рука, дрогнув, замерла на грудном кармане гимнастерки.
осклабился он, рассматривая массивный серебряный портсигар. Это был подарок
от друзей ко дню двадцатилетия Сергея. Затейливый вензель из инициалов
хозяина распластался на крышке. На внутренней ее стороне были выгравированы
в шутку слова: "Пора свои иметь". Углубление этих букв было залито черной
массой, и бравший папиросу из портсигара непременно прочитывал это
назидание.
зеленых измызганных брюк.
налетом, и, рванув пистолет, со страшной силой опустил его на висок
Сергея...
ГЛАВА ВТОРАЯ
от Солнечногорска на Клин и дальше на Волоколамск нескончаемым потоком тек
транспорт отступающих от Москвы немцев.
руку из одежды в избе колхозника.
лапти.
дорогим манто.
штурмующие запруженные дороги. А злоба вымещалась на голодных, больных,
измученных людях... В эти дни немцы не били пленных. Только убивали!
большими этапными группами, целыми сотнями - из пулеметов и
пистолетов-автоматов! Трудно было заблудиться немецкому солдату,
возвращающемуся из окрестной деревни на тракт с украденной курицей под
мышкой. Путь отступления его однокашников обозначен страшными указателями.
Стриженые головы, голые ноги и руки лесом торчат из снега по сторонам дорог.
Шли эти люди к месту пыток и мук - лагерям военнопленных, да не дошли,
полегли на пути в мягкой постели родной страны - в снегу, и молчаливо и
грозно шлют проклятия убийцам, высунув из-под снега руки, словно завещая
мстить, мстить, мстить!..
свисающей к его подбородку.
открыть опухшие веки. "Да это же борода!" - обрадовался он, встретившись с
чуть насмешливым взглядом ее обладателя.
- урчал бородач, наклоняясь над Сергеем. - Портсигар пожалел... велика
важность! Убить германец ить мог тебя, вот оно как...
его слышал, Сергей закрыл глаза.
Сергей.
полурастаявшим снегом, спрашивал бородач.
Ярославский я, из Данилова, может, слыхал?
простота и грубоватая ласковость его советов и нравоучений заставили Сергея
проникнуться к старику чувством глубокой приязни, почти любви. Сергей
сознавал, что Никифорыч неизмеримо практичнее, опытнее его; крепче стоит на
земле чуть кривыми мускулистыми ногами, многое видел и знает и многое имеет
"себе на уме". Не удивился поэтому Сергей, когда Никифорыч, подтащив вещевой
мешок, долго рылся в белье, портянках, старых рукавицах, пока не нашел белую
баночку с какой-то мазью.
мизинцем солидную дозу снадобья. Сергей не возражал. "Значит, верно,
помогает при побоях", - решил он и дал Никифорычу вымазать вздувшийся
разбитый висок. Когда Сергей отказался от предложенного сухаря, Никифорыч
вдруг урезонил его:
Помогать будем друг другу. Это хорошо, слышь...
завода. Построенные по пять, тихо двинулись по Волоколамскому тракту,
окруженные сильным конвоем. Сергей и Никифорыч шли в первой пятерке.
Колючий, пронизывающий ветер дул в лицо, заставлял в комок сжиматься
исхудавшее тело.
процессию. Не успели отойти и трех километров от города, как сзади начали
раздаваться торопливые хлопки выстрелов - то немцы пристреливали отстающих
раненых. Убитых оттаскивали метров на пять в сторону от дороги. У Сергея
тупо и непрестанно болело бедро, пораженное осколком... Контуженная левая
часть лица часто подергивалась дикой гримасой. С каждым шагом боль в бедре
все усиливалась.
меня три сухаря, подкрепимся малость, - продолжал он, невозмутимо шагая
вперед.
пятерки. На место выбывшего сразу становился кто-нибудь другой, место
терялось, а вышедшего на один шаг из строя немедленно скашивала пуля
конвоира. Люди шли молча, дико блуждая бессмысленными взорами по заснеженным
полям с чернеющими на них пятнами лесов.
Этот человек чужой, раз ему не знаком удел всех.
шоссе.
нужно быть хорошему, тогда и камраты будут хороши...
домика толпились женщины и дети, торопливо выискивая глазами в толпе пленных
знакомых или родных.
крыльце одной особенно низенькой и ветхой избенки старуха, кряхтя, тащила
большую корзину с капустными листьями. Видно, не под силу была ноша бедной,
и тогда, схватив ревматическими пальцами охапку листьев, она бросила их в
толпу пленных. Думала мать сына-фронтовика, что и ее Ванюша, может быть,
шагает где-нибудь вот так, умоляя о глотке воды и единственной мерзлой
картошке. И вынесла бы старуха мать ковригу хлеба и кринку молока, да живет
она, горемычная, на бойком месте, давным-давно взяли немцы корову, очистили
погреб от картошки, съели рожь и пшеницу... Только и осталась корзина
капустных листьев пополам с навозом.
волну, так пригоршни капусты, бросаемые старухой, валили, поднимали и
бросали в сторону обезумевших людей, не желающих умереть с голода. Но в эту
минуту с противоположной стороны улицы раздалась дробная трель автомата.
Старушка, нагнувшаяся было за очередной порцией капусты, как-то неловко
ткнулась головой в корзину, да так и осталась лежать без движения.
сторон. Конвойные открыли огонь по пленным, сбившимся в одну кучу. Стоны,
вопли ужаса огласили деревеньку.
руками за грудь.
ложась на спину. - Вот... тебя тоже убьют, Серег... беги, - хрипел он. -