Чтение 2–й страницы книги ~Начнем сначала~

- Мартина сегодня не будет. И не только сегодня - Больше она ему ничего не скажет. Ни за что на свете она не скажет ему, почему Если он узнает, где он сейчас находится, то пулей помчится туда и будет предъявлять свои требования у постели больного!

- Где он? - Впервые она смогла ясно увидеть, что это за человек. Его насмешливые глаза сейчас были холодны и неподвижны, как замерзающее озера, черты лица непроницаемы, его великолепное мужское тело излучало мощную ауру спокойной силы Ясно было, что он явился сюда не за грошовой подачкой.

- Представления не имею, - солгала она, слегка раздвинув губы в фальшивую улыбку и усаживаясь с естественной грацией в кресло напротив него.

- Я вам не верю - Голос его звучал спокойно и жестко. Она бросила на него выразительный взгляд: ей наплевать, верит ли он ей, но в глубине души она чувствовала безрассудное возбуждение, понимая, что игры с этим дьяволом могут оказаться весьма рискованными - Это ваше дело. Но вам придется ждать очень и очень долго - Опять вы говорите не правду, - отметил он со спокойным презрением, сопровождая свои слова движением мощных плеч. - Вы передали ему то, что я просил? Вы объяснили, что это действительно важно?

- Да. - Это слово было горьким признанием того, какую реакцию вызвала ее записка, однако Адам спокойно продолжал, как будто не замечая резкого изменения ее тона.

- Тогда я просто отказываюсь поверить, что он мог спокойно уйти, не повидавшись со мной - Да? Я смотрю, вы достаточно самоуверенны, - поддела она его с холодной язвительностью, тщательно скрывающей ее бурное негодование в ответ на его невозмутимость и высокомерие Доминик говорил, что этот посетитель является врагом Мартина, и Ванесса подтвердила это. И теперь она тоже начинала понимать, почему они таким образом восприняли известие о его визите - как будто им сообщили, что в их доме обнаружена спрятанная бомба. Адам Тюдор совсем не был тем жалким, опустившимся попрошайкой, которого она представляла по рассказу Доминика. С тем бы она справилась. В действительности все было намного иначе.

Она почувствовала, как холодок пробежал по ее спине, когда она заставила себя посмотреть ему прямо и спокойно в глаза своими золотистыми миндалевидными, но сейчас чуть сонными, глазами, которые мало говорили о ее остром, как бритва, уме, и спросила как бы между прочим:

- Ну и насколько вы собираетесь растрясти Мартина? - По его элегантному виду, по той одежде, которая была на нем, было видно, что он привык к дорогим вещам. Так что вряд ли он ограничится небольшой суммой.

- Вижу, что Доминик с Ванессой успели вас обработать. - Его красивый рот скривился в легкой усмешке, и в слегка прищуренных зеленых глазах заиграли далекие огоньки, из-за которых у Селины перехватило дыхание. Она быстро повернулась в сторону камина, глядя на огонь, и ее четкий надменный профиль освещался мягким светом, высвечивая очаровательное несовершенство чуть коротковатой верхней губы, весь ее пухлый чувственный рот, как бы созданный для поцелуев. Он же продолжал своим грудным бархатным голосом, как будто вопрос был чисто риторическим:

- Как я понимаю, ваш двоюродный брат и тетка тоже были неожиданно вынуждены покинуть дом?..

Он никогда не узнает, насколько неожиданно. Она презирала себя за то, что его голос, его внешность, его мужское звериное обаяние вызывали у нее внутреннюю дрожь. Ведь этот человек был дядиным врагом! Одно известие о том, что он собирается прийти, свалило пожилого человека с сердечным приступом! Так отчего же ее жалкое тело реагирует на него так, как будто она всю жизнь ждала этого человека, хотя умом она понимает, что он негодяй?

К горлу подступит комок от отвратительного смешанного чувства физического влечения к нему и ненависти к самой себе, так что она не могла произнести ни слова, лишь кивнула головой, не в состоянии, однако, удержаться от того, чтобы не бросить на него быстрый взгляд, мгновенно встретившийся с его взглядом.

- Тогда у меня нет выбора. Предстоит иметь дело с вами, однако никаких возражений не будет, поверьте мне. - Волнующая проникновенность его голоса заставила ее сердце бешено колотиться. Она непроизвольно подняла было руку к груди, но заметила, что его жгучий взгляд уловил этот жест, и вся вспыхнула.

С некоторым опозданием она взяла себя в руки и выдавила:

- Прекрасно. - Он прекрасно знал о своей мужской привлекательности, о том, какое впечатление производит на женщин, и использовал это свое оружие по мере необходимости. Но если он считает ее легкой добычей только потому, что она женщина, тогда у нее есть преимущество. Он будет уверен в том, что она не устоит против его чар, перейдет на его сторону баррикады, увлеченная силой исходящего от него магнетизма. Он еще не знает, что за Мартина, за его благополучие она будет бороться всеми доступными ей средствами.

