взметнулись вверх, пытаясь оттолкнуть его.

Агония была недолгой. Рец рывком выдернул пальцы из глаз женщины, и, обмякнув, она упала на пол. Наклонившись, Рец вытер пальцы о ее одежду.

Повинуясь его знаку, стена, замуровавшая выход, исчезла, и он вышел из подземелья.

Глава 2

Белая "девятка" резко притормозила на "зебре" пешеходного перехода, загораживая дорогу мужчине лет тридцати пяти в темной ветровке, потертых джинсах и кроссовках. Мужчина озадаченно наморщил лоб и, чуть отступив, заглянул через лобовое стекло.

- А-а, - протянул он, усмехнувшись, - привет, Сева. Задавить меня решил?

Из "девятки" выбрался худой мужчина с аскетичным лицом и запавшими воспаленными глазами под кустистыми бровями. Высокий и мосластый, он был похож на узловатый ствол засыхающего дерева. Под левым глазом красовался здоровенный синяк.

- Привет, Владимиров, - Сева обогнул капот и шагнул на тротуар. Руки он не подал, - разговор есть.

- Давай поговорим, - согласился мужчина в ветровке, разглядывая лицо собеседника. - Красивый бланш, переливчатый. Прямо зависть берет. С таким под землей и фонарь не нужен, - оценил фингал Владимиров, - где взял?

Сева поморщился, потрогал бровь пальцем.

- По случаю достался, но тебе, как другу, могу дать адресок. Данилов монастырь знаешь? Так вот, на Мытной я влез в коллектор, - плавно, как древний сказитель начал Сева, - долго ли, коротко, прошел я подземельями каменными. Грязь и мерзость, смрад и запустение окружали меня. Ни души живой, ни звука, ни проблеска света белого...

Владимиров прищурился, сочувственно кивая в такт рождающейся былине. Прерывать ерничанье было бесполезно. Проще было дать выговориться, дождаться, когда Кувшинников заведет себя обычной самоистерикой и выдохнется.

- ...брошенный друзьями ложными, прошел я путь тот до конца назначенного. И не встретились мне ни созданья живые, ни твари бессловесные, а только в конце пути люди злые, воровские, в черное одетые, лица под маской прячущие. И пошел я за ними, прячась и таясь в тени стен холодных, но заметили вороги лютые и накинулись силой злобною..., - Сева возвысил голос, лицо пошло пятнами.

Владимиров отодвинулся чуть назад, спасаясь от коньячного перегара и брызг слюны, летевшей изо рта рассказчика.

- ...оказался я под звездами светлыми, подле стен монастырских незапамятных, - тоном ниже сказал Сева и провел языком по разбитой губе. - Сволочи, - продолжил он уже обычным голосом, - даже не объяснили, за что. Если, говорят, еще увидим здесь, п...ец тебе, гробокопатель. Будто я на кладбище могилы рыл. Уроды.

- А я тебя предупреждал, Сева, не лезь в одиночку. Нормально можешь рассказать, как они выглядели?

- Чего рассказывать, - Кувшинников вытер ладонью губы, - здоровые мужики, свет у них классный, в черных комбинезонах. По разговору, вроде не криминал.

- Это может быть кто угодно, - задумчиво протянул Владимиров, - и спецслужбы, и криминал - они, кстати, тоже давно на фене не ботают, и охрана резиденции Патриарха. Чего тебя понесло туда?

- Есть сведения, - Кувшинников опять придвинулся ближе, - что "либерею" после пожара 1571 года перенесли в Свято-Даниловский монастырь. Во всяком случае, ту часть, которая попала в библиотеку Грозного после смерти Сефа-Гирея. Если бы ты помог...

- Нет, - Владимиров покачал головой, - я с этим связываться не стану. Тут нужны настолько глубокие изыскания, что я даже представить не могу, с чего начать. Библиотеку ищут пятьсот лет. Искали историки, археологи, дилетанты вроде тебя - безрезультатно. Кроме того, книги, которые могут оказаться в библиотеке, имеют происхождение весьма необычайное, чтобы не сказать туманное. Я имею ввиду инкунабулы, относящиеся к темным векам. Ты знаешь, как я ко всякой чертовщине отношусь, но...

- Кончай ты эту муть нести, - взвился Сева, - это просто деньги, которые лежат под землей! Их потеряли! Все! Посеяли, как папа Карло! Кто найдет - тот и...

- Знаешь что, Кувшинников, - Владимиров поморщился, - отвали-ка ты от меня.

Он повернулся спиной к собеседнику собираясь уходить.

- Что, святым стал? - забежав сбоку, крикнул Сева.

- Ты не забыл, как мои ребята в катакомбах под Бадаевским пивзаводом тебя откопали? - остановившись, напомнил Владимиров. - Сева, в последний раз говорю: не ходи один. Библиотека Ивана Грозного, французское золото - пропади все пропадом! Жизнь одна...

