покатыми плечами, он тем не менее держался так, словно ничего не знал о
недостатках своего телосложения: он шел, выпятив грудь, откинув голову и
устремив взор вверх, на северо-восточную часть небосвода, вследствие чего
нижние пуговицы его жилета первыми устремлялись вперед. Лица его не было
видно, но когда он оглядывался, там, где полагалось быть глазам, на секунду
загорались бледным светом две маленькие луны, из чего можно было заключить,
"что он носил круглые очки.
невыразимого достоинства. Четвертый силуэт принадлежал Джозефу Боумену, и в
нем не было никаких отличительных признаков, кроме принадлежности к
человеческому роду. Позади, спотыкаясь, трусила какая-то хилая тень; одно
плечо у нее было выставлено вперед, голова клонилась влево, руки болтались
на ветру, словно пустые рукава. Это был Томас Лиф.
пестрой компании.
мы пока подберем псалмы и все такое.
знаменитый бочоночек. Такого, говорит, сидра вы сроду не пробовали.
Пенни, радостно сверкнув очками.
Мейл.
спотыкаясь о кучки засохшей листвы. Вдоль дороги тянулись ряды живой
изгороди, там и сям возвышались деревья. Вскоре впереди засветились редкие
огоньки - это показалась деревушка Верхний Меллсток, куда они держали путь,
а со стороны приходов Лонгпадл и Уозербери, расположенных по ту сторону
холмов, ветер донес слабые отзвуки рождественских колоколов. Открыв калитку,
гости направились по садовой дорожке к дому Дика.
II
посаженными слуховыми окнами; посреди конька торчала одна труба и две других
по краям. Ставни еще не закрыли, и свет из окон падал на кусты самшита и
лаурустинуса и на оголенные ветви нескольких кособоких яблонь, потерявших
свою естественную форму оттого, что смолоду их приучали расти шпалерами, а в
более поздние годы по их ветвям бесцеремонно лазали дети. Стены дома почти
сплошь закрывали вьющиеся растения, и их переплетенные стебли были
раздвинуты только над входной дверью, которая за долгие годы службы вся
поистерлась и осела и при дневном свете напоминала старую замочную скважину.
Немного в стороне от дома стоял деревянный сарайчик, изо всех щелей и дыр
которого струился свет, отчего казалось, что за этими стенами скрывается
что-то необычайно заманчивое, тогда как на самом деле там складывали всякий
немудрящий скарб. Время от времени оттуда доносились удары кувалды по клину
и треск раскалываемых дров; из строения чуть подальше слышалось мерное
жевание и шорох запутавшейся веревки, - там, по-видимому, помещалась
конюшня, где только что задали корм лошадям.
землю и приставшие к подошвам листья, затем вошли в дом и огляделись. В
маленькой комнатке направо, дверь в которую была растворена и которая
представляла собой нечто среднее между чуланом и кладовой, они увидели отца
Дика. Рейбин Дьюи, по роду занятий возчик, был дородный, краснолицый мужчина
лет сорока; при первом знакомстве с человеком он мерял его взглядом с головы
до пят, а разговаривая с приятелями, глядел, улыбаясь, куда-то в
пространство; ходил он степенно, раскачиваясь всем туловищем и сильно
выворачивая носки. Сейчас он возился в чулане с бочкой, которая уже стояла
на табурете, где ее было удобней буравить, и не только не обернулся, но даже
не поднял глаз на гостей, узнав в них по походке давно поджидаемых старых
приятелей.
другой зелени, а посреди нее к потолочной балке был подвешен невероятных
размеров пук омелы, спускавшийся так низко, что взрослому человеку, если он
не хотел запутаться в ветках волосами, нужно было обходить его стороной. В
комнате находилась жена возчика миссис Дьюи и четверо детей: Сьюзен, Джим,
Бесси и Чарли - в возрасте от шестнадцати до четырех лет; все они появились
на свет через равные, хотя и довольно длительные, промежутки времени, и
старшую из них, Сьюзен, отделял от первенца Дика примерно такой же
промежуток.