Ну вот опять - это фальшивое неискреннее обаяние, прозвучавшее в мягком голосе:

- Я очень много необыкновенно интересного слышал о вас...

Это была наглая ложь. Ее положение в компании было не таким уж значительным; она, разумеется, работала в полную меру своих немалых способностей, однако до того, чтобы стать знаменитостью, ей было далеко. И с каких это пор мужчины, тем более такого склада, стали интересоваться ассортиментом модных дамских магазинов? Он не мог получить о ней какие-то сведения от отца или от семьи. Они и имени-то его слышать не могли, и уж тем более не стали бы откровенничать с ним.

Поймав его на явной лжи, она несколько успокоилась, почувствовала уверенность для дальнейшей борьбы. Проигнорировав его утверждение, отнеся его на счет мелкой лести, она спросила ледяным тоном, стараясь обличить его фальшь и неискренность:

- Так чего же вы хотите? - и тут же пожалела о неудачном выборе слов, потому что одними глазами он отдал должное ее фигуре, затем его губы слегка дрогнули в легкой улыбке, от которой у нее просто все смешалось в голове, и она подумала о том, что бы она почувствовала, если бы ощутила его губы на своих... И он не дал ей времени вернуть себе душевное равновесие, настроить себя на ненависть к мужчинам его типа, погасить то отвращение к себе, которое она испытывала, и перевел свой безмолвный комплимент в слова:

- Поужинаем с вами завтра вечером?

- Вы с ума сошли! - гневно вырвалось у нее, она вспыхнула и краска залила ей и лицо, и шею. Он, не торопясь, встал, не отводя завороженного взгляда от пульсирующей жилки у нее на шее.

- Сошел с ума потому, что хочу поближе познакомиться с красивой женщиной? - Он с деланным удивлением покачал головой, бесенята прыгали в его глазах. - Даже если она дикая кошка. - Он обратил на нее всю мощь своей неотразимой улыбки. - Но возможно, это и привлекает больше всего?

Она не обратила внимания на вею эту чепуху и строго спросила:

- Почему вам так важно повидать Мартина? Расскажите мне, но я все равно отвечу, что вы ничего не получите, а потом можете убираться. - И никогда больше не возвращаться, добавила она мысленно, стараясь придать своему лицу бесстрастное выражение.

А он засмеялся, просто закинул назад голову и разразился веселым смехом; за одно это она готова была убить его на месте. Но то, что произошло дальше, было еще хуже, намного хуже этого. - Выходя из комнаты, он произнес:

- Я уже сказал вам. Я хочу познакомиться с вами ближе. Намного ближе. - Озорные огоньки в его насмешливых глазах подчеркивали двусмысленность этих слов. Голос его звучал глубоко и проникновенно, когда он продолжил:

- Для начала поужинайте со мной завтра вечером. Будьте готовы к восьми. А если вам придет в голову увильнуть, то предлагаю вам вытащить Доминика оттуда, где он сейчас прячется, и спросить его, не знает ли он случайно, почему вам нужно отказывать мне в этой просьбе.

- Домми, на что он намекал? - недоумевала Седина, когда они под пронизывающим ветром шли от больничной двери к запаркованной машине. Она подняла воротник и с тревогой взглянула на двоюродного брата:

- Почему я должна встречаться с ним сегодня? Почему я должна делать то, что он требует от меня?

Доминик пожал плечами, стараясь не смотреть ей в глаза. И хотя она накануне пересказала ему суть своего разговора с Адамом Тюдором, включая последнюю просьбу-приказ, тем не менее чувствовала, что брат что-то скрывает от нее, что-то крайне неприятное для него.

- Ты уверена, что он даже не намекнул на то, почему хочет встретиться с отцом?

Вид у Доминика какой-то напуганный, отметила Селина и внутренне поежилась. Но кто будет винить его в этом? Неожиданная болезнь Мартина, сиротливо лежащего на больничной койке с изможденным серым лицом и опутанного какими-то проводками и трубочками, расстроила ее невероятно. Кроме того, эта угроза в лице Адама Тюдора... Так что понятно, почему Доминик выглядит таким напуганным и, по всей вероятности, он не сможет ей чем-либо помочь.

Но с Тюдором необходимо разделаться, и она сделает это, потому что этой семье она слишком многим обязана, размышляла она, дрожа от порыва ледяного ветра. Она еще глубже засунула руки в карманы и покачала головой:

- Нет, ничего. Я спросила, но он не ответил. - Ее золотистые глаза потемнели, лицо нахмурилось:

- Только пригласил поужинать, скорее угрожая, чем приглашая, и еще предложил спросить тебя, не знаешь ли ты, по какой причине я должна отказать ему в этом. Разумеется, я никуда не пойду. Никакими силами меня не заставить это сделать.

- Думаю, тебе стоит это сделать, - быстро проговорил Доминик.

Ее миндалевидные глаза непонимающе сощурились:

- Почему?

