Чтение 2–й страницы книги ~Тень воина~

Насчет того, что не голоден, Середин, естественно, приврал. Но уж таков обычай на Руси - каждого встречного к столу звать, даже если самому куска не хватает. Оттого и не следует сразу на приглашение откликаться. Может, человек из вежливости зовет, а не искренне угостить хочет. Отзываться положено только на третье приглашение - если оно, конечно, последует.

И действительно - девица села у попоны на свое место. Однако спустя несколько мгновений вместо нее поднялся уже старик, степенно приблизился, шаркая по траве низкими поршнями.

- Нехорошо, мил человек, на одной земле в разных углах сидеть. Всё же мы люди русские, общий хлеб вместе ломать должны.

- Благодарствую, отец, - поднялся навстречу Олег. - Мудрые слова твои, грех перечить.

Отказать старику было бы просто неприлично, а потому Середин подхватил свой котелок и двинулся к соседям по стоянке.

- Доброго вам вечера. Вот, отпробуйте, чем богат. Вам, я вижу, своей каши еще ждать да ждать... - Ведун поставил котелок в центр попоны.

Путники отнекиваться не стали, тут же - кто из сапога, кто из-за пазухи, кто из чехла на поясе - достали ложки и с готовностью запустили их в варево. Олег еле успел сам хоть немного зачерпнуть. Что такое один маленький котелок на десять человек? Только по ложке на нос и досталось. Середин отставил опустевшую посудину в сторону, уже без особого стеснения взял разрезанный пополам хрустящий огурец, присыпанный солью с перцем, ломтик вареной убоины.

- Тебя как зовут-то, мил человек? - поинтересовался кареглазый бородач, что сидел, помнится, на второй повозке.

- Олегом, - кивнул Середин, жуя мясо.

- А меня Захар. Вот сын мой, Коля. Аккурат на Коловорот, Ярилин праздник, родился. Это Рюрик, дед мой по матери, и сын второй, Трувор. Голосистый был младенец, оттого и нарекли...

Получалось, что все путники были чем-то вроде одной большой семьи: зятья, кумовья, племянницы, братья. Правда, половину имен ведун упустил, не поняв, к кому они относятся, но главное усвоил: старшего в обозе зовут Захаром, седовласого старца - Рюриком, а двух девиц - Акулиной и Всеславой. И живут они все вместе в одной деревне - некой Сураве, что отстоит отсель за двумя реками.

- Сам-то из каких краев будешь, Олег? - неожиданно перескочил наличность ведуна Захар. - От дела лытаешь али дело пытаешь?

- Вообще, с Новгорода я. Токмо так сложилось, что дом мой - дорога, а из родичей - только сабля вострая да щит добрый, - не стал вдаваться в подробности Середин.

- Вижу, вижу, - кивнул бородач. - Однако же странная у тебя справа. Вроде поддоспешник на плечах - а ни подшлемника, ни шлема у седла не видать. Вроде сабля на поясе, щит у луки седла - а рогатины у стремени не стоит. Броню, вестимо, в любой узел спрятать легко. Но копья пополам не сложишь, в суму не упрячешь. А как же без рогатины ратному человеку?

- Коли на медведя, волка али людей охотишься, той вправду без копья никак, - тихо согласился Середин. - Но коли дичь твоя мала, хитра и стали ничуть не боится, то и рогатина - лишняя обуза. Тяжесть изрядная, а проку - никакого.

- От как? - удивился мужик. - Что же это за добыча, которую железом не отпугнешь?

- Всяка разна бывает, - после некоторого колебания ответил Олег. - Где на оборотня наткнешься, где навки людям жить мешают, где криксы с болота норовят к жилью перебраться, где баечник детей душит. Нежить всякая встречается - и ласковая, и недобрая. Вот на последнюю и охочусь.

- А-а... - сообразил бородач. - Так ты колдун бродячий! От почто дождя здесь не каплет, хотя окрест вся земля уж полдня, как чавкает.

- Я не колдун, Захарий, - устало покачал головой Середин, уставший поправлять всех знакомцев. - Колдуны - это те, что магией своей прибыток получить желают. Себя поднять, других припугнуть, злобу черную на слабом сорвать. А я - так, ведаю кое-что в этом деле да пользуюсь, коли нужда заставит.