- Хватит, поговорили, - махнул рукой Кувшинников, - иди экскурсии ментам и гэбэшникам устраивай со своими подхалимами.

Он нырнул в "девятку", хлопнул что есть силы дверцей и дал газ.

- По атласу тринадцатого года не ходи, - крикнул ему вслед Владимиров. - Вот балбес, - он вздохнул, махнул обреченно рукой и пошел прочь.

Ксерокопия атласа 1913 года коллекторов, штолен, сточных каналов и русел рек была огромна. Кувшинников разложил на чертежной доске кальку, размером метр на метр, расчертил ее квадратами и переносил шариковой ручкой нужный ему район, сверяясь с атласом. За восемьдесят пять лет, конечно, многое изменилось: во времена Советской власти понарыли столько подземных объектов, что до сих пор достоверно неизвестно их количество и протяженность. Однако издание тринадцатого года было наиболее полное, составлялось не одно десятилетие с учетом всех исторических сведений от Ивана III до двадцатого века. Правда, старинные подземелья обозначены были весьма приблизительно, но более полной карты не было. Кувшинников заплатил большие деньги, чтобы снять ксерокопию.

- Вольному - воля, - бормотал он, - провалитесь вы с вашей "Звездой Андреграунд".

Всеволод Кувшинников был диггером-одиночкой. Начинал он пятнадцать лет назад с поиска так называемого "казачьего золота" в пещерах Северного Кавказа. При отступлении белогвардейских частей через горы к Новороссийску, шел обоз, груженный, по легендам, золотом. Обоз бесследно исчез, но слухи о сокровищах будоражили не одно поколение историков и просто любителей приключений. Кувшинников тоже отдал дань поискам обоза, но, потеряв три года, разочаровался и переключился на поиски легендарной библиотеки Ивана Грозного. В Москве он попытался примкнуть к организованному его знакомым, Юркой Владимировым, движению "Звезда Андерграунд". Непомерные амбиции и заносчивость очень скоро восстановили против него старожилов клуба. Разругавшись со всеми, Сева решил действовать в одиночку. В этом была своя прелесть: неподотчетный никому, отвечающий сам за себя, он в одиночку бродил по московским подземельям. Ни с кем не делился найденным, никому не показывал свои карты. Несколько раз попадал в неприятные ситуации - в подземных коммуникациях встречались и бомжи, и просто бандиты. Устраивали тусовки наркоманы, сатанисты. Наконец, сотрудники силовых ведомств не очень то жаловали шастающих в катакомбах энтузиастов. В прошлом году Кувшинникова завалило недалеко от Бадаевского пивзавода. Хорошо, что рядом случайно оказались парни из клуба Владимирова: услышав шум обвала, они успели откопать Севу прежде, чем он задохнулся.

В Свято-Даниловский монастырь Кувшинников решил пока не ходить - какое-то время лучше не светиться в том районе. Все равно это было лишь одно из возможных мест захоронения "либереи". В царствие деда Ивана Грозного от Кремля было проложено множество тайных ходов: выходы к Неглинке; к городским посадам, к "медным палатам" Василия Голицына, стоявшим на месте нынешней Думы; в Китай-город. Сева решил проверить остальные. Копируя на кальку подземелья Китай-города, он уже представлял, откуда начнет свои поиски, - несколько дней он бродил в том районе, выбирая наиболее безлюдные улицы. Присмотрел даже канализационный люк, через который проникнет под землю.

В горле першило от бесчисленного количества сигарет. Кувшинников отложил ручку и, глотнув пива, подошел к окну и распахнул створки, чтобы проветрить комнату. Спать не хотелось. Обычно он спускался под землю ночью, утром разбирал находки, отмечая на своих картах пройденный маршрут, выходы грунтовых вод, завалы и непроходимые участки. Днем он отсыпался, чтобы ночью опять спуститься под землю. Так будет и сегодня. Кувшинников достал рюкзак со снаряжением. Аккумулятор лампочки на каске подсел - в розетку его. Проверить бахилы от костюма химзащиты. Вроде не порвал. Моток альпинистской веревки, карабины, лопатка, укороченная кирка, нож с резиновой рукояткой, ручной фонарь в водонепроницаемом корпусе, немецкий противогаз. Два фальшфейера. Они, конечно, больше подходят туристам или любителям ночных купаний, но тоже могут пригодиться. Электрошокер. По случаю приобрел. Один раз шокер его здорово выручил: компания бомжей решила проверить карманы на предмет наличия денег. Так, все на месте. Продукты лучше собрать перед выходом: кофе в металлическом термосе, шоколад, флягу с водой. Коньячок не забыть - силы придает капитально! Ну вот, теперь можно и вздремнуть.

Парень сидел на бордюре тротуара возле автобусной остановки, упираясь ладонями в серый асфальт тротуара и ни на что не обращая внимания. Глаза его были закрыты, запрокинутое к весеннему солнцу лицо поражало отрешенностью. Рец притормозил и некоторое время разглядывал его. Позади засигналил подошедший к остановке троллейбус. Рец проехал вперед, припарковал машину, вернулся и присел рядом с пареньком.

