не бывшее, оставив холодок досады и нарастающего раздражения. Он холодно
поцеловал ее в теплые и влажные губы и, слегка отстраняясь, сказал:
хочешь... не понимаю!..
мне показалось, что меня не любишь и презираешь, а это так невыносимо... -
она растерянно улыбнулась и заторопилась. Они пошли рядом молча. Белая
холодная луна и непрестанно шумящее море остались позади, а навстречу уже
летел рой танцующих звуков. И что-то по-прежнему стояло между ними.
тела, ускользающего за сухой жесткой материей, видел тонкий, точно
нарисованный бледными красками профиль женской головы, понурившейся в
какой-то непосильной думе, и спрашивал себя:
нее, боясь даже думать о ее наготе и ласках, и милой, прекрасной женщиной,
которая так любила своего тихого мужа, так просто, точно старшая сестра,
относилась к нему самому, и казалась такой целомудренно чистой, несмотря на
то, что была замужем.
II
набережной и синее, почти лиловое, вдали, казалось, покрыто золотистым
блеском. Солнцем и небом дышали дальние горы, и загородные дачи белели по их
зеленым скатам, точно разбросанные в траве игрушки.
по набережной и текла так изменчиво-пестро, что нельзя было уследить, откуда
идут все эти светлые платья, шляпы, ноги, плечи и лица с оживленными
глазами. Казалось, что толпа сама увеличивается и растет, точно быстро
разрастающаяся гряда живых цветов. Пестрый говор, смех и шорох ярко
сплетались над нею и с шумом набегающих на камни волн, быстрым гулом
экипажей и четким стуком копыт сливались в одну разноцветную нарядную
музыку.
набережной, и белый газ, развевающийся на шляпе Марии Сергеевны, быстро
замелькал среди лошадиных голов, чинных кучеров и разбегающейся вереницы
зонтиков и шляп.
цветы, пестрели причудливые женские шляпы, коляска мгновенно остановилась,
как будто с размаху уткнувшись в невидимое упругое препятствие. Мария
Сергеевна, легкая и быстрая, точно ее сдунуло ветром, перелетела с подножки
экипажа прямо в темную прохладную дверь магазина.
ней.
сторон набежали на Марию Сергеевну приказчики и продавщицы. И одну минуту
казалось, что это-кучка приветливых, веселых людей, радостно окружавших
давно жданную, милую подругу. Перевороченные каким-то вихрем, мгновенно
раскрылись десятки картонов, и синие, красные, пестрые ленты пересыпали кучу
белых шляп, как цветы на снегу.
веселящейся роскоши - и Марии Сергеевне непременно захотелось купить такую
же. Ей казалось, что в этой простенькой шляпке она будет похожа на
шаловливую грациозную девочку. - Продавщицы преувеличенно щебетали,
приказчики картавили, чтобы походить на французов, в раскрытые двери
магазина врывались гудящие звуки и солнечные краски, а Мария Сергеевна, как
ребенок, радуясь игре цветов и фасонов, блестела глазами, отказывалась,
колебалась, смеялась и все время была в движении, то рассматривая себя во
весь рост в большом, то изгибаясь всем телом, чтобы увидеть свой профиль в
маленьком зеркале. И в каждой новой шляпке, и с синей, и с красной, и с
пестрой лентой на черных волосах ее матово-розовое личико казалось все лучше
и моложе.
возле прилавка и, поставив перед собой палку, грузно сложил на ней массивные
руки. Он смотрел сонно, как невыспавшийся больной человек, которому уже не
видно и не слышно ни солнца, ни смеха, ни женской красоты - ничего, кроме
того медленного и молчаливо-зловещего, что неуклонно и неотступно, шаг за
шагом, разрушает жизнь внутри его.
возбужденном личике Марии Сергеевны и сейчас же отводил их, упираясь
неподвижным взглядом в первый попавшийся предмет, в угол прилавка, в пустую
картонку, лаковый ботинок приказчика или худые лопатки продавщицы, наивно
торчащие из-под кокетливой шелковой кофточки.
лучше эту?.. Как ты думаешь, посоветуй? - спрашивала Мария Сергеевна, и
легкое беспокойство мелькало у нее в голосе и глазах. Ей было легко и
весело; вчерашняя безобразная сцена кончилась страстным примирением и уже
почти улетела из памяти, спугнутая сознанием своей прелести, солнцем, шумом
и бросанием денег, к которому Мария Сергеевна до сих пор еще не могла
привыкнуть. Мрачный вид Мижуева темнил ее радость и смутно пугал, напоминая,
что поцелуи и сладострастные ласки только отодвинули, но не решили и не
уничтожили того, что уже вошло в их жизнь.
сцены, после которых не хочется жить?.." - где-то в самом краешке боязливой
мысли мелькало у нее.
странная нотка тайной мольбы, точно она просила его о пощаде.
Кто-то даже заржал от восторга перед этой выходкой миллионера.
серьезны, и Мижуев, поймав это мгновенное угодливое превращение лиц,
насупился еще больше. Дикое желание, так часто приходившее ему в голову,
поднялось в нем: захотелось крикнуть на них, толкнуть кого-нибудь ногой,
ударить...
него в мозгу бешеные слова, но он промолчал, уныло и беспомощно опустив
глаза.
Сергеевна, и Мижуев почувствовал, что пристает она уже только затем, чтобы
никто не заметил того, что с паническим страхом она угадывала в нем.
бессильнее стало в душе.
грустно сказал он.
кофточкой вдруг обнаружилась, как голая, мягкая и выпуклая. Тот приказчик, у
которого были лаковые ботинки на пуговицах, скользнул по ней
робко-похотливым взглядом и вдруг встретился глазами с Мижуевым. Мгновенно
он завял, личико его померкло и покрылось жалкой маской угодливости и
страха.
тяжело уперся ему в лицо неподвижными глазами.
а тот не смел отвести взгляда. Почти целую минуту продолжалась эта странная,
жестокая игра, доставлявшая Мижуеву болезненное наслаждение. Видно было, как
задрожала коленка приказчика, обтянутая узкими брючками.
бы я был приказчиком, а он миллионером, и эта, и другие такие же
принадлежали бы ему, а я смотрел бы на них исподтишка, как раб!.." Мижуев
отвел глаза. Ему стало противно все: и эта пресмыкающаяся перед ним дрянь, и
он сам, похожий на какого-то божка, и эта женщина, вчера оскорбленная грубым
словом и готовая броситься в воду, а сегодня опять увлеченная до
самозабвения убогой забавой бросания денег.
пришлите эту... нет, нет, вот ту... с голубой! - бросала она, беспокойно
оглядываясь на Мижуева, черной массой стоявшего в освещенных дверях.
всех сторон охватил их теплый чистый воздух и веселый шум.
окликнул Мижуева.
автомобиль, и из-за трех дам, похожих на букет кружев и цветов, высовывался
и махал палевой перчаткой сияющий белоснежный господин.
Мария Сергеевна и за него улыбнулась, кивая головой белоснежному господину.
Сергеевне, своей белой, пробитой кулаком шляпой высоко отмахнув в воздухе.
кричал он.
засмеялась. Дамы в автомобиле кивали ей шляпами, сияющий Пархоменко хохотал,
загораживая всем дорогу, автомобиль сверкал, все оглядывались на них.