- Ведун, стало быть, - тут же согласился мужик. - Слыхали мы в Рязани о прошлом годе об одном. Бродит, дескать, по землям, нечисть изводит да суд справедливый чинит.

- Суд справедливый князь али сход токмо учинить могут, - отказался от ненужной славы Середин. - А я лишь помогаю людям добрым с нежитью управляться. Да и то когда попросят.

- А с мавкой ты справиться можешь?

- Мавка? - поморщился Олег. - Точно она? Может, навь? Или русалка? Она большая?

Середин не любил иметь дело с мавками. Крестьянам трудно понять, почему за избавления от милой девушки из омута с них просят заметно большую плату, нежели за истребление жуткого волкодлака. Между тем, оборотни опасны только зубами да когтями - а тихая мавка способна и морок навести, и заворожить, и силу выпить, и душу сожрать. И хотя иногда Олег истреблял нежить и вовсе бесплатно - не оставлять же ее, коли людям платить нечем! - но сам факт несправедливости в оценке его труда Середина обижал, и преизрядно.

- Мавка, мавка, - кивнул Захар. - Разве ж ее с кем перепутаешь? Тихая да ласковая, и в воде не отражается.

- Ты ее видел?

- Сам не узрел, повезло. Но из селения нашего многие встречали... - Он тяжело вздохнул. - В ручье она поселилась, аккурат перед болотом, за коим лес добрый. Ягодники в лесу богатые, дичь, схроны наши, орешник. А по эту сторону токмо бор сухой сосновый. Оттого часто народ за болото ходит. От она и подлавливает, коли парень али мужик один окажется...

- Не боишься про схроны незнакомцу рассказывать? - перебил мужика Олег.

- А чего бояться? - усмехнулся бородач. - Толку тебе от сего знания, коли троп через вязь не ведаешь? Мавка же по сю сторону. Людей караулит, не комаров.

- Что-то больно хищная она у вас, коли не преувеличиваешь, - покачал головой Середин.

- Знамо дело, хищная, - согласился Захар, чуть помолчал и признался: - Томила это, дочка булгаковская. Уродилась не красавицей. Дурнушкой, в общем. А мавки, известно дело, пригожи да ладны, глаз не отвести. На парня запала Томила, красна молодца, на Буню с крайнего двора. Гоголем по селению выступал, всякая норовила на глаз ему попасться. А как он другую пред Белесом женой назвал, Томила тем же вечером пойди и утопись. Чтобы красоту взамен души своей обрести. А как мавкой перекинулась, ко двору новому пошла. Девяти дней с молодухой своей Буня не прожил - заворожила его мавка. С собой увела, да и утопила в омуте у болота. Как всплыл - так и поняли. Но про мавку Томилу тогда еще не догадался никто. Парней пять извела, пока слухи пошли о девке неведомой, что на краю болота появляется. Никакого сладу, парням и мужикам совсем проходу не дает. Хоть и знаем ныне про Томилу, а всё едино, не каждый пред девкой красной устоит, коли доступной покажется. Опять же не завсегда на болоте она сидит. То в лесу Завязьевском пройдется, мужика одинокого сманит, то окрест деревни прогуляется, то на покосах явится.

- Да, мавки морок наводить умеют, - согласился ведун. - И знаешь, что тварь опасная, а всё едино за ней тянешься. Думаешь - поцеловать только, прикоснуться, рядом посидеть. И заметить не успеешь, как силы высосет, а то и в яму бездонную сам за ней влезешь.

- То верно. У меня один из сыновей, мыслю, по вине ее сгинул. Сосед мой, мужик степенный, с гати за ней метнулся, да так и не вытащили. Кузнец наш, Беляй, тоже через нее пропал. Детей трое осталось, жена, хозяйство без присмотра. Старшему там четырнадцать годов всего, прочие и того меньше. Куда им ремесло такое поднять? Оттого ныне и пришлось нам до Ельца обоз снаряжать. Свого мастера нет, а косы править надобно, топоры наладить, кольца для бочек новых и колес справить, пилы развести, упряжь заклепать, подковы к зиме набить...