- Чтобы узнать, что ему действительно нужно. Для чего еще? - Лицо у него было бледным и измученным. Неудивительно, подумала Седина с неожиданным сочувствием. Он тоже страшно волнуется за отца, а кроме того, эта отнесенная так далеко стоянка, серое январское небо, этот неприятный разговор заставит любого выглядеть так, будто все горести мира легли на его плечи.

Она осторожно предложила:

- Ему что-то нужно, здесь я с тобой согласна. И нам необходимо выяснить, что именно, но не говорить этого Мартину. Для нас лучше, если мы будем вместе. Мы сможем встретиться с ним сегодня вечером. Он сказал, что придет в восемь.

- Это невозможно. - Он посмотрел на нее так, словно она предложила ему пройтись колесом по центральной улице. Вынув из кармана ключи и перекладывая их из руки в руку, он раздраженно сказал ей, как будто разговаривал с неразумным ребенком:

- Теперь, когда мы знаем, что отцу опасность уже те угрожает, я должен вернуться в свой офис. Кому-то ведь надо руководить компанией. Я пробуду в городе до конца недели, если, конечно, положение отца не ухудшится, - поспешно добавил он.

Видно, на ее лице отразилось недоумение - неужели он оставит ее одну со своим сводным братом - так что он добавил ледяным тоном:

- Сама разделайся с этим мерзавцем. Ты ведь многим обязана моим родителям, не так ли? - и быстро направился к своему красному "порше".

Седина сжала зубы и откинула назад растрепанные ветром волосы одетой в кожаную перчатку рукой. Ей не надо напоминать, скольким она обязана его родителям - особенно дяде. И она, если нужно, возьмет на себя Адама Тюдора, просто ей было бы легче, если бы рядом с ней был Доминик, тем более, что доводы насчет его решения немедленно вернуться в офис звучали неубедительно.

В настоящее время все прекрасно работало и без него. У них хватало квалифицированных специалистов, которые вполне могли вести дела по управлению магазинами, по крайней мере уж один-то день они вполне могли без него обойтись. Было похоже, что он просто боится встретиться со своим сводным братом, выслушать его требования и дать ему отпор.

И похоже, она тоже боится встретиться с Адамом Тюдором наедине, - насмешливо прозвучал ее внутренний голос. Боится его непреодолимого, мощного мужского обаяния. Боится своей реакции на него.

Все это чепуха, резко прервала она свои мысли и, расправив плечи, зашагала к тому месту, где стояла ее "вольво", решительно стуча каблуками по асфальтовой дорожке. Она уже не глупая девчонка, чтобы позволить смазливой физиономии и стройной фигуре обмануть ее. Даже этот бархатный голос не поможет ему увлечь ее в свой гарем!

Как она решилась сообщить Мэг, что ожидает гостя, Седина и сама не могла до конца понять. Даже то, что она будет чувствовать себя в большей безопасности, устраивая этот нежелательный ужин у себя дома, все равно рождало страх. Но ведь она уже убедила себя, что не боится его. И когда на худом лице домоправительницы возникло удивление, что она вообще принимает гостей в такое время, она холодно заметила:

- Это деловая встреча. И не нужно ничего особенного; я не собираюсь устраивать пир.

Значит так. Просто деловая и весьма неприятная встреча, напомнила она себе, тщетно пытаясь укротить свои пышные волосы и собрать их в скромный пучок, однако, не справившись с этой работой, так и оставила их лежать по плечам. И встречу эту надо провести по ее правилам.

Хотя она специально оделась очень скромно, стараясь не подчеркивать свою женственность и вообще принадлежность к женскому полу, темно-синее шерстяное платье, которое она выбрала, казалось, подчеркивало стройность ее фигуры, выделяя те округлости, которые ей хотелось бы замаскировать. Странно. Морщинка на минуту пролегла на ее гладком лбу. Раньше она никогда не замечала, как это простое строгое платье подчеркивает ее фигуру или как на фоне этого темного, почти черного цвета смотрятся ее волосы - они горели живым огнем.

Однако времени переодеваться уже не было. Было около восьми, а гордость не позволяла ей заставлять его ждать. Если он будет болтаться и гостиной в ожидании ее выхода, то, чего доброго, подумает, что она специально старается подготовиться к его приходу и навести лоск, чтобы понравиться ему.

Когда она услышала звонок, сердце ее подпрыгнуло в груди. Мэг уже шла по мягко освещенному холлу, чтобы открыть дверь. Седина еще никогда не чувствовала себя столь одиноко, но была полна решимости не показывать этого и, спускаясь по лестнице, высоко держала голову, глядя куда-то вдаль чуть выше его левого плеча, когда он входил. Бесцветным голосом она обратилась к домоправительнице, прежде чем он успел открыть рот:

- Мэг, возьмите пальто у мистера Тюдора. Мы сядем за стол через полчаса. - Его мягкая дубленка была запорошена снегом. Она проводила глазами Мэг, когда та несла ее к резной дубовой вешалке у входной двери, и решила использовать холодную погоду в качестве предлога для того, чтобы, не глядя ему в глаза, заявить:

- Мы будем ужинать здесь. Погода не располагает куда-то ехать. - И тут же мысленно обругала себя за то, что вообще стала искать какой-то предлог.

