волнением, стою перед вкрадчиво колыхающимся занавесом: сейчас я сорву его -
и в счастье закричу на весь мир! Тянусь, тянусь медленно, чтобы продлить
предвкушение... но пора рвануть - а руки мои падают; подымаю руки - и вновь
они повисли бессильно. "Витал сан... Виталь Алексан..." Я еще не проснулся,
но отодвигаю висящую перед лицом цветастую материю и вижу новую мою комнату,
в дверь заглядывает мужчина, его нос загибается кверху, как носок туфли из
восточных сказок.
кровати, отделенной ширмой от остального пространства комнаты.
кажется - блуза искрится. Вспомнилось где-то услышанное: "На нем сияли
ризы..." - и я решил, что человек - в ризе.
ортопедический аппарат из кожи и металлических планок, который я ношу на
ноге.
тоже... в детстве... из учреждения... - он сложил на груди руки, лицо у него
сделалось загадочное. - У меня сверхъестественная биография!..
такими косматыми, торчащими книзу бровями, что женщина щурилась, чтобы они
не лезли в глаза.
она в него плюнет. Она вдруг повернулась ко мне, добро-добро улыбнулась.
Потом опять воззрилась на человека в ризе, и я снова подумал - вот сейчас
расцарапает ему лицо.
попятившись.
пальцем. - Ты сломаешь ребенку вещь, Агриппина!..
горло, а у него почки заболели.
винты и вдруг, в суровом неудовольствии, спросил: - С шестимесячной
завивкой?
меня, а то будешь бедный!
- ты сейчас оденешься, моя хорошая, а я принесу тебе закусочку.
у меня потекли слезы - так невыносимо жаль было неразъяснившегося счастья!
Повторится несколько ночей подряд перед тем, что так пронзительно врежется в
мою жизнь.
3.
сатиновые шаровары взамен больничных штанов: сегодня, вернее, вчера вечером,
когда меня привезли в эту комнату, началась моя новая жизнь. Меня усыновил
замдиректора нашего лечебно-учебного учреждения для физически неполноценных
сирот Виталий Александрович Пенцов.
его папой. Называть Виталием Александровичем было тоже неудобно. И сегодня
утром я решил его звать приснившимся необыкновенным именем Валтасар.
несколько книг, из которых торчали разноцветные