Что верно то верно - для кузнеца в деревне работы всегда невпроворот. А значит... А значит, для мастеровитого прохожего непременно найдется и кров, и угощение. Никаких расходов - только молотом стучи. Еще и подзаработать чуток получится. Так почему бы не пересидеть в Сураве пару месяцев осенней распутицы, пока на землю не ляжет снег, а реки не скует прочным ледяным панцирем?

- Чего улыбаешься? - недовольно поинтересовался Захар.

- А помнишь, о чем мы с тобой на дороге перемолвились? - спросил Олег. - Человек предполагает, а судьба везет. Не оттого я заплутал, что лешие хитрее меня оказались, а потому, что дело нужное в здешних местах обнаружилось.

- Стало быть, изведешь мавку? - обрадовался мужик.

- Тут дело такое... - издалека начал Олег, взяв с попоны еще огурец. - Мне, Захар, в странствиях своих и припасы покупать приходится, и за кров платить, и лошадей содержать. Оттого ради простой благодарности помогать людям я не могу. Плату за добрые дела просить приходится.

- Так то понятно! - замахал руками бородач. - Ты токмо мавку нашу осади, пока всех мужиков не извела. А с платой мы урядимся, это дело понятное Лишь бы Томила больше детей наших не трогала, а мы уж ничего не пожалеем, что в загашниках накопили, сговоримся.

- Угу, - согласно кивнул Середин, прихватывая огурчик - отвык он как-то от подобного лакомства. В дорогу ведь обычно то, что посытнее, берут. Мясо, сало, рыбу. А огурец - вода одна. Зато холодная, хрустящая, сочная.

Теперь, определившись со своим будущим на два, а то и на три месяца, он окончательно успокоился по поводу того, куда забрел по незнакомым дорогам. Куда надо было - туда и забрел. Не оставили своим вниманием рожаницы2, привели в нужное время к нужному месту. Теперь только самому бы не сплошать.

Тут рыжебородый мужик снял с костра большущий общинный котел, одним быстрым движением переставил его на попону, на то место, где недавно красовался котелок ведуна. Все моментально замолкли, в готовности облизывая ложки. Бородач старательно перемешал варево крупным черпаком, после чего сел на угол импровизированного стола:

- Да благословит Знич нашу пищу!

- Да благословит ее Таусень, - суровым тоном поправил его старик и первым зачерпнул из котла.

На миг возникла заминка - но тут Захар кивнул Олегу, намекая, что ему как гостю позволено есть после Рюрика, старшего среди родичей. Ведун запустил серебряную ложку в варево, набрал, сколько смог, а следом замелькали инструменты других сотрапезников - каждый отлично знал свою очередь.

Это была ячневая каша с запахом тушенки. Только с запахом - от мяса не попадалось даже волокон. Вдобавок, горячая. Дуя на коричневатые комки, Середин торопливо хватал их, обжигая губы - потому что точно так же поступали остальные, и если он не успеет съесть наравне с другими, то очереди придется ждать. После четырех ложек он понял, что больше этой гонки не выдержит, и отвалился, снова потянувшись к холодным огурцам.

- Спасибо, наелся. Теперь чем попроще побалуюсь.

К этому заявлению все отнеслись спокойно - остальным больше достанется. А Олег, схрупав еще парочку зеленых малышей, отошел к своему костру, от которого осталась только кучка углей, завернулся в темную шкуру и закрыл глаза.

* * *

- Ведун... Ведун...

Середин вздрогнул, подтянул шкуру выше на плечо:

- Да хорошо сплю... Ты чего, берегиня?

- Не берегиня я... - прозвучал в ответ девичий шепоток. - То я, Всеслава.

Олег открыл глаза - но вместо худенькой берегини различил на фоне темного неба щекастое лицо одной из девиц.

- Тебе чего, Всеслава?

- Ты и вправду колдун?

Середин вздохнул, сдвинул край шкуры, приподнялся на локте:

- А потом спросить не можешь? Я с Захаром на работу одну подрядился. Теперь много дней рядом с вами буду.

Чего хочет девица, он примерно представлял. Обычно, прознав про его ведовство во всяких заговорах, девки просили приворот, красоту ненаглядную или, реже, отсушку - парня своего от соперницы отвести. И спросить об этом норовили, как сговорившись, как раз тогда, когда он самые сладкие сны видел - чтобы не заметил никто их обращения к чародею.