Она почувствовала унизительное смущение, когда он протянул своим бархатным голосом, в котором слышалась насмешка:

- Успокойтесь. Эта идея мне нравится. Меня не приходится уговаривать поужинать с красивой женщиной наедине.

Значит, этот самоуверенный нахал считает, что она решила принять его у себя, чтобы побыть с ним наедине! Наглость его безгранична!

Она быстро отвернулась, чтобы он не заметил, как вспыхнуло ее лицо, и направилась в столовую. К тому времени, как Селина прошла туда, велев предварительно Мэг подложить дров в камин и задернуть темно-красные бархатные гардины, чтобы отгородиться от вьюжной темноты, она уже успела взять себя в руки. И в ее глазах была холодная насмешка, когда она поставила его на место, отрезав:

- Не обольщайтесь. То, что я хочу вам сказать, лучше сказать без свидетелей. Кроме того, я не собираюсь утруждать себя, отправляясь с вами невесть куда. Хересу?

Она заметила, как сузились и потемнели его глаза, гневно сжались губы и напряглось все его тело. Значит, ее намеренная грубость задела его за живое, и в это мгновение она почувствовала неожиданную радость от возможности уязвить его.

Однако это недостойное чувство длилось совсем недолго, потому что его сменило нечто совсем другое: что-то темное и мучительное вдруг ожило в ней, вцепившись кривыми ядовитыми когтями в каждую ее жилку, в каждый нерв и заставив ее содрогнуться всем телом, когда он произнес сквозь зубы, четко и грозно:

- Черт побери, ты напрашиваешься на это. - Два энергичных шага, и он оказался рядом с ней; испугавшись его горящего гневного взгляда, она отвернулась и стала нервно поглаживать тонкими длинными пальцами прохладный шершавый хрусталь графина с хересом. Он схватил ее за плечи сильными руками и резко повернул к себе, в голосе его послышалась неприкрытая насмешка:

- Существует много способов укротить дикую кошку, - и доказал это, прижавшись к ее рту своими твердыми и грубыми губами.

Неистовство его поцелуя заставило ее отпрянуть, однако она была сжата железным обручем его рук. Каждая клеточка ее тела горела огнем при соприкосновении с этим мощным мужским торсом. Ранее она не испытывала ничего подобного, и когда его язык проник во влажную мякоть ее рта, ее разум полностью отключился, работали только чувства, она испытывала мучительный восторг, отвечая на его поцелуй, тело ее, ставшее гибким и податливым, сливалось с его телом по мере того, как его губы становились мягче и нежнее, все еще оставаясь неистовыми, но уже другими, пьянящими и дурманящими.

Ей пришлось прильнуть к нему, чтобы не потерять равновесия, руки ее проникли под его пиджак, сквозь накрахмаленную рубашку она ощущала тепло его тела, и оно тревожило и волновало ее...

Так сильно, что, когда он оторвался от нее, она с трудом дышала, делая короткие судорожные вдохи. Сердце ее бешено заколотилось, глаза затуманились, и она с трудом различала его горящие зеленые глаза, обрамленные густыми ресницами, когда его взгляд оторвался от ее раскрытых опухших губ и скользнул к шее, на которой учащенно билась жилка, затем еще ниже - к двойному холмику груди, соблазнительно поднимающему мягкую ткань ее платья.

Затем его пальцы медленно проследовали по тому же маршруту, который только что проделали его глаза; ее целиком захлестнула безудержная бурная волна возбуждения, когда его длинные умелые пальцы, вызывая огонь во всем теле, скользнули вниз по шее в вырез платья и стали мягко и медленно очерчивать круги вокруг напрягшихся сосков, совершенно лишив ее способности рассуждать; она вся превратилась в комок делания, полностью забыв о том, где находится. Впрочем, это было ей сейчас безразлично.

Позже она и сама не могла честно признаться себе, куда завела бы ее черная магия его натиска, если бы дверь не отворилась и в комнату не вошла Мэг со словами:

- Мисс Седина, через минуту подаю ужин. Она полностью потеряла ощущение места и времени и была чрезвычайно благодарна ему за то, что он так повернулся к двери, что заслонил ее от взгляда домоправительницы, пока она торопливыми неловкими движениями пыталась привести в порядок свое платье. Когда он отступил в сторону, она заметила устремленный на нее взгляд Мэг, и ее и без того разгоряченное лицо покрылось пунцовым румянцем; она пробормотала что-то, не помня себя, пытаясь побороть в себе прилив этого позорного и совершенно ей не свойственного сексуального возбуждения, призвав на помощь разум, который никак не хотел ей повиноваться и реагировать на угрюмые слова Мэг:

- Там валит такой снег - вы просто не поверите. Я решила, что мне следует вас предупредить.

