АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
какой-то большой белой птицы, и громко сказала:
- Луна, луна всходит!
Фирсов круто замолчал и с выражением злой обиды посмотрел на нее.
- Да, конечно... луна важнее! - пробормотал он.
- Все важно, - ласково, успокаивая его, улыбаясь, сказал Ланде.
В глубоком мраке, не то очень близко, не то страшно далеко, из-за
черного горизонта осторожно выглянул кто-то красный и тихо стал круглиться и
расти, и сейчас же в темной воде заблестели искры, и тоненький, дрожащий
золотой мостик ровно протянулся от одного берега к другому, точно
таинственно и безмолвно предлагая легко перейти на ту сторону, в какой-то
лазурно-темный и серебряно-светлый мир.
- Какая красота! - полным, восхищенным голосом сказала Марья
Николаевна, и голос ее, сильный и свежий, радостно прозвучал над обрывом.
Ланде поднял на нее глаза и долго с радостью смотрел в молодое и
красивое лицо, глубокими глазами глядевшее вдаль, мимо него.
- Иван Ферапонтович, - скрипучим, унылым голосом проговорил Фирсов и
встал, - мы еще увидимся, конечно... А теперь я пойду.
Конечно, увидимся, - мягко и слабо пожимая ему руку с холодными и
влажными пальцами, сказал Ланде.
Фирсов молча попрощался с другими и ушел, чиркая ногами.
- Охота тебе с ним связываться, - холодно пожал плечом Шишмарев, когда
он отошел. - Ханжа, скаред... по церквам шляется, а ребенка своего мучает.
- Он... - начал Ланде.
- Э, да оставь, пожалуйста! - с досадой перебил Шишмарев.
Ланде грустно улыбнулся и замолчал.
Луна всплыла над землею и повисла в воздухе, круглая, молчаливая и
светлая.
- Вот, напишите что-нибудь такое, Молочаев! - не поворачивая головы,
сказала Марья Николаевна. - Так я вас сразу в великие художники произведу!
Молочаев молча смотрел на луну, и глаза у него расширились, стали мягче
и глубже, точно он видел что-то, невидимое никому, кроме него, таинственное
и великое.
Шишмарев с пренебрежительным вниманием посмотрел на него.
- Напишет! - сказал он и, отвернувшись к Ланде, заговорил торопливо,
резко и озабоченно: - Ланде, у нас тут была история на Вершиловской
мельнице. Вершилов стал мясо гнилое выдавать, ну, они и того... побили
стекла, управляющего помяли... Двадцать два человека взяли!
- А что, они правы, Ланде? - вдруг спросил Семенов с добродушной
иронией.
- Да... - твердо ответил Ланде.
- Гм... - издал Семенов неопределенный звук и нахмурился.
- Семейства их в ужасном положении... Скверная история! - встряхнул
головой Шишмарев. - Мы тут кое-что устроили для них да что!..
Все замолчали. Ланде смотрел в землю и слабо шевелил тонкими пальцами.
Семенов тихо кашлянул, и звук отчетливо отдался над обрывом. Луна
незаметно, точно крадучись, поднималась все выше и выше над чем-то черным и
непонятным, и чем выше она поднималась, тем понятнее и светлее становилось
это черное, и скоро стали ясно, но призрачно видны противоположный берег и
белые полосы тумана в лугах. От реки тихо вставал тот же белый, холодный
туман, и над темной глубокой водой заходили бледные и молчаливые призраки.
Стало сыро и холодно. Семенов застегнул пальто, глубоко надвинул на
голову фуражку, так что уши жалко оттопырились, точно у летучей мыши, и
встал.
- Я домой... - сказал он. - Холодно... А ты, Соня, пойдешь?
- Нет, - задумчиво ответила тоненькая, как былинка, девочка, все время
неподвижно сидевшая над самым обрывом.
- Ну, как хочешь... - мутным голосом, равнодушно сказал Семенов... -
Холодно. Приходи ко мне, Ланде!
- Хорошо, - ответил Ланде.
- До свиданья!
- Что? - машинально отозвался Молочаев.
- Задумался, художник! До свиданья!
Семенов болезненно сгорбил спину и медленно пошел вдоль бульвара.
- Слушай, Леня... - тихо заговорил Ланде, и было видно, что думал он
все время об этом. - Надо помочь тем...
- Да, что можно было - сделали. Средств нет никаких!
Ланде встал.
- Где же никаких?.. - сказал он задумчиво. - Ты приходи ко мне
завтра... А теперь я пойду. Меня мама ждет.
Скоро стало совсем холодно. И земля, и небо, и вода, и лица людей - все
голубело от холодного света луны и казалось прозрачным и холодным, как
голубой лед. Шишмарев с Соней пошли в одну сторону, а Ланде, Молочаев и
Марья Николаевна - в другую.
