read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



И, невольно улавливая вчерашнюю настороженность в тоне Грекова и вместе с
тем испытывая стыд и отвращение к самому себе после неуклюжего разговора с
Ольгой Сергеевной, подумал: "Нет, они не знали, что умерла мать".
- Значит, вы приехали? - снова повторил Греков и остановился перед
книжным шкафом, приподнялся на цыпочки, забросил руки за спину, хрустнул
пальцами.
- Как вы спали? Удобно вам было? Вы впервые в Москве?
- Спасибо, - сказал Никита, переводя взгляд с домашних, непонятно
почему приковывавших внимание профессорских шлепанцев на шевелящиеся в
широких рукавах пальцы за спиной, на его седой до нежной серебристости
затылок.
Греков стоял, выпрямив круглую спину, лицом к книжному шкафу, и
показалось Никите, что профессор, в стекло, как в зеркало, наблюдал за
ним, похрустывая пальцами.
- Так. Значит, это письмо? Письмо...
- Да, - сказал Никита.
- Да, да, да... Но это могло быть ошибкой, невероятной, страшной
ошибкой! - зазвеневшим голосом заговорил Георгий Лаврентьевич, подойдя к
двери, задернул портьеру. - Все это может быть ужасной ошибкой!..
- Вы о чем? - не понял Никита.
- Нет, никому не сообщить о болезни... Умереть в одиночестве! Надо быть
немыслимо сильным человеком! И вы один, конечно, были с ней? И она никого
из родственников не хотела видеть в больнице?
Георгий Лаврентьевич все шагал по кабинету, по толстому ковру, мимо
дубовых книжных шкафов, кожаных кресел; волнами колыхался его длинный
халат перед глазами Никиты.
- Не хотела...
Сказав это, Греков со страдальческой гримасой сел к письменному столу в
глубине кабинета, неспокойно повозившись в кресле, с болезненной
осторожностью вытянул из-под книг какую-то бумагу и пристально стал
смотреть на нее. Он не читал, а только, казалось, смотрел в одну точку.
"Это письмо матери", - подумал Никита.
- Она... страдала? - сквозь полукашель проговорил Греков, и пальцы его
дрогнули на письме. - То есть как она умирала? Тяжело? Она страдала? Нет,
я не хотел у вас этого спрашивать. Но я старик, я на пять лет старше своей
сестры. В моем возрасте уже ничему не удивляешься. В некрологах каждый
день читаешь знакомые фамилии. Наше поколение уходит... Роковой круг
каждодневно суживается. Эти модные беспощадные болезни - инсульт, инфаркт,
рак - это ужасно! Но это реальность... И всем, почти всем нам суждено
умереть от этих страшных болезней двадцатого века...
Он, зажмурясь, покачал головой.
На столе зазвонил телефон. Греков открыл глаза, повторил: "Да, от этих
болезней" - и, как бы отталкивая что-то, махнул рукой в широком рукаве
халата, с трудом преодолевая себя, потянулся к аппарату.
- Да, милый мой, - слабым голосом заговорил он. - Да, да. Через два
часа. Начинайте без меня. Ах, здоровье? У людей моего возраста да еще
накануне юбилея уже нетактично спрашивать о здоровье. - Он вяло улыбнулся
Никите. - Спрашивают, как анализ, как электрокардиограмма. Да. Спасибо,
мой друг, спасибо.
Он положил трубку задумчиво-мягким движением. Лицо его сразу стало
розовым, прозрачно-голубые глаза забегали по столу и опять остановились,
замерли на листе бумаги.
Никита молчал.
- Самое естественное и самое непоправимое - это физическая смерть, -
заговорил Греков печально. - Мелькнула в мироздании, вспыхнула материя и
погасла, растворилась во вселенной. Как будто ее и не было. Каждый доходит
до своей вехи, и время беспощадно сталкивает его в небытие. Навсегда. И
так со всеми. Закрыты все двери. И закрыты все счеты с жизнью. Скажите...
что она в последние часы говорила вам? Говорила ли она что-нибудь о своей
жизни? О чем она думала? Только вы один можете знать. Что она говорила о
своей прожитой жизни? Я ее не видел в последние годы. Я ее не видел...
Георгий Лаврентьевич проговорил последние слова затухающим голосом,
потирая прямой ладонью переносицу; он слегка покачивался в кресле, как в
дремоте. И было непонятно, успокаивает ли он себя или страдает оттого, что
не видел мать перед ее смертью, или так странно думает вслух, и, все
больше испытывая неудобство, Никита сказал:
- Нет, она ничего не говорила.
Георгий Лаврентьевич широко открыл глаза - в их прозрачной голубизне
скользнул короткий испуг, какой бывает у человека, разбуженного резким
толчком, - и стремительно наклонился к столу, точно падал.
- Моя сестра, моя сестра... - пробормотал он.
Откинув голову, он затих на секунду с жалким, удивленным лицом и,
сейчас же легонько вздохнув не на полную грудь, ощупью выдвинул ящик
стола, достал коробочку с валидолом.
- Вам плохо? - спросил Никита и привстал. - Может быть... воды?