- Спасибо, - вовремя взял на себя инициативу Адам, спасая ситуацию, которая могла превратиться в кошмар, что наконец дошло до Селины. - Мы идем. - И поддерживая ее за локоть, он повел ее в столовую, пока она пыталась привести в порядок свои мысли и вычеркнуть из памяти свое позорное и непростительное поведение.

Ей почти удалось это: как только Мэг вышла, она остановилась как вкопанная, вырвала руку из его цепких пальцев и, не глядя на него и не заботясь о том, что он может ей кое-что напомнить, выпалила:

- Я вас не просила об этом. И больше никогда до меня не дотрагивайтесь!

Подняв подбородок, она направилась в столовую, слегка покачивая бедрами. Селина чувствовала, что он идет за ней следом и не могла успокоиться, а когда она, замедлив шаг, повернулась к нему, то ее гибкое тело и твердое и напряженное тело Адама соприкоснулись; она задохнулась от возмущения, когда он с непринужденным высокомерием прошептал;

- Киска, не шипи. Один из своих методов приручения я тебе продемонстрировал. Так что убери коготки и помурлычь для меня, потому что ты еще не все видела!

Глава 3

К счастью, в эту минуту появилась Мэг с сервировочным столиком, но Селина успела бросить на Адама взгляд, полный неизбывной ненависти, прежде чем они прошли в столовую. Она была права, опасаясь оставаться наедине с этим дьяволом во плоти; первое же прикосновение его обжигающих губ оказалось достаточным, чтобы она полностью потеряла контроль над собой. Но второго не будет, уж в этом-то она убеждена!

Она села за стол, ноздри ее трепетали от с трудом сдерживаемого гнева. Хотя она и просила Мэг не устраивать ничего особенного, но та решила превзойти самое себя. В столовой было тепло, в камине уютно горел жаркий огонь, две лампы в углах комнаты под роскошными старинными абажурами придавали ей интимное освещение, а обитые дубовыми панелями стены и белые свечи на столе оттеняли особую изысканность белой скатерти тонкого ирландского полотна, старинного столового серебра и великолепного хрустального набора, стоявшего перед ними Если бы Мэг специально стремилась произвести на гостя впечатление богатством и положением Мартина, то не смогла бы сделать этого лучше. Жаль только, что меньше всего на свете такое впечатление стоило бы производить на этого Адама Тюдора. Отдай-Мне-Все!

- Мясо по-веллингтонски и зелень - на тележке, - с неодобрением в голосе сообщила она, ставя перед ним тарелки с дымящимся супом о протертыми каштанами. - Десерт, сыры и фрукты - на серванте. Кофе я принесу попозже, - Гневно выдохнула она и вышла из комнаты, волоча за собой шлейф своего глубокого неодобрения.

Мэг вполне могла обойтись мясной запеканкой и свежими фруктами, подав все это в менее торжественной малой столовой, где они обычно завтракали, и именно это Селина и имела в виду, когда просила не устраивать ничего особенного. Но она намеренно превзошла себя, изображая из себя мученицу, чтобы тем самым продемонстрировать свое неодобрение Селине, принимающей гостей в столь неподходящее время.

Но Седину сейчас не очень-то волновали причуды Мэг, потому что она чувствовала на себе этот напряженный, насмешливый взгляд зеленых глаз - он проникал ей прямо в душу. Однако она старалась не отрываться от своей тарелки с супом.

После той позорной сцены в гостиной ей бы следовало потребовать, чтобы он ушел, она больше всего на свете желала этого, однако ей еще предстояло выведать, зачем ему понадобился Мартин. Сознавая, что надо как-то выходить ну этого положения, само по себе ничего ведь не решится, она подняла наконец голову, встретившись с ним взглядом, спросила старательно холодным и бесстрастным тоном:

- Может быть, вы все-таки скажете мне, что вас привело в этот дом? - Ив этот миг она почувствовала прямо-таки детский страх из-за того, что в эту минуту никого из близких нет рядом с ней. Она не могла винить Ванессу, что та хотела остаться рядом с Мартином, пока не убедится в том, что он идет на поправку, но Доминику не было никакой необходимости в такой спешке мчаться в Лондон...

- Но вы же знаете, почему я здесь, - томный бархатный голос звучал мягко и тепло. - Я хотел познакомиться с вами поближе и могу сказать, что вполне удовлетворен своим первым успехом. - Он доел суп и стал разливать по хрустальным рюмкам драгоценное коллекционное бургундское Мартина. Селина оставила в покое терзаемую булочку и положила ложку.

- Что вы хотите от Мартина? - спросила она жестко, не обращая внимания на его намек на поцелуй, когда она не только позволила ему, но и ответила.

