Чтение 2–й страницы книги ~Крылья крепнут в бою~

вращения винта в полете - до 2500 оборотов и даже более. А допустимыми
считались 2300 оборотов. Летать на оборотах менее 2100 по инструкции тоже не
разрешалось, что удивляло технически грамотных летчиков и техников полка.

Причиной этих ограничений было несколько аварий, происшедших из-за
остановки моторов. И пока конструкторы работали над устранением изъянов в
работе материальной части, летчики имели право летать только при условии,
если крен не больше 45 градусов, скорость не превышает 400 километров в час,
угол пикирования не более 35 градусов. Фигуры высшего пилотажа и воздушный
бои категорически воспрещались. Можно было делать только боевые развороты в
одиночных и групповых полетах.

Единственным утешением пилотов были стрельбы по буксируемому конусу, а
также но различным макетам на полигоне или пролеты звеном над аэродромом
крыло в крыло.

Правда, была маленькая отдушина сердцу летчика, если кому-то из
дежурного звена выпадало счастье вылететь на перехват самолета-нарушителя,
которых, кстати, к весне 1941 года стало появляться с каждой неделей все
больше.

В этом случае, вопреки инструкциям, можно было развивать максимальную
скорость, выполнять любой маневр. Стрелять строго воспрещалось. Летчики
звена обязаны были подойти к нарушителю с обеих сторон, а ведущий - выйти
вперед и покачиванием крыльев "пригласить" его на ближайший аэродром на
посадку. Предупредительный огонь давать тоже не разрешалось. Такая вежливая
встреча заканчивалась опознаванием типа самолета-нарушителя, его
государственной принадлежности и расставанием над Финским заливом или
Балтийским морем.

Так было и в тот раз. Летчики двух эскадрилий одеты еще по-зимнему - в
меховых комбинезонах, унтах, в новых зимних шлемофонах, позволяющих
пользоваться приемно-передающей радиостанцией. Правда, эти станции были лишь
на самолетах командира полка и командиров эскадрилий. Пилоты стояли
неплотным строем впереди линейки и внимательно выслушивали метеоспециалиста.
Тот сообщил, что погода будет устойчивая, ясная, ветер северо-восточный 5-8
метров в секунду под углом 45 градусов к полосе взлета и посадки. Быстро
подошел к середине строя очень энергичный в движениях капитан Алексей
Тарараксин - начальник оперативного отделения полка. Он сообщил о режиме в
районе полетов и сигнале "Я свой" на данный день. Обычно этот сигнал состоял
из двух левых или правых покачиваний крыльями либо пуска зеленой или красной
ракеты. Затем дал последние указания руководитель полетов. Он задал двум
летчикам 2-й эскадрильи контрольные вопросы, на этот раз не каверзные.
Ответы последовали правильные. В этот день руководителем полетов был
заместитель командира полка капитан Ильин. Он недавно заменил Героя
Советского Союза капитана Петра Васильевича Кондратьева, очень волевого,
требовательного человека, проявившего исключительное мужество и умение
наносить штурмовые удары по войскам противника в финскую кампанию. Капитан
Кондратьев был переведен в 5-й авиаполк, который готовился первым осваивать
новые самолеты МиГ-З и Як-1. Капитан Ильин тоже боевой летчик, он провел
десятки ожесточенных боев в небе Испании на самолете И-16, был награжден
орденом Красного Знамени.

После паузы руководитель полетов задал еще один вопрос: "Знаете ли, что
нужно учитывать сегодня при взлете и посадке?" Все промолчали. Капитан Ильин
подождал минутку, оглядел летчиков с правого фланга до левого, потом
взглянул на лист плановой таблицы и негромко сказал: "Товарищ Цоколаев, что
на мой вопрос ответите?" Цоколаев сказал: "Ногой нужно удерживать точное
направление взлета". Большинство летчиков негромко рассмеялись, а всегда
находчивый и острый на слово Алим Байсултанов, летчик второго звена,
добавил: "И головой..." Смех усилился, но сразу прекратился, как только
командир полка, стоявший до этого момента безмолвно, твердым голосом
скомандовал: "Смех в строю прекратить! Вопрос всем поставлен серьезный, тем
более что взлетная полоса по ширине ограниченного размера, естественные
препятствия находятся близко от линии взлета и посадки. Подумайте и
ответьте, товарищ Цоколаев!"

Невысокая, коренастая фигура "кавказца" - так его называли друзья -
как-то сжалась, может быть, ему вспомнился недавний очень неприятный случай
в его полетах.

Взлетая с этой же полосы при боковом ветре и стараясь удержать
направление на взлете, он так нажал на педаль правой ногой, что самолет
начал резко разворачиваться. Цоколаев растерялся и сильно нажал другую
педаль. Истребитель завертелся. Геннадий резко убрал газ, но стойка шасси не
выдержала чрезмерной нагрузки, подломилась. Самолет, зацепив крылом и винтом
за грунт, поднял столб земли и снега, прополз несколько метров, согнув
лопасти винта в бараний рог, и остановился...

Цоколаева отстранили от полетов и посадили на пять суток на гауптвахту.
За это время техники под руководством инженера Мельникова отремонтировали
самолет.

Когда Геннадий вышел, ему не разрешили летать, а дали срок на
подготовку и сдачу зачетов по теории полетов и правилам эксплуатации
самолетов И-16. Потом командир эскадрильи разрешил ему пять провозных
полетов по кругу на учебно-боевом самолете УТИ-4.