- Так ты вправду колдун? - придвинулась ближе девица, шепча ему чуть не в самое ухо.

- Колдуны тоже на свете этом нужны, - зевнув, сел Олег. - Скучно будет без нас в этом мире. Ты чего хотела-то? Уж говори прямо.

- А правда, что с нежитью ты управляться умеешь?

- Умею, - опять зевнул ведун. - Дурное дело нехитрое. Ты-то чего хочешь?

- И с навями управляться доводилось?

- Случалось.

- А с волкодлаками?

- И с ними.

- А с бадняками?

- Всякой нежити повидать довелось.

- А кикимора тебя звала?

- Звала.

- И что ты?

- Вышел и извел.

- И не помер?

- Я похож на мертвеца?

- Нет, не похож...

- Так чего же ты хочешь, красавица?

- А правду сказывают, колдуны так девицу заворожить могут, что та сама себя забывает, а после ночи одной как безумная становится, и никто ее более усладить не способен?

Ах, вот оно в чем дело... Девушке захотелось страстной неземной любви. Или, точнее - бурного секса. Такого, чтобы впечатлений осталось на всю жизнь.

Олег обвел взглядом тихий лагерь. Его костер уже полностью погас, в очаге у путников еще алели угольки. Но люди покойно посапывали, полностью провалившись в мир снов. Да уж, если сейчас немного покувыркаться - никто и ухом не поведет. Вот только... Вот только чем это поутру кончится?

Ведун успел немало покататься по Руси и знал, что на севере страны к баловству незамужних девок относятся с полным небрежением. Там даже невесту беременную в дом привести за удачу считается - раньше первый малыш родится. Южнее, в княжествах Черниговском, Переяславском, Муромском, у вятичей и мордвы на ярмарках баловство между юношами и девушками тоже дозволено. Но тут построже дело обстоит, и коли после баловства девица "понесла" - ухажер жениться должен. На западе, у полочан, пруссов, хорватов, еще строже обычай. Разговор короткий: коли "спортил" - женись. Но жестче всего - у новгородцев с киевлянами и окрест. Там вообще от невесты "чистоты" требуют. Впрочем, оно и понятно. Если в крестьянской семье нужнее всего лишние рабочие руки, то для зажиточного сословия добро свое важно сыну родному, кровному по наследству отдать, а не байстрюку какому-нибудь. Потому о чистоте крови и заботятся. Хотя, конечно, по большому счету, у девок везде и любовь случается смертная, и погулять они горазды бывают. Вот только... Вот только не довелось бы ведуну после минутного баловства девице пред Сварогом и Триглавой в верности до гроба клясться. Поди докажи целой толпе родственников, что сама пришла, а не он ее совратил, заманил, заморочил? Да и вообще - чего это, действительно, девица примчалась, и пары слов до того с ним не перекинув? Может, мавка всех женихов в Сураве извела, а замуж хочется?

- Могут приворожить, могут, - вслух согласился Середин. - И усладить могут до безумства. Только для этого полнолуния дожидаться надобно. А ныне луны и вовсе нет. Так что спи. Негожая ныне ночь для сладких развлечений.

- А коли так, без безумства? - В голосе настроившейся на ночное приключение девушки прозвучало разочарование пополам с удивлением: неужели ее парень прогоняет?

- В другой раз... - Вырванный из сладких грез ведун в этот момент и вправду желал крепкого сна куда сильнее самой страстной любви. Он кивнул поздней гостье, зевнул и откинулся на шкуру, завернув на себя ее мохнатый край.

- Ты... Да ты... - Всеслава внезапно довольно больно пнула его ногой в бок. Середин, непривыкший к подобному обращению, вскинулся было - но девица широким мужским шагом уже шагала к телегам.

* * *

Утром рассвета не было - лишь мелкая гадкая морось, заставившая людей зашевелиться еще в сумерках. Костры, естественно, погасли, дрова намокли. Селяне, ругаясь, принялись запрягать лошадей, не поминая о завтраке. Только мальчишка, Трувор, побегал среди людей, раздавая "сухой паек" - по паре огурцов и копченому подлещику. Олегу тоже досталась порция - не иначе, Захар решил взять его на общий кошт. Что же, мелочь, а приятно.