- Вопрос поставлен не правильно, скорее меня надо спросить, что я могу сделать для него. - Он все еще мягко улыбался, голос его звучал спокойно, как будто они говорили о чем-то чрезвычайно приятном и обычном, а не о мерзких и гадких вещах, которые вызвали у Мартина сердечный приступ. Этот невозмутимый дьявол двигался по комнате, собирал использованные тарелки, расставлял нагретые тарелки для второго, подавал мясо с овощами. Как будто он имел на все это право, как будто он был здесь хозяином. И Селина возмущенно фыркнула:

- Нужно быть дурой, чтобы верить вам! Ей хотелось загнать его в угол, разоблачить его наглую ложь, бросить ему в лицо обвинение, что лишь одна мысль о его приходе свалила пожилого Мартина с сердечным приступом. Однако она не могла позволить себе такую роскошь. Она должна была сделать все, чтобы он не узнал, где находится Мартин, и не появился у него в палате.

Так что она ограничилась свирепым взглядом своих желтых глаз. Скрестив руки на груди, она наблюдала, как он спокойно режет мясо, добавляет к нему приличную порцию овощей и протягивает ей блюдо, которое она с негодованием отвергла.

Продолжая свою трапезу, он достаточно спокойно спросил:

- Что же вам про меня наговорили? - Он с видимым удовольствием отпил бургундского и наколол на вилку кусок сочной нежной говядины в тесте. - Судя по тому, как вы меня встретили, я понял, что Ванесса уже поговорила с вами и дала мне весьма нелестную характеристику. Не сомневаюсь, что Доминик с удовольствием добавил кое-что от себя.

Он приподнял черную бровь, выражая насмешливое полупрезрение, но Селина решила поставить его на место, переведя игру на свое поле, и сказала ему откровенно:

- Мне говорили, что вы сын Мартина. Что Мартин материально помогал вам и вашей матери, пока она не умерла. Вам тогда было уже восемнадцать, и вы вполне могли позаботиться о себе сами. - Она отодвинула от себя нетронутую тарелку и пригубила рюмку, надеясь, что вино поможет успокоить ее напряжение. - Как я понимаю, все считают, что вы собираетесь пользоваться материальной поддержкой Мартина до бесконечности.

Она надеялась, что ей удалось достаточно тактично выразить свою мысль. Разумеется, она не собиралась миндальничать с ним, она помнила рассказ Доминика и то, как сообщение о его приходе подействовало на дядю, так что он заслуживал и более суровых слов. Однако у нее уже была убедительная возможность видеть, как он реагирует на ее намеренные оскорбления, и поэтому решила не повторять их.

- Понятно. - Он положил на стол нож с вилкой и как-то странно посмотрел на нее. - А кто-нибудь из них говорил вам о моей матери что-нибудь другое, кроме того, что она умерла?

Селина быстро опустила глаза. Доминик говорил. Но если она перескажет ему то, что рассказывал Доминик, например то, что мать Адама Тюдора - где же она все-таки слышала это имя? - была распутной женщиной, совратила неопытного юношу намного моложе себя, пользуясь его неопытностью, и всю жизнь вытягивала из него деньги, а теперь после ее смерти то же самое пытается делать ее сын, то это может вызвать его гнев, который он наверняка выразит в весьма своеобразной форме.

Так что она промолчала, но, похоже, он читает ее мысли, потому что лицо его помрачнело, а глаза сузились в щелочки.

- Простите, - с усилием произнесла она и встала. Все ее вежливые слова казались такими фальшивыми, что ей было просто неловко произносить их. Затем она быстро добавила:

- Вы должны понять, что зря теряете время, приходя сюда и доставляя неприятности нашей семье. - Это все, что она могла сказать ему, не сообщая о болезни Мартина. В глазах ее сверкнул холодный блеск. У нее было одно желание - избавиться от визитера раз и навсегда.

Но у Адама были другие намерения. Он не пошевелился, провожая глазами ее высокую фигуру, слегка покачивающую бедрами, когда она направлялась к двери. Затем его божественный голос прорезал Тишину;

- А вам не приходило в голову спросить себя, почему Ванесса и Доминик нарисовали меня в столь черных красках? И не говорите, что нет. Достаточно вспомнить, как вы встретили меня. И вас не удивляет, что они оба моментально смылись?

Затем он медленно, по-кошачьи поднялся со стула и позвал ее, едва шевеля губами:

- Подойди сюда. Я еще не закончил, и у меня есть еще что сказать.

Она сверкнула глазами, но быстро отвела взгляд в сторону, потому что почувствовала, как забилось в груди сердце. В том, как он смотрел, двигался и говорил, было что-то обволакивающее, завораживающее и нереальное. Пытаясь сопротивляться, она смотрела в одну точку, где-то чуть выше его левого плеча, и, возвращаясь в комнату, произнесла деланно ледяным тоном:

- У вас слишком преувеличенное мнение о собственной персоне. - Она приподняла подбородок, но неожиданно для себя невольно скользнула взглядом навстречу его насмешливым зеленым, глазам. И хотя она чувствовала, как предательская краска заливает ее нежную кожу, но не отвела взгляда и не отступила перед этим наглым типом:

- Моих дяди и тети нет дома, а Доминик в Лондоне занимается делами фирмы.

- Ну уж, конечно! - протянул Адам, и губы его искривились в издевательской усмешке. - Впрочем, мне наплевать и на него, и на Ванессу. Мне совершенно необходимо увидеть отца.

