Чтение 2–й страницы книги ~Забыть Герострата!~

слабее всех, потому что я не верю в смерть.

Человек театра. Не веришь? Неужели ты надеешься избежать расплаты?

Герострат. Пока, как видишь, я жив.

Человек театра. Но это "пока"...

Герострат. А зачем мне дана голова? Надо придумать, как растянуть это
"пока" до бесконечности.

За стеной слышны шум, крики, звуки борьбы.

Человек театра. Боюсь, у тебя не осталось времени для раздумий,
Герострат. Там, у входа, -- толпа. Она ворвалась в тюрьму!.. Сюда идут...

Герострат (в страхе). Они не имеют права!.. Это самосуд! (Кричит. ) Эй,
стража! Воины! Помогите! (Мечется по камере. ) Сделай что-нибудь, человек!
Останови их!

Человек театра. Я не имею права вмешиваться, Герострат. Но так нельзя!
Надо соблюдать законы! Человек театра. Странно слышать эти слова от тебя...

Распахивается дверь, в камеру врываются три горожанина.

Герострат. Кто вы? Что вам надо?..

Первый горожанин. Выходи!

Герострат. Вы будете за это отвечать!.. Подонки! Безмозглые скоты! Не
смейте ко мне прикасаться!

Третий горожанин. Он еще лается, подлец! Вяжи его!

Второй горожанин (надвигаясь на Герострата). Выходи, Герострат. Сумей
достойно встретить смерть.

Герострат. Кто дал вам право?! Идиоты!.. (Почти плачет) Не трогайте
меня... Прошу вас...

Второй горожанин (кладет руку на плечо Герострату). Пошли.

Быстро входит Клеон, высокий седовласый мужчина лет пятидесяти. На нем
-- дорогой белый гиматий (что-то вроде плаща), отделанный красной каймой.

Клеон (властно, горожанам). Оставьте его! Увидев Клеона, горожане
послушно отпускают Герострата. Кто вы?

Первый горожанин. Мы -- граждане Эфеса.

Клеон. Ваши имена?

Второй горожанин. Зачем они тебе, Клеон?.. Мы ничем не знамениты... Я
-- каменщик, он -- гончар, этот (оказывает на третьего) -- цирюльник.

Клеон. И все-таки, почему вы не хотите назваться?

Второй горожанин. Мы говорим не от своего имени, архонт. Нас послал
народ.

Клеон. Что хочет народ?

Первый горожанин. Народ хочет судить Герострата.

Клеон. Суд состоится завтра или послезавтра -- в тот день, когда я
назначу.

Первый горожанин. Народ взбешен. Он считает, что ни к чему
откладывать...

Третий горожанин. У нас чешутся руки на этого подлеца!..

Клеон (сердито перебивая). Народ избрал меня своим архонтом! Или имя
Клеона ничего не значит больше для эфесцев?! Тогда переизберите меня! Но
пока я верховный судья, в городе будут соблюдаться закон и порядок! Так и
передайте толпе, которая вас прислала.

Первый горожанин. Мы передадим, но как она поступит -- неизвестно.

Клеон. Самосуда не допущу! Все должно быть по закону. А закон гласит:
каждый, кто убьет преступника до суда, сам достоин смерти! Это решение
принято Народным собранием, и его никто не отменял. Герострат будет наказан,
клянусь вам! Вы не верите моему слову?

Второй горожанин. Мы верим тебе, архонт... Ты никогда не обманывал нас.

Первый горожанин. Сдержи слово и на этот раз... Третий горожанин
(Герострату). Мы с тобой рассчитаемся!

Горожане уходят. Клеон и Герострат некоторое время молча смотрят друг
на друга: Клеон -- спокойно и даже с некоторым любопытством. Герострат
оправился от испуга и теперь глядит вызывающе дерзко.

Герострат. Хайре, Клеон! (Клеон молчит. ) Хайре, Клеон! Ты считаешь
недостойным приветствовать гражданина Эфеса? (Клеон молчит. ) Что ж, будем
молчать, хотя это глупо. Ведь ты пришел ко мне, а не наоборот.

Клеон. Будем говорить. Просто мне хотелось вдоволь насмотреться на
тебя.

Герострат. Не ожидал увидеть человека? Думал, что у меня торчат клыки
или растут рога?

Клеон. Нет, я тебя таким примерно и представлял. Но мне казалось, что у
тебя должно быть прыщавое лицо.

Герострат. Почему?

Клеон. Так мне казалось...

Герострат. Нет, Клеон, у меня чистое лицо, белые зубы и здоровое тело.

Клеон. Ну что ж, тем хуже для тебя. Завтра это тело, очевидно, сбросят
в пропасть. Ты ведь хотел этого, Геростор?

Герострат (зло). Меня зовут Геростратом! И ты напрасно делаешь вид,
будто не помнишь моего имени...