Сделав неопределенный жест, Греков стиснул в кулаке коробочку с
валидолом, долго сидел неподвижно, как будто ждал, когда отпустит боль.
- Ничего... Это звонки, - успокаивающим шепотом сказал он. - Звонки.
Возраст. Не беспокойтесь. Ничего, ничего. Она... в этом письме... - после
молчания заговорил он уже несколько громче, - просит меня, чтобы я
посодействовал вашему переводу. Из Ленинграда. В Московский университет.
Вы этого хотели? Я постараюсь это сделать. Незамедлительно.
Никита задвигался на теплом краешке кожаного кресла, ничего не понимая,
машинально полез за сигаретой.
- То есть как? - спросил он. - Зачем же?
- Что вы? - Греков перевел дыхание и, заметив сигарету в пальцах
Никиты, умоляющим взглядом попросил не курить. Никита тоже невольно
покосился на сигарету, смял ее, сунул в карман.
- Вы сказали: "Зачем?" - проговорил Георгий Лаврентьевич. -
Позвольте... Вера также просит, чтобы я помог вам обменять ленинградскую
квартиру на московскую. Я помогу вам, хотя это нелегко... Но я все, что
смогу...
- Но я не хотел, это не так, - ответил Никита неловко, пытаясь понять,
почему мать в этом предсмертном письме просила о его переводе в Москву. -
Мать сказала мне в больнице, что я должен буду поехать к вам. Когда
передавала письмо, она только об этом просила.
Он замолчал. Греков наблюдал за Никитой с горьким ощупывающим
выражением.
- Ваша мать была известной ученой... И в Ленинграде у вас, должно быть,
большая квартира.
- У нас не было большой квартиры, - возразил Никита. - А две комнаты в
общей... Нам с матерью не было тесно. Потом, когда мать положили в
больницу, я сдал комнаты полковнику. Соседу, у него четверо детей... А сам
только приходил ночевать. После смерти матери я попросил койку в
общежитии. В университете. Мне обещали.
- Но для чего, для чего вы сдали свои комнаты?
- Мне нужны были деньги.
Греков вдруг спросил суховато:
- Что? Разве вы не получали стипендии?
- Получал. Но мать полгода лежала в больнице, - сказал Никита и, сказав
это, увидел заалевшие, как от внутреннего жара, щеки Георгия
Лаврентьевича. - И я хотел, чтобы... Разве вы не знаете, для чего нужны
деньги, когда кто-нибудь болеет?
Георгий Лаврентьевич молчал, пристально смотрел в стол, сутулясь; его
белые нависшие брови двигались, он будто прислушивался к своему дыханию.
Это прислушивающееся, углубленно-растерянное выражение удивило Никиту, и
удивил его голос, ослабленный, разбитый:
- Скажите, Вера... моя сестра говорила что-нибудь перед смертью о своей
молодости? Она мучилась, жалела о чем-нибудь?
- Нет, - сказал Никита. - Я не знаю.
- И у нее были слабости, - безжизненным голосом сказал Греков и
утвердительно прикрыл глаза. - И у нее...
На письменном столе опять зазвонил телефон. Греков вздрогнул, потом
невнимательно поднял и опустил кончиками пальцев трубку; телефон снова
затрещал требовательным звонком, отдаваясь в ушах.
В дверь постучали, и голос Ольги Сергеевны:
- Георгий, можно? К тебе пришли из комитета. И звонят из газеты.
Греков выпрямился в кресле и почти неприязненно повернулся к двери.
Затем в руках его мелькнуло, зашуршало письмо матери, взятое со стола;
колыхая широкими рукавами халата, он как-то чересчур суетливо засунул
письмо под бумагу, выскочил из-за стола и своей нервной танцующей походкой
подбежал к двери, отдернул портьеру.
- Оленька! - решительным и вместе умоляющим тоном крикнул он в
приоткрытую дверь. - Из комитета в два, в два часа, я предупредил! Я
занят. Кто там? Пискарев? Пусть подождет! И прошу, пожалуйста, или
выключить телефон, или всем говорить, что я болен. Неужели нельзя меня
избавить от телефонных разговоров по утрам? Опять консультация? Я не стол
справок. Есть другие специалисты, наконец!
- Ты должен принять Пискарева, - с вежливой настойчивостью ответила
Ольга Сергеевна. - Ты должен и обещал. Ты забыл? И подойди, пожалуйста, к
телефону.
- Я никому ничего не должен, это немыслимо! - Греков в отчаянии даже
прижал щепотки пальцев к вискам. - Скажи, что у меня стенокардия, что я
болен...
И ровный, спокойный голос Ольги Сергеевны:
- Подойди, пожалуйста, к телефону. Это неудобно все-таки, Георгий.
Дверь кабинета захлопнулась. Греков задернул портьеру, сердито и вроде
бы беспомощно обернулся к молчавшему Никите, и тут же в каком-то нарочитом
негодовании стремительно подошел к телефону (замелькали белые щиколотки
под халатом), и, фыркая носом, сдернул трубку, крикнул звонким фальцетом:



Страницы: 1 [ 2 ] 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.