Седина просто не понимала: он что, принимает ее за круглую дуру? И в тон ему спросила:

- Необходимо для кого? Или для чего? Скорее всего для вашего банковского счета! То, что на вас надето, вряд ли приобреталось на дешевых распродажах.

Взгляд, которым он ответил на ее вопрос, заставил ее вздрогнуть в предчувствии неизбежного, однако он лишь пожал плечами и сказал:

- Думайте, что хотите, это ваше дело. Как ни странно, несмотря на то, что она слышала о нем, обо всех малопривлекательных фактах его жизни, ей не хотелось верить им. Его обаяние в сочетании с притягивающей внешностью было довольно сильным оружием, но она не собиралась сдаваться или обманываться. Кроме того, если причина его желания видеть Мартина была вполне невинной, то почему он отказывался назвать ее?

- Объясните все же, почему вам так необходимо увидеть Мартина, и, если вы меня убедите, то я скажу вам, где он. - Голос ее при этом прозвучал достаточно сурово, однако, чувствуя бешеное биение сердца, она знала, что в действительности хочет утвердиться во мнении, что его визит к дяде будет вполне мирным и невинным, вопреки предубеждениям Ванессы и Доминика.

Она нервно вздохнула и облизала кончиком языка чуть приоткрытые губы, и тут же вздрогнула, заметив, что его полуприкрытые ресницами зеленые глаза неторопливо и понимающе следили за ней.

Мягкая улыбка Адама выражала сожаление, однако наглые глаза выдавали притворство и фальшь его слов, когда он ответил:

- Боюсь, что это касается только меня и Мартина.

Она почувствовала сильное разочарование и в то же время желание освободиться от него, - ведь она все время знала - разве нет? - что он негодяй. Доминик сказал, что он враг его отца, и больше в этом она не сомневается.

- Тогда мы зашли в тупик. Боюсь, что больше ничем не смогу вам помочь, мистер Тюдор. - Ни за что на свете она не расскажет этому подонку, где можно найти сейчас Мартина. Она будет защищать дорогого ей человека до конца. Ему советовали избегать стрессов и волнений, а Адам Тюдор именно это и нес ему - стресс и волнение, причем совершенно очевидные!

- Седина, ну зачем так официально? Мы вполне можем подружиться - я думаю, мы, к нашему взаимному удовольствию, уже убедились в обоюдной симпатии, не так ли? - Он сделал шаг в ее сторону, и одного взгляда его необыкновенных глаз было достаточно, чтобы понять его намерения. Он собирается сделать то, чего она не желает. Или вернее, честно призналась она себе с ужасом, чего она слишком сильно хочет!

- Пойду потороплю Мэг насчет кофе. Перед уходом можете выпить чашечку. - Она буквально выпалила эти слова, поспешно выскакивая из комнаты, не замечая, что это задевает ее достоинство. Преодолев в себе желание припасть спиной к двери, чтобы прийти в себя и обдумать, как уговорить Мэг не отходить от них, пока они будут пить кофе и пока этот дьявол не покинет их дом, она быстрой походкой пошла по коридору на кухню.

Наверное, мысль о том, чтобы призвать на помощь Мэг, была не такой уж удачной, подумала она, когда Мэг спросила деревянным голосом:

- Что, уже все съели? - имея в виду все те деликатесы, которые она приготовила, не жалея сил, и к которым Селина практически не притронулась.

- Мы уже можем пить кофе. Я сама отнесу. - Она вполне может выгнать Адама Тюдора и без посторонней помощи, твердо решила она. И нечего паниковать, когда он смотрит на нее такими глазами, как будто готов броситься на нее с поцелуями! Ей не раз приходилось без посторонней помощи отшивать настойчивых поклонников в прошлом, а если просить сейчас Мэг о поддержке, то придется ей кое-что объяснять, что совершенно не входило в ее намерения. Будет лучше ничего не говорить и перетерпеть дурное настроение пожилой женщины.

- Хорошо, отнесите, - сказала Мэг, - шумно расставляя блюдца. - А я приготовлю одну из гостевых комнат для вашего приятеля. Останется он или нет, это ваше дело. Но будет лучше, если я сделаю все, как положено.

- О чем это вы, черт побери, говорите? - Селина с шумом поставила на поднос кофейник. Мэг была из тех, кого тактично называют "женщина с характером", она железной рукой и острым языком управляла семьей, и всем приходилось мириться с ее настроением и порой не обращать на него внимания, потому что все знали, что она, если понадобится, отдаст жизнь за любого из них. Н6 сейчас эта немолодая и не сдержанная на язык служанка позволяла себе слишком много, и Седина разозлилась:

- Если вы действительно намекаете на то, что я...

- На воре шапка горит, - Мэг подняла свой длинный нос к потолку - Это вообще неприлично - принимать знакомых мужчин, когда ваш дядя находится между жизнью и смертью, тетушка места себе не находит от беспокойства, а Доминик работает с утра до вечера, чтобы дела шли, как надо.

