что делать. Небо - оно нерешительных, по-моему, но любит. Там смотри да
смотри. Там трудно.
не поднимался в небо: "Там смотри да смотри. Там трудно".
пожалел, что выбрал такую профессию.
спросил: где находится школа летчиков.
плохо понимаю по-украински, объяснил по-русски:
гостиницы, переночуй спокойненько, а утром и двинешь в путь.
проводил меня в штаб. В штабе начальник школы еще раз внимательно просмотрел
мои документы, а потом отложил их в сторону и грустно сказал:
Полностью укомплектовались... Жаль, конечно, но что поделаешь... Приезжайте
на следующий год.
только во мне красноречие взялось!), что я и так целый год ждал, что работаю
инструктором в аэроклубе и без неба жить не могу.
летчиков! Если не можете зачислить курсантом, то оставьте работать при
школе... Не могу я так просто домой возвратиться!..
столе.
авиационной форме, - есть ли у них одно вакантное место для инструктора
аэроклуба. Телеграмму дайте за моей подписью.
идите к дежурному, передайте мое приказание разместить и накормить вас.
Если возьмут, то их и благодарите.
наконец, меня вызвали в штаб.
Согласились они принять вас. Вот документы и - мое письмо начальнику
Ульяновской школы. Счастливого пути!
бы скорее, только бы снова не опоздать!
необыкновенной значимости - и улицы, и дома, и набережная Волги. От волнения
у меня перехватывало дыхание.
большой, обитой черной клеенкой двери.
Неожиданно дверь распахнулась, и прямо передо мной оказался высокий
полковник. На груди - боевые ордена. Серые глаза, спокойное лицо:
Ачинского аэроклуба.
сесть. Как удивился я его простоте - ведь он боевой, заслуженный летчик, а
относится ко мне так внимательно, как к равному! Садиться я, конечно, не
стал - просто неудобно было при таком командире сидеть. Полковник посмотрел
мои документы, прочел рекомендательное письмо и положил на него руку:
Проводите товарища в карантин и поставьте на довольствие. Память до
мельчайших подробностей сохранила события тех дней.
"Здоров", "Годен без ограничений".
отрядов. В одном из них стоял и я. Перед строем - командиры в выходной
форме, при орденах. Подана команда. Наступила торжественная тишина.
Начальник штаба зачитывает приказ:
Гордеевича...
осуществить мою мечту. Настроение было такое, что, казалось, без крыльев,
сам взлечу в высокое небо.
ВПЕРЕДИ КРЫЛАТОЕ БУДУЩЕЕ
авиационных кадров, она готовила инструкторов-летчиков для аэроклубов. Из ее
стен вышло немало искусных педагогов-летчиков, мастеров пилотажа,
прославивших Родину замечательными рекордами! Многие ее воспитанники,
выполняя свой интернациональный долг, проявили чудеса храбрости и героизма в
горячих воздушных боях в небе Испании, в боях с японскими самураями.
старших товарищей. Мы понимали, что нам оказано большое доверие, что нас
призывают держать равнение на лучших. Но очень трудно было представить себя
такими, как прославленный питомец школы Герой Советского Союза Герасимов,
как награжденный двумя орденами Красного Знамени начальник школы Урус,
который участвовал еще в гражданской войне, громил басмаческие банды,
дрался, проявляя образцы мужества и героизма, в дальневосточном небе с
японцами. Нам тогда казалось просто невероятным стать вровень с ними.
по группам и отрядам и приступили к изучению теоретического курса. Назывался
этот период "теркой". Нам предстояло, перво-наперво, изучить все науки,
имеющие отношение к авиации: аэродинамику летательных аппаратов, теорию
полета самолета, материальную часть самолетов и двигателей, пройти
штурманскую и метеорологическую подготовку, овладеть методикой и навыками
обучения курсантов аэроклубов. И, безусловно, хорошо закалиться идейно. Это
предусматривала программа политической подготовки.
поле. Занимались мы увлеченно, с высоким подъемом. Все горели одним общим
желанием:
связали свою жизнь.
Преподаватели и инструкторы, а также обслуживающий персонал обладали большим
опытом обучения летного состава. Начальник школы полковник Урус учил нас
искусству воздушного боя - и не только с преподавательской кафедры, но и
непосредственно в небе, демонстрируя и тактическую зрелость, и физическую
выносливость, и непреклонную волю к победе.
преподаватели по самолетам - Турбин, по моторам - Вотинцев - в буквальном
смысле захватывали нас и знанием своего предмета, и искусством преподавания.
моторов М-11, М-17. Позже приступили к изучению самолета И-15 "бис"; а также
мотора М-22. Занимались много и усидчиво, порой допоздна. Отстающих не было.
уставам. Время было точно рассчитано, сутки расписаны распорядком дня:
занятия, внутренний наряд, караульная служба, отдых - все как положено.
Никаких нарушений общепринятых норм, никаких отступлений.
воинской присяги. Он был особенным, не похожим на остальные дни, и мы к нему
готовились с большой ответственностью.
говорят, в струнку, строй замер. Курсанты, чеканя шаг, один за другим
подходили к столу, за которым стояли командир с комиссаром, и в
торжественной обстановке произносили слова присяги. "Я, гражданин Союза
Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Красной Армии..."
стали настоящими воинами Красной Армии, что ответственность за судьбу Родины
ложится теперь и на нас - молодых летчиков.
посту.
Завывал ветер. Было зябко. В свете ламп хлопья снега казались крупными
комками ваты, падающей нивесть откуда. Мысль все время возвращала меня
почему-то к недавнему разводу караулов. Навязчиво повторялось строгое
предупреждение: бдительность и еще раз бдительность.
тревогой, пристально всматриваясь и вслушиваясь в густую темень. Но видел я
лишь белые хлопья снега, слышал только завывание ветра.
Значит, осталось еще столько. Постоял немного под "грибком" - и снова
зашагал вдоль стены. Ветер по-прежнему рвал полы шинели, бросал в лицо
холодные и мокрые комья снега. Узкая полоса света обрамляла по периметру
ангар. А дальше - черная стена, кромешная темнота. Дошел до угла. Теперь -
кругом, и в обратный путь.