- Еще один придурошный, - прокомментировала грызущая семечки неопрятная тетка в распахнутой замызганной "аляске" на оранжевой подкладке.

- Че сказала, лахудра опухшая? - спросил Рец, глянув на нее через плечо.

Тетка шмыгнула за остановку.

- Зачем вы так, - не поворачивая головы и не открывая глаз, спросил парень.

Голос у него был вялый, будто он вконец обессилел и каждое слово приходилось с трудом проталкивать между обветренных губ.

- Она по-другому не поймет, - пояснил Рец. - Троллейбус ждешь или отдохнуть присел?

- Греюсь, - коротко ответил парень.

Он был бы похож на бомжа, если бы не приличная одежда. Рец внимательно оглядел его. Спутанные волосы, синяки под глазами. Время от времени парень передергивал прямыми плечами, будто по телу пробегал озноб.

- Давно колотит? - спросил Рец, понизив голос.

- С утра.

Рец вынул плоский матовый портсигар, достал папиросу и протянул пареньку.

- На, покури.

- Смеетесь, что ли?

- Нет, не смеюсь, - сказал Рец, раскуривая папироску.

Голубоватый дымок поплыл в воздухе, перебивая запахи нагретого асфальта и тающего снега. Паренек принюхался и повернул к Рецу просветлевшее лицо.

- Никак с "Марьиванной"?

- А то! - усмехнулся Рец, передавая ему папиросу.

Некоторое время парень молча курил, глубоко затягиваясь и подолгу задерживая в легких дым. Видно было, что ему стало полегче. Дрожь перестала сотрясать худое тело, лицо порозовело.

- Чем обязан? - наконец спросил он, докурив папиросу до картонной трубочки и с сожалением затоптав ее ботинком на толстой подошве.

- Сам бывал в таком положении. Перекусить не хочешь?

- Пять минут назад не хотел, - усмехнулся парень. - А сейчас не против.

- Как насчет пиццы?

- Почему бы нет.

Ехать было недолго, всего минут пять. Рец припарковался возле затемненных окон ресторанчика "Максима-пицца". Зал был наполовину пуст, приветливая девушка проводила их к столику возле окна. Рец повесил куртку на спинку стула.

- Ты пива или чего покрепче? - спросил он.

- Лучше пивка для начала, - ответил парень. - А там видно будет. Как разговор пойдет. Вы ведь не просто так меня подлечили.

- Умный мальчик, - констатировал Рец. - Я искал тебя. Да-да, именно тебя. Это ведь ты в салоне на Черняховского скаринг скаринг - художественное шрамирование, нанесение надрезов на кожу, обычно осуществляется скальпелем под местной анестезией в виде определенного рисунка. Образующийся в процессе заживления шрам представляет собой выпуклый по контуру рисунок. делал?

- Ха, делал, - парень устало улыбнулся, - за три месяца ни одного клиента. Боятся. Это все-таки не розочку на заднице наколоть.

Подошла официантка, Рец сделал заказ, подождал, когда она отойдет.

- А ты учился где-нибудь?

- Три курса Первого медицинского.

- Нет, я имел в виду шрамирование.

- А, - протянул парень, - практически не учился. Только то что сумел найти в интернете. Но поскольку английский плохо знаю, проштудировал только русскоязычные сайты.

Рец побарабанил пальцами по столику.

- Стало быть, практики нет?

- Только вот это, - парень задрал свитер вместе с майкой и откинулся на стуле, чтобы собеседнику было лучше видно.

Наискосок слева направо через весь живот шел выпуклый прямой шрам, лучащийся аккуратными косыми насечками.

- Это все, что можешь?

- Я могу все, что угодно. Вы нарисуйте - я вырежу.

Рец усмехнулся, не спеша открыл металлическую коробку "Cafe cream",

выбрал сигару и так же не торопясь стал ее раскуривать, поглядывая на парня поверх огонька зажигалки.

- Да ты не психуй. Надрезать шкурку с претензией на художественность и залить уксусной кислотой может любой. Но, - Рец поднял палец, призывая к вниманию, - проводить образовательный семинар не входит в мои планы. Я могу лишь сказать: то, чем ты гордишься, отличается от работы настоящего специалиста, как дворовая наколка, сделанная полупьяным придурком, отсидевшим за хулиганство, от художественной татуировки.

Рец подождал, пока официантка поставит на стол заказ, проводил ее взглядом и загасил сигару. Приправив свой кусок пиццы острым соусом, он разлил по бокалам пиво из запотевшего стеклянного кувшина и поднял кружку.

- Хороша девочка, а, - он кивнул в сторону скрывшейся на кухне официантки. - Ну, давай, за знакомство.

- Да, девчонка ничего. Кстати, если за знакомство, то как вас называть?