- Ну да, а я воспользовалась моментом, чтобы устроить небольшую вакханалию! - язвительно вставила Селина, возмущаясь тем, как домоправительница все преувеличивает и искажает факты. - Я же говорила вам, что это деловая встреча.

Не отрывая взгляда от потолка, Мэг скривила губы и огрызнулась:

- Я не такая дура. И кроме того, не слепая, разве не так? - Она явно намекала на то, что видела их объятия, и при этом была уверена в своей правоте. Селина не нашлась сразу что ответить - ведь она действительно самым бесстыдным образом отвечала на его поцелуи, и когда Мэг застала их, она уже совсем потеряла голову и была готова на все!

Стараясь не обращать внимания на медленно приливающую к лицу краску, она строго сказала Мэг:

- Не может быть и речи о том, чтобы мистер Тюдор остался здесь на ночь. Как только он выпьет кофе, он уйдет. - Она поставила на поднос трясущимися от злости руками сливки и сахар. В конце концов пора намекнуть Мэг, кто ей платит!

- Если он не останется, то я не знаю, где он сможет провести ночь, - буркнула Мэг, слегка уступая, как делала всегда, когда чувствовала, что зашла слишком далеко - Я же говорила вам про снегопад. Тогда еще можно было уехать. Сейчас уже не получится. Посмотрите сами.

Селина с ужасом и недоверием взглянула на домоправительницу, ноги ее просто приросли к полу. Бросив на нее торжествующий взгляд, Мэг нетерпеливо прищелкнула языком, подошла к одному из окон и отдернула штору;

- Ну что?

Сказать было нечего. Что она могла сказать, когда все кругом было занесено высокими сугробами искрящегося под фонарями белого снега, а крупные хлопья все продолжали падать с холодного ночного неба.

- Я помещу его в дубовой комнате, - буркнула Мэг. - Она немного охладит его пыл.

Если своим замечанием она хотела выбить Седину из ее состояния, близкого к трансу, то ей это не удалось. Она пребывала в каком-то шоке и не могла произнести ни слова. Растущее чувство тревоги скорее связано с ее влечением к Адаму как к мужчине; она не хотела думать о том, что и Ванесса, и Доминик будут в ярости, узнав, что она предоставила кров и убежище на ночь самозваному сыну Мартина. Неожиданно ее охватила дрожь.

Смягчившись, Мэг произнесла - уже не строгим тоном:

- Признаюсь, я считала, что с вашей стороны не правильно принимать в такие дни своих приятелей. Но это не мое дело. Вы имеете право делать то, что хотите. Меня больше всего задело то, что вы сказали мне не правду. Это совсем на вас непохоже. Вашим принципом всегда было - говорить правду. Не надо было мне говорить, что это деловая встреча, ведь стоило мне только войти в комнату и увидеть, как он вас тискает, а вы млеете от восторга, как я поняла, что к делам ваша встреча ни малейшего отношения не имеет!

Если Мэг ждала, что Седина начнет извиняться или оправдываться, то она будет ждать этого до конца своих дней, раздраженно подумала Седина и гордо выпрямилась. Как могла она рассказать этой женщине, зачем Адам пришел сюда, когда его происхождение было семейной тайной? И как она могла втолковать ей, что мощное мужское обаяние, которым обладает этот дьявол, таково, что она, которая за эти годы не раз отваживала назойливых поклонников, потому что у нее не было времени серьезно заниматься любовью, и которая была весьма осторожна в отношении случайных связей, совершенно потеряла голову, стоило ему лишь коснуться ее своими губами?

- Все, я молчу, - отрезала Мэг. - Я приготовлю дубовую комнату, а затем исчезну. Я знаю свое место!

При других обстоятельствах эта явная ложь показалась бы смешной, подумала не без ехидства Седина, когда закрылась кухонная дверь и в коридоре послышались решительные шаги домоправительницы. И теперь ее раздражение перешло в дикую ярость против этого проклятого типа. Это все из-за него! Мэг, основной хранитель домашнего очага, которая всегда была ее другом, хотя и не без шипов, теперь считала ее лгуньей и обманщицей! И рано или поздно ей придется сообщить своей тетке, что ненавистный и опасный для них побочный сын ее мужа не только пользовался самым радушным гостеприимством, которое только мог предоставить этот дом, но и провел ночь в самой лучшей комнате для гостей!

Она задернула шторы, оставила кофе стоять на столике и, сжав кулаки, направилась в столовую, решительно постукивая каблуками-шпильками.

Селина, конечно, понимала, что это может произойти. Она вспомнила хлопья снега на дубленке Адама и слова Мэг о том, что погода испортилась. Адам же, в отличие от нее, не пропустил мимо ушей слова Мэг о том, что снегопад усилился.

Значит, этот гнусный вымогатель просто спокойно сидел и ждал, пока их здесь занесет снегом! Но зачем? Какие дьявольские планы вынашивает он в своей идеально вылепленной голове?