II
- Я с вас этюд напишу! - сказал Молочаев, близко наклоняясь к самому
лицу Марьи Николаевны, ярко освещенному луной.
- Хоть два! - засмеялась она, и глаза у нее вспыхнули веселым гордым
удовольствием.
Ланде поднял голову, посмотрел на них и сказал:
- Это хорошо...
Ему хотелось сказать: "Это хорошо, что вы оба такие молодые, красивые и
что вы влюблены друг в друга!" Но он не сказал и только улыбнулся.
- Что же вы думаете устроить для рабочих? - вспомнив и делая серьезное
лицо, спросила Марья Николаевна.
Ланде слегка развел руками.
- Особенного ничего... а так, на первое время... у меня деньги есть.
Молочаев посмотрел на него, и от его освещенного луной худого,
некрасивого, с большими прекрасными глазами лица на художника повеяло
простой и несокрушимой решимостью. Чувство неприятной, неопределенной
зависти шевельнулось в Молочаеве, точно поежился под лучом света в глубине
души его какой-то притаившийся мутный дух.
- Отдадите? - недоверчиво кривя губы, спросил он.
- Да, - ответил Ланде.
- Все? - с выражением нехорошей шутки опять спросил Молочаев.
- Не знаю, право, голубчик... - добродушно и раздумчиво, точно
советуясь с ним, ответил Ланде. - Может, и все... как нужно будет.
- А у вас-то их много ли? - с деланной иронией сказал Молочаев.
"Оригинальничает тоже!" - подумал он и, чувствуя, что из зависти к
нему-то думает неправду, озлобился.
Марья Николаевна внимательно смотрела на Ланде.
- У меня...
Ланде поправил фуражку и спокойно сказал:
- Не очень... четыре тысячи есть.
И опять Молочаев нехорошо подумал: "А эффектную паузу выдержал!"
Потом нечаянно посмотрел на Марью Николаевну и забыл про Ланде.
- У вас лицо с картин Штука, когда вы смеетесь или задумываетесь! -
сказал он восхищенным, искренним голосом, а глаза у него жадно заблестели.
Марья Николаевна засмеялась, и при луне на мгновение ярко и таинственно
забелели белые зубы в резко очерченных полуоткрытых губах. Ланде посмотрел
на нее и увидел, что лицо у нее точно - белое, сильное и нежное, и жестокое,
как на картинах Штука. И вся она была такая высокая, стройная и сильная, и
пахло от нее чем-то свежим и возбуждающим.
- Так все им и отдадите? - пряча лицо от Молочаева, спросила Марья
Николаевна Ланде.
- Так и отдам! - радостно и ласково улыбаясь ее красоте и ясным глазам,
сказал Ланде.
И голос у него был такой спокойно и мягкодушевный, что Марья Николаевна
вдруг на мгновение задумалась. Какая-то глубокая, теплая и кроткая струнка
чутко отозвалась где-то в самой глубине ее души.
"Милый он какой-то и странный... Блаженненький! - с улыбкой вспомнила
она, как называл Ланде Семенов... - Нет, он не блаженный!"
Ей захотелось, чтобы это было не так. Не потому, что перед ней был
именно Ланде, а потому, что теперь, в ночь, хотелось, чтобы тут близко, в
живом и сознательном, засветилось торжественно и просто то могучее и
прекрасное, что было вокруг, в лунном свете, в звездном небе, на
торжественно-спокойно спящей земле.
- Мне сюда... - сказал Ланде нерешительно. Ему не хотелось уходить от
них.
- Прощайте! - холодно и слишком быстро отозвался Молочаев.
Ланде подумал и, тихо улыбаясь, ушел.
"Пусть их!" - сказал он себе, и в душе у него было что-то широкое и
умиленное, как общее объятие.
Молочаев и Марья Николаевна долго шли молча, и торжественная тишина
точно стояла в самой ее душе.
- Юродивый какой-то этот Ланде! - с нехорошим выражением сказал
Молочаев. - Дурачок... А, может, напротив, далеко не дурачок! - скривившись,
добавил он, и неожиданно просто и вдумчиво проговорил:
- У него лицо некрасивое, но очень интересное. Вы, кроме своего
искусства, ничего не видите! - сказала Марья Николаевна, негромко засмеялась
и повернула лицо к луне.
- Нет, я все красивое вижу! - возразил Молочаев, вкладывая в свои
незначительные слова особый, близкий и понятный ей смысл.
- А кроме красивого?..
- А черт его знает! Ничего! - вздернул широким плечом Молочаев.
Марья Николаевна смеялась. Под белой кофточкой от смеха колыхалась
грудь и при луне, резко очерченная глубокими влажными тенями, казалась точно
голой. И вся она в ярком, синеватом свете была какая-то странная, резко
красивая, не похожая на обыкновенную дневную женщину.
Страницы: 1 [ 2 ] 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
|
|