Сунув еду в чересседельную сумку, Олег взнуздал коней, оседлал гнедую. Косых взглядов на него никто не бросал, усмешек тоже не было. Стало быть, по поводу ночного приключения Всеслава ни с кем заранее не сговаривалась, да и после неудачи распространяться не стала. Может, зря он ее погнал? Навидался всякого в приключениях своих и теперь на воду дует? Хотя, с другой стороны - поди угадай, что у девки на уме? Когда столько свидетелей кругом, одного раза хватит заорать погромче, чтобы дело нужное сотворить...

С поляны ведун выехал последним - и лошадей у него было две на одного, и сворачиваться никто не помогал, и берегине напоследок в одиночестве поклониться хотелось. Телеги уже погрохатывали где-то далеко-далеко, когда он наконец выехал на тракт и, пустив лошадей шагом, полез в сумку за угощением. Не спеша, ломтик за ломтиком, истребил рыбу, роняя под копыта лоскутки коричневой, с крупными четуями, кожи, отер руки о влажную листву, захрустел огурцами. К тому времени, когда завтрак закончился, он как раз нагнал обоз и накинул поводья чалого на кусок жерди, выступавший над бортом задней телеги - чего самому заводного вести, коли всё равно он с селянами отныне заодно?

Ленивый мерин такое решение воспринял спокойно, но вот гнедая, привыкшая отматывать версты ходко и легко, принялась фыркать и крутить головой, не желая трусить в хвосте медлительных повозок. Ведун быстро сдался и пустил ее шагом вперед, по правой обочине. Обгоняя телегу с девицами, он не удержался и чуть придержал поводья, пытаясь поймать Всеславин взгляд. Однако та, презрительно скривив губы, смотрела только вперед, и Середин, про себя усмехнувшись, поехал дальше.

- Ты ли это, Олег? - обрадованно кивнул Захарий, увидев рядом всадника. - Ты глянь, что творится! И воды вроде как нетути, а пока доберемся, и сами насквозь вымокнем, и добро, что с города везем, попортить можем. Обидно будет, ведун. Столько верст отмахали - и все ладно. А тут, рядом совсем...

- Обидеться Стрибог может, коли дожди разгонять, - сразу понял Середин, к чему клонит мужик. - Дожди его воле служат. Нехорошо в дела божьи мешаться.

- А мы ему жертву богатую принесем, - тут же парировал бородач. - Как Кшень минуем, там же в святилище и принесем. Разве Стрибог на нас, смертных, злился когда? Он милостив, простит.

- Милостив так милостив, - не стал спорить Олег, которому и самому погода такая была не в радость. - На твоей совести, Захар. По твоей воле ворожу.

Прикинув направление дороги, ведун метнул в низкие тучи горячий шар из своей груди. И хотя сам шар никто из путников, естественно, не заметил - но жест Олега был понятен без перевода. Дождь прекратился почти сразу, а спустя пару минут тучи заметно посветлели. Сзади кто-то восторженно захлопал в ладоши. Середин оглянулся - но это была Акулина. Всеслава же демонстративно отвернулась. Пожалуй, теперь по гроб жизни обиду строить будет. Ну, и леший с ней!

- Скажи, Захар, - расправив плечи, спросил Середин. - А на каких землях вы живете, на черных или боярских?

- На вольных, ведун, на вольных. Общинники мы.

- Вот как? - зачесал за ухом Середин. - Как же вас князья прибрать не пытаются?

- Земли тут порубежные. Не то мордовские, не то половецкие, не то русские. Мало тут бояре всякие ездят. От, Елец поставили как крепость южную, рязанскую, и далее не суются. Посадники тамошние рады, коли мы их о бедах упредим, о слухах нехороших. Большего пока и не просят. Знают - коли тягло накладывать начнут, мы опять соберемся, да в иные места подадимся, где про князей и бояр не ведают. Мордва нас не трогает. Боится, случись что - Рязань за братьев кровных отомстит. А половцы... Они ведь кочевники - больше, нежели на пару дней, не налетают. Покрутятся, похватают, что найдут - и обратно сбегают. Знают, поганцы: и для рязанца, и для мордвина половца зарубить - дело чести. Чуть про набег проведают - со всех сторон налетят. А пару дней и в схронах переждать не тяжело, пока степняки умчатся...