Клеон. Твое имя будет забыто.

Герострат. Нет! Теперь оно останется в веках. Кстати, о тебе, Клеон,
будут вспоминать только потому, что ты судил меня.

Клеон. Надеюсь, потомки посочувствуют мне за эту неприятную
обязанность... Однако хватит болтать о вечности, Герострат. Впереди у тебя
только одна ночь. Расскажи лучше о себе -- суду надо знать, кто ты и откуда.

Герострат. С удовольствием! Я -- Герострат, сын Стратона, уроженец
Эфеса, свободный гражданин. Мне тридцать два года, по профессии я торговец.
Продавал на базаре рыбу, зелень, шерсть. У меня были два раба и два быка.
Рабы сбежали, быки подохли... Я разорился, плюнул на коммерцию и стал
профессиональным поджигателем храмов.

Клеон. У тебя были сообщники?

Герострат. Я все сделал один!

Клеон. Только не вздумай лгать, Герострат, иначе правду придется
говорить под пыткой!

Герострат. Клянусь: я был один. Посуди сам, какой смысл делиться
славой?

Клеон. Как ты проник в храм?

Герострат. Обыкновенно, через вход. Я пришел туда вечером, спрятался в
одном зале, а ночью, когда жрецы ушли, принялся за работу.

Клеон. Как тебе удалось так незаметно пронести в храм кувшин со смолой?

Герострат. Я не прятал его, а пронес у всех на виду. Жрецов интересу ют
только ценные дары, которые богатые люди при носят к алтарю боги ни. Мой
треснутый кувшин не вызвал у них никакого интереса.

Клеон. Ты был пьян?

Герострат. Нет! Всего несколько глотков -- для смелости.

Клеон. Твой сосед-торговец сказал, что однажды на базаре ты упал в
обморок.

Герострат. И не один раз, Клеон. Но это вовсе не значит, что я
припадочный... (Смеется. ) О, это очень забавная история! Видишь ли, когда
мои торговые дела пошли совсем плохо и ростовщики отняли у меня все до
последнего обола, я не стал гнушаться любой работой, лишь бы за нее хорошо
платили. Ты знаешь, что по законам наших базаров нельзя поливать рыбу водой,
дабы она не прыгала и не выглядела свежей, чем на самом деле. Надсмотрщики
строго штрафуют торговцев, нарушающих это правило. Вот тогда я и придумал
обмороки... Гуляешь в рыбных рядах и вдруг -- ах! -- валишься на корзинки.
Торговцы льют на меня воду и не-ча-ян-но брызгают на рыбку... Поди
придерись: рыба получает влагу, я -- деньги.

Клеон. Хитро!

Герострат. Но все равно надсмотрщики поняли наконец, что их дурачат, и
меня здорово отлупили.

Клеон. Тебя, очевидно, часто лупил и?

Герострат. Бывало. Люди не прощают тому, кто умнее их.

Клеон. Люди не прощают тому, кто считает их дураками. Ты женат?

Герострат. Был, но развелся. Моя жена -- Теофила, дочь ростовщика
Крисиппа. Он дал за нее десять тысяч драхм, а я клюнул на приданое и забыл,
что вместе с деньгами придется брать в дом глупую и некрасивую женщину...
Мало того, через четыре месяца после свадьбы она родила сына. Я понял, что
меня надули, и подал в суд. Но мошенник Кри-сипп выиграл процесс, убедив
всех, что я обольстил его "невинное" дитя задолго до свадьбы. Нас развели,
и, по существующим законам, мне пришлось вернуть Крисиппу все приданое плюс
восемнадцать процентов неустойки. Даже на собственной дочери этот мошенник
заработал.

Клеон. Я сразу понял, что ты неудачник.

Герострат. Да, это так. Мне не везло ни в спорах, ни в игре в кости, ни
в петушиных боях.

Клеон. И за все это ты решил отомстить людям?

Герострат. Я никому не мстил, Клеон. Просто мне вдруг надоело прозябать
в безвестности... Я понял, что достоин лучшей судьбы. И вот сегодня мое имя
знает каждый.

Клеон. Несчастный! Сегодня весь город повторяет твое имя с проклятьями.

Герострат. Пускай'.. Сегодня проклинают, завтра будут относиться с
интересом, через год полюбят, через пять -- будут обожать. Шутка ли сказать,
человек бросил вызов богам! Кто до меня на это решился? Разве что Прометей?

Клеон (сердито). Не смей сравнивать, негодяй! Прометей взял у бога
огонь, чтобы подарить его людям, а ты взял огонь, чтобы обворовать людей!
Храм Артемиды был гордостью Эфеса. С детских лет мы любовались им, мы
берегли его, потому что знали: в каждой мраморной колонне, в каждой фигуре