огорчило, и сейчас он держал перед собой маленькое зеркальце, которое
машинально схватил со стола, и ревел, глядя в него и время от времени
прерывая свои вопли, дабы запечатлеть в памяти и по достоинству оценить
какое-нибудь особенно поразившее его выражение. Бесси стояла, прислонившись
к стулу, и разглядывала материю в глубине широких складок своего клетчатого
платья, где еще сохранились яркие краски; на лице ее было написано горькое
сожаление, что материя вылиняла как раз в тех местах, которые видны. Миссис
Дьюи сидела на коричневой деревянной скамейке возле горящего камина; камин
источал такой жар, что время от времени она вставала и, озабоченно поджав
губы, трогала подвешенные над огнем свиные окорока и грудинку, дабы
убедиться, что они действительно коптятся, а не жарятся - такая беда не раз
случалась на рождество.
выпрямляясь и шумно переводя дух. - Как постоишь, нагнувшись, так вся кровь
к голове приливает. А я только было собрался выйти за ворота послушать, не
идете ли вы.
просмоленной бумаги.
первостатейный сидр из лучших отборных яблок - сэнсом, стаббард,
файвкорнерз, - небось знаешь эти сорта, Майкл? (Майкл кивнул.) Да еще
добавили тех, что растут у забора, - такие с полосками. Мы их зовем
полосатыми, а как они на самом деле называются - бог их ведает. Из них сидр,
даже если водой разбавить, получается лучше, чем у других без воды.
шел, когда яблоки выжимали, вот вода и попала. Только это все отговорки.
Просто повелось у нас доливать воду в сидр.
выражением лица, точно речь шла о какой-то отвлеченной материи, а не о
стоящем у него перед глазами бочонке. - Такой жалкий напиток только глотку
дерет - где ему согревать кровь.
вытирать, - воскликнула миссис Дьюи, видя, что все, кроме Дика, принялись
шаркать ногами по половику. - Вот хорошо, что вы наконец пришли. Сьюзен,
сбегай к Граммеру Кейтсу, - может, у них есть свечи потолще этих. Да ты не
стесняйся, Томми Лиф, иди садись па скамейку.
представлял собой скелет в балахоне и отличался чрезвычайной неловкостью в
движениях; последнее объяснялось, по-видимому, тем, что он необыкновенно
быстро рос, - не успевал он привыкнуть к своему росту, как уже вытягивался
еще больше.
так и забыв убрать с лица улыбку после того, как мысленно уже кончил
улыбаться.
стул. Ну как ваша дочка миссис Браунджон?
четверть дюйма вправо. - Но, видно, придется ей потерпеть - до конца еще
далеко.
сама-то совсем еще девчонка. Как говорится, только успевай считать. Ну,
значит, так суждено, ничего тут не поделаешь.
мистера Пенни. - Он ведь обещался заглянуть к нам сегодня.
промолвил возчик, снова нагибаясь к бочке и примериваясь вырезать затычку.
ему со своего места миссис Дьюи. - Я бы сотню бочек открыла и не пролила
столько сидра понапрасну, сколько ты проливаешь из одной. Если уж ты взялся
за бочку, так и жди, что сейчас пойдет хлестать. Никакой у него сноровки нет
- что по дому ни сделает, все не слава богу.
две сотни. А я за себя не поручусь. Бочка старая, дерево у затычки подгнило.
Сэм Лоусон, старый мошенник, - хоть и нехорошо говорить о покойнике плохо, -
провел меня с этой бочкой. Рейб, говорит (бедняга звал меня просто Рейб),
так вот, значит, Рейб, говорит он, эта бочка все равно что новая, да-да, не
уступит новой. Это - винная бочка. Самый что ни на есть лучший портвейн
держали в этой бочке, а я тебе ее отдаю за десять шиллингов, Рейб, хоть она