- Постой, - перебил его ведун, - а вы, что, уже откуда-то "подавались"?

- Малым я еще был, - вздохнул мужик, - с Ваги ушли. Там еще прадеды наши осели. Родов пять. Тоже, как и ты, новгородцами еще себя считали. Сели на Вагу, на вольные земли, общину основали, начали жить-поживать да добро наживать. Однако же появились тиуны княжеские, стали с нас тягло для князя Белозерского требовать. Дескать, на его землях мы осели. Поразмыслили старшие наши. От, и дед Рюрик на сходе был. Гадали долго, как дело решить. То ли принимать руку княжескую, дань ему платить, суд его признавать - али к Новгороду за защитой вестника засылать. Однако же Господин Великий Новгород хоть детей своих и оборонит, без сумнения, но ведь и сам за то дань спросит. Не за просто же так ему силу свою растрачивать? Ну, часть дворов остаться решила, а многие не захотели ни на тех, ни на иных спину гнуть. Собрались, да и подались на юг, на свободные места. Рязанское княжество миновали, до Кшени дошли, там остановились на ночлег да про дороги расспросить. Узнали, что живут они общиной, без бояр. Токмо сход всем заправляет. В Кшени же деду и места указали пустынные, на которых не живет пока никто. Мы опять родами и расселились. Долгуши, Козловы, Горелые и мы, Сурановские...

Договорить он не успел. За поворотом лес внезапно расступился, и ведун увидел ровное жнивье, уходящее под стены города, что возвышался верстах в трех впереди. Захар удовлетворенно выдохнул:

- Кшень...

Пожалуй, этот городок можно было смело назвать крепостью: примерно семиметровые рубленые стены, поставленные на вершине холма, вздымались над полями на высоту пятиэтажного дома. Зимой откосы наверняка заливались водой, лишая противника шансов добраться хотя бы до нижних венцов, летом стены и навесы для стрелков регулярно поливались водой, чтобы не горели. Правда, размерами цитадель особо похвастаться не могла - почти правильной квадратной формы со стенами по полсотни метров длиной, она могла принять в себя жителей поселка, что раскинулся внизу, разве только если они плотно встанут плечом к плечу.

Подробнее рассмотреть селение Захар не дал, проведя обоз мимо слободы прямо к реке. Рыжебородый селянин, весело поздоровавшись с мужиками, сидящими у откоса с пирогами в руках, о чем-то с ними переговорил, размахивая руками и поминутно смеясь. Потом они все вместе пошли вниз, а еще через минуту вернулись обратно:

- Смотри, Лабута, - пригрозил один, - коли лодки попортишь, лучше тут боле не появляйся!

- Не боись, Глеб, - рассмеялся рыжебородый. - Все пылинки стряхну! Ну, братишки, давайте грузиться!

Последние слова относились уже к путникам. Послышались крики:

- Н-но, пошла! - И телеги скатились к реке.

Здешняя протока больше всего напоминала старицу: широкое русло с подтопленными берегами, а посередине еле двигается вода в потоке метров двадцати шириной. К самому причалу подъехать не удалось - мостки шли над илистой жижей между сухими камышами, шагов на сорок. Впрочем, путники чего-то подобного и ожидали. Они принялись разоружать телеги, перенося вьюки и мешки в покачивающиеся в конце помоста лодки. Пока Олег расседлывал верных скакунов, на паре лодок в два захода мужики успели перевезти груз, в то время как другие разбирали подводы, снимая оглобли и скидывая повозки. Еще в два захода они переправили короба телег, потом загрузили колеса, за вожжи потянули за собой лошадей и... И Олег, к своему удивлению, остался на берегу один с обеими деревенскими девицами.

- Значит, ты северянка? - подошел он к Всеславе. Девушка отвернулась, глядя вниз по течению.

- А тебе, что, больше степнячки нравятся? - задорно ответила вместо нее Акулина.

