должна решить - здесь и сейчас решить, будешь ли ты и впредь позволять ему
унижать себя. Ведь именно так ты себя чувствуешь? Униженной?"
огонек в его зрачках, вспыхнув, погас. Слава Богу. Вроде бы он ее услышал.
Так что все, возможно, еще обойдется. Нет, никогда она не почувствует себя
рядом с ним упоительно и великолепно - уже много времени прошло с тех пор,
когда жизнь была упоением... Огонек погас, и через секунду снова явилась
идиотская ухмылка.
отрабатывающего роль в викторианской мелодраме.
Она не знала, оправдает ли ее Пюрия Стейнем, да и наплевать на нее. Совет
был практичен, вот и все. Laisser passer и точка.
кожей, как на члене, - протянулась и схватила ее грудь. В этот момент что-то
внутри Джесси взорвалось, будто лопнула натянутая струна. Она напряглась
всем телом, пытаясь сбросить его.
занятие утратило для меня прелесть еще в марте! Я не хочу! Все это смешно и
глупо!
в его зрачках тотчас угас, как пламя свечи под сильным порывом ветра. Она
подумала, что ее слова поразили его. Ведь он долго был хорошим мальчиком в
толстых очках, мальчиком, у которого не было свиданий до восемнадцати лет, -
именно тогда он и сел на строгую диету, пытаясь задушить растущий живот,
прежде чем живот не задушит его. В то время Джералд был второкурсником
колледжа, и внешне его жизнь текла размеренно и скучно. Но она-то знала, что
его студенческие годы были временем самоедства, именно тогда он начал
ощущать глубокое презрение к самому себе и ко всем прочим двуногим.
факт сыграл важную роль, возможно, определяющую) восстановила его
уверенность в себе и самоуважение, однако она подозревала, что некоторые
кошмары так никогда и не переставали его мучить. В глубине сознания они все
еще довлели над бедным Джералдом, не способным вскружить голову девчонке, и
все те же слова - кстати, среди них и "глупо", и "смешно" - возвращали его
снова в этот проклятый колледж, как будто он закончил его только вчера... Во
всяком случае, так она думала. Психологи могут быть ужасно недогадливыми -
просто тупыми, даже когда речь идет об очевидных вещах, так она всегда
думала. Но что касается навязчивых идей, тут они часто попадают в точку.
Некоторые воспоминания гноят человеческое сознание, как язвы, и некоторые
слова - например, слова "глупо" и "смешно" - могут бросить в жар, свести с
ума.
живота - и с облегчением отметила, что остается спокойной. "Наверное, я
устала притворяться". - подумала она, и эта мысль повлекла другую: надо было
посвятить мужа в свои сексуальные фантазии, не пришлось бы поддерживать этот
унизительный проект с наручниками. Нет, некоторое необычное возбуждение
сопровождало первые эксперименты (с шарфами), и у нее пару раз даже было по
несколько оргазмов, что случалось с ней крайне редко. Кроме того, раздражали
и побочные эффекты - к ним она отнесла это чувство унижения. У нее появились
ночные кошмары. Она просыпалась в судорогах страха, и руки ее в ужасе
сжимали ее маленькие тугие груди... Она помнила только один из кошмаров, да
и это воспоминание было тусклым и смазанным: она играла в крокет голой, и
солнце вдруг померкло.
самое важное - заставить его отвязать тебя".
включилась в нее только потому, что Джералд хотел этого. Но эта игра ей
больше не нравилась.
предвкушения удовольствия на лице Джералда сменилась выражением
недовольства. Его взгляд как бы говорил:
выражение. В августе Джералд подошел к ней с глянцевой брошюркой и показал
"порше", который он хочет купить. Однако она полагала, что Джералд сначала
должен сделать вступительный взнос в клуб "Форест-авеню Хелс", поскольку он
не раз за последние два года грозился совершить этот шаг.
звучит бестактно.
все чаще, это удивляло ее, но Джесси совершенно не знала, что тут можно
поделать.
что знала: когда Джералд задавал подобные вопросы, они всегда были
риторическими. Содержание скрывалось в подтексте: "Ты расстраиваешь меня,
Джесси. Ты не играешь в нашу игру".
независимо от того, есть у тебя "порше" или нет, и что у тебя лишних
тридцать фунтов.
мгновение, когда Джералд протянул ей сверкающую брошюру, она увидела
стеснительного розоволицего мальчика в плавках на бортике бассейна и дала
ему шлепок.
поднимался с тех пор, но она часто читала обиду в его взгляде.
раз! - и поскользнулся на кожуре от банана. Но как сказать об этом мужу, у
которого, как у капризного ребенка, отвисла нижняя губа?
вовсе не понравилось. Обида тут была ни при чем. Похоже, дела обстояли куда
хуже...
нас целый день. А если прибавить ночь и утро, получается совсем неплохо... -
Он обдумал этот факт, а потом повторил:
у меня сейчас эти чертовы предменструальные колики; я все же женщина, и у
меня может резко меняться настроение! Сейчас, когда мы остались одни в этом
доме в глуши, ты пугаешь меня, ты такой жестокий и безжалостный, ты крутой
парень, ты..."), и эта ложь питала его эгоизм.
поражена тем, что он звучал сейчас так же спокойно и решительно, как никогда
раньше.
удовольствие, ты теперь делаешь иначе. Я думала, что мы немного попрыгаем на
кровати, а потом посидим в тишине на веранде: может, поразгадываем кроссворд
вечерком. Это разве оскорбление, Джералд? Ну, как ты думаешь?
ее, освободил от этих проклятых наручников, но он не реагировал. И ее
терпение превратилось в ярость.
начали, и ты вовсе не был гигантом секса, понял ты!
как осел, но в чем моя-то вина?
не нравишься!
удивительное, как быстро это произошло". Внезапно она почувствовала ужасную
усталость, и в сознании вспыхнула строка из старой песни Пола Саймона: "Мне
не нужно ни йоты этой безумной любви".
наручниках, нравится тебе или нет, когда я говорю тебе, что я не в
настроении. Я хочу, чтобы ты снял эти наручники! Ты слышишь меня?
сидел на постели, отвернувшись от нее.
твой язык. Никогда не любил эти твои словечки!
печально - несчастный старина Джералд: совсем пропал с женой, которая
затащила его в этот дальний лес, а теперь не желает выполнять супружеские
обязанности. Бедняга Джералд, который совершенно не выказывает признаков
желания взять ключи от наручников со шкафчика около ванной.
она уже испытала подобное. Когда ей было 12 лет, ее брат Уилл подшутил над
ней на дне рождения. Она всерьез испугалась, все их друзья это видели, и они
стали хохотать: "Ну, как смешно! О, здорово, синьора!" Но ей было вовсе не
здорово и не смешно.