После этого злополучного случая фамилия Цоколаева часто упоминалась на
различных совещаниях и собраниях. А сам он потерял твердую уверенность в
себе. У него даже была мысль попроситься в четвертую эскадрилью, которой
командовал бесстрашный "несгораемый" (об этом позже) капитан Леонид
Георгиевич Белоусов. Эскадрилья летала на "чайках" - И-153. "Чайка"
взлетала, пробежав по земле всего метров сто - сто пятьдесят.

Делясь своими мыслями с другом Анатолием Кузнецовым, неутомимым веселым
человеком, любимцем эскадрильи, Геннадий ждал, что тот поддержит его, но
Анатолий отвел Цоколаева в сторону и вроде бы шутя сказал:

- Геночка, дорогой, ты когда вырулишь на старт для взлета, забудь о
нем, а вспомни свою жену Машеньку и маленького "кавказца" и давай плавно
сектор газа вперед, ноги держи нейтрально, они сами по ходу взлета
автоматически нажмут ту педаль, которая будет удерживать направление взлета.
Поверь мне, я на себе это проверил, когда начинал летать на этом "утюжке"
(так иногда называли истребитель И-16 семнадцатой серии).

Геннадий молча отошел, повернулся и тихо спросил:

- Ты, Толя, шутишь или серьезно говоришь?

- Серьезно, серьезно. Говорю тебе об этом первому, как другу, - ответил
Кузнецов.

И что же - совет друга оказался правильным... Но не мог же Цоколаев
сказать все это перед строем. Он вздохнул, и в этот момент вдруг со стороны
дежурного звена, глухо хлопнув, взвилась красная ракета - сигнал, что звено
по команде оперативного дежурного полка взлетает на поиск и перехват
нарушителя.

Командир дежурного звена от 2-й эскадрильи капитан Алексей Антоненко и
его ведомые - лейтенанты Петр Бринько и Иван Мальцев начали выруливать на
взлетную полосу. Мальцев немного отстал на развороте, резко увеличил обороты
мотора и, лихо развернувшись метрах в двадцати от строя, таким вихрем обдал
всех, что несколько шлемов мелькнуло в воздухе и покатилось под стоящие
самолеты.

Летчики выругали лихача, но каждый пожелал звену удачи в обнаружении
"гостя", который не первый уж раз прилетает перед началом полетов или по
окончании их. Некоторые шутники острили, мол, "гость"-то, видать,
малограмотный, никак не может сосчитать паши самолеты.

Но, очевидно, самолеты-нарушители, принадлежавшие Германии и Финляндии
и не раз пролетавшие над районом прибрежных аэродромов, интересовались
поступлением новой авиационной техники, и в первую очередь истребителей
"мигов", "яков", а также особенно секретного нового штурмовика, о котором в
полку вообще ничего не знали.

Да, о многом в то время летчики не знали. Не знали как следует боевых
возможностей даже собственного самолета И-16 последних серий.

...Когда снежный вихрь затих, звено уже было в воздухе. Летчики сделали
боевой разворот и пошли с набором высоты к западному мысу полуострова Ханко,
где находились пост ВНОС {пост воздушного наблюдения, оповещения и связи} и
пункт целеуказания. Расстеленными на земле узкими длинными полотнищами -
зимой красного цвета - летчикам показывали направление полета и высоту
воздушного противника.

Командир полка быстро пошел к телефону дежурного АЭ {авиационной
эскадрильи}, чтобы уточнить обстановку, а летчики направились к своим
самолетам.

Первым на старт вырулило звено лейтенанта Михаила Васильева. Ведомые
заняли места: лейтенант Геннадий Цоколаев справа, младший лейтенант Иван
Творогов - слева. Ведущий поднял руку и ждал, когда поднимут руки его
ведомые - знак готовности для взлета. Затем Васильев медленно увеличил
обороты мотора и начал плавный разбег. Ведомые последовали за ним. Самолеты,
набирая скорость, долго бежали по укатанной взлетной полосе, наконец
оторвались и убрали шасси. Сделав круг над аэродромом, они взяли куре на юг.
Весь маршрут проходил над Финским заливом и Балтийским морем. Полигон для
стрельбы и бомбометания был оборудован на льду меж трех маленьких островов.

На стрельбу по цели каждому звену отводилось всего по пять минут. За
это время летчики должны выполнить по две атаки, совершая противозенитный
маневр.

Конечной точкой маршрута был остров Руссарэ, самый большой из островов
южнее военно-морской базы Ханко. Здесь летчикам и предстояло обнаружить
полигон, опознать макеты-цели и с ходу произвести атаку.

Васильев со своим звеном подходил к району полигона на высоте 1100
метров. Он первым обнаружил три крошечных островка и между ними несколько
едва заметных темных точек. Покачиванием крыльев дал команду ведомым. Темные
расплывчатые точки вскоре стали похожими на колонну автомашин. Васильев не
ожидал такой цели, и ему вспомнилась штурмовка на дороге в районе Выборга в
советско-финляндскую войну. Тогда он атаковал головную машину, зажег ее и
застопорил движение колонны, а повторными атаками летчики уничтожили более
десятка грузовиков противника. Нужно поступить и сейчас так же, но