- Нет, мне нравятся красивые, - ответил Олег, глядя при этом на ее подругу. - И живые. А по ночам часто то является, от чего лучше прятаться, сразу и без раздумий. Уж я-то знаю, как один поцелуй из богатыря бледную тень сделать может. Коли о чем уговариваться, то днем надобно. И тогда обязательно исполнятся любые желания.

Всеслава даже не дрогнула - однако щеки ее заметно порозовели.

С противоположного берега вернулись лодки. Ведун наклонился, подхватил тюки со своими пожитками и кузнечным инструментом, переправил в лодку, пошел назад и посередине мостков столкнулся лицом к лицу с Всеславой, которая несла чересседельную сумку. Они остановились, глядя друг другу в глаза, и Олег вдруг предложил:

- Хочешь, я научу тебя разгонять облака?

Девушка молча пробралась мимо. Ведун, вздохнув, опять взялся за вещи, а когда все они перекочевали в плоскодонку, за поводья довел коней до края помоста, сел в лодку. Сидящие на носу и корме Коля и Трувор взялись за похожие на лопаты весла с длинными лопастями, погребли к противоположному берегу. Середин натянул поводья. Гнедая с чалым возмущенно заржали, но подчинились, спрыгнув с помоста в грязную воду. Глубина тут составила им от силы по колено, но по мере движения к середине стремительно увеличивалась. Второй раз лошади громко возмутились, когда холодная вода коснулась брюха и стала подниматься дальше. Впрочем, плыть конягам не пришлось - мелкие речные волны даже не захлестнули им на спины, как глубина начала уменьшаться, и вскоре лодки ткнулись в глину под обрывистым, но невысоким, метра в полтора, берегом. Лошади заскочили наверх прямо с места, а ведуну пришлось повторять все процедуры в обратном порядке: вещи вынести, лошадей успокоить, потник расправить, седло наложить...

- А ты правда можешь научить облака разгонять?

- Легко! - усмехнулся ведун. Даже не оглянувшись, он понял, кому принадлежит голос: одной обидчивой девчонке, которая никогда не слыхала поговорки: "Любопытство сгубило кошку".

- А я смогу?

- Это даже ручной медведь сможет, - затянул подпруги Середин. - Да только пояснений не понимает никак. Я один раз этому фокусу даже вотякского хана научил. Он так обрадовался, что невольницу мне от восторга подарил.

- И где она, невольница?

- Так русская она была, рабыня-то, - закончив с упряжью, повернулся к Всеславе ведун. - Я ее до дома, к отцу с матерью, довел, да и отпустил.

- Ужели и не тронул совсем? - не поверила Всеслава.

- Почитай половину зимы вместе пробыли, - уклончиво ответил Середин. - В Городце она ныне. Небось, замуж уж вышла. Коли тебе так любопытно - так съезди, спроси.

- Дядька плывет, - кивнула в сторону реки девушка. - Пора в путь сбираться. Что же, ты всегда и всего по ночам боишься? А еще колдун! Про полнолуние тоже, небось, соврал?

- Ночь - время темное, - улыбнулся в ответ Олег. - А что до полнолуния... То да, при полной луне любые чары втрое сильнее. Хотя, конечно, почудить в любой из дней приятно. А обычные ласки тебе не по нутру?

- Обычные ласки я и без тебя, сколько хочешь, получу, колдун, - высокомерно хмыкнула Всеслава. - Смотри, коли всегда таким пугливым по ночам станешь, то и детей своих никогда не увидишь.

Под берегом с легким шелестом уткнулась в откос лодка, секундой спустя на берег выбрался Захарий. Увидев ведуна, вскинул руки ладонями вперед:

- Я свою клятву выполнил, Олег. Поклонился Стрибогу со всей щедростью, от души. И волхву также наказ оставил бога за нас молить. Не осерчает...

Мужик побежал за телегами, что тронулись в путь, не дожидаясь его команды, Середин тоже поднялся в седло и въехал под темные дубовые кроны.

Здесь, по эту сторону Кшени, дорога стала намного уже, нежели до крепости, даже на колеях тут и там рос подорожник, а подлесок вплотную подступал к путникам, оставляя для проезда полоску шириной метра в полтора, если не менее. Олег даже удивлялся, как протискивались повозки между тесно растущими деревцами. Зато небо заметно посветлело - видать, Захар и вправду хорошо богам поклонился, коли так быстро отозвались, дождь отогнали.

- Не вешай носы, мужики! - задорно крикнул рыжебородый Лабута своим сородичам, настороженно вглядывающимся в сумрак дубравы. - Коли повезет, сегодня вечером жинкины пироги на печи трескать будем!

Не повезло. Сразу за дубовой рощей, перекатываясь через усыпанный галькой ручеек, что журчал внизу оврага с пологими берегами, одна телега потеряла колесо, ухнулась вниз, и ось, ударившись о землю, с оглушительным треском лопнула пополам. Пока путники, ругаясь, выволокли повозку наверх, разгрузили и перевернули, пока нашли в зарослях в овраге клен нужной толщины с прямым стволом, пока приладили новую ось на место старой - ушло часа три. Это означало, что банька с дороги отодвигается для всех как минимум до следующего дня.

Еще до сумерек обоз выехал из рощи на заливной луг, носивший явные следы недавнего покоса - трава не успела подняться выше колен. Стогов на земле, которую в любой момент мог подтопить близкий ручей, рачительный хозяин ставить не стал. Потом колея заползла на пологий взгорок - по левую руку появились грядки с морковной ботвой, а чуть дальше - с крупными капустными кочанами. Справа тянулась молодая тополиная роща - деревца были все примерно одного возраста и пока не превышали в высоту всадника.

- Ну что, примет нас Творимир на постой, али морду поворотит? А, Захар? - окликнул старшего Лабута. - Бо теперича мы домой и до полуночи не поспеем.

- Помолчи ты, - негромко, но хорошо слышно огрызнулся бородач. - Опять сглазишь...

- А чего глазить-то? - не понял Лабута. - Куды он с тракта денется?

Прислушиваясь к разговору, Олег не очень понял, о ком говорят - на выселках, что ли, нелюдимый кто-нибудь живет? Но, судя по смыслу, ночевать они в любом случае будут под крышей - хоть это хорошо. Не прогонит же человек земляков своих на ночь глядя?

Тополиная поросль оборвалась, уступив место высокому, в рост человека, плотному плетню, словно хозяева боялись не только волков или кабанов, что могли забрести во двор, но и мышей, способных пролезть в самую узкую щелку. Ближе к дому плетень сменился бревенчатой стеной, следом за которой шли ворота.

Спереди громко свистнули, обоз остановился. Олег привстал на стременах, потом послал гнедую вперед - и тоже присвистнул: одна из створок прочных, сбитых из жердей в ладонь толщиной, ворот лежала на земле, вывернутая с петель.

- Хорошее начало, - не выдержав, высказался он. - Я бы на вашем месте, мужики, Лабуте рот насмерть заделал. Что-то добрые слова его вечно боком людям выходят..

Ведун спешился, поправил саблю, вошел во двор. Здесь царила тишина - если не считать тихого топтания двух жирных кур, что крутились у навеса возле просыпанного на землю пшена. Сам навес, наполовину забитый сеном, сильно покосился, провалившись дальним углом в землю - ближний к ушедшей вниз стене столб был перекошен, крытая соломой крыша сползла с него чуть не до самой калитки, виднеющейся в противоположной стене.

Как и догадывался ведун, никто здесь рубленого забора не делал. Просто возле дома наружу выступали стены навеса, длинного хлева и сарая, образуя с избой уютный, закрытый со всех сторон, дворик с колодцем в дальнем углу. О том, что хозяева держали скотину, можно было догадаться только по запаху - животины не было и в помине.

Через распахнутую дощатую дверь Середин ступил в дом, прошелся по комнатам. Сбитые со степ полки, глиняные черепки на полу, ровные темные прямоугольники от унесенных сундуков, широкий топчан без перины или тюфяка, еще один, узкий, у противоположной стены, опрокинутый стол, лавка с надломленной ножкой. Похоже, кто-то сильно озаботился тем, чтобы вынести отсюда всё мало-мальски ценное. Но следов крови или сражения нигде не имелось - ни зарубок от мечей на стенах или косяках, ни граненых дырочек от наконечников стрел. Без смертоубийства обошлось, и то ладно.

Ведун вышел обратно во двор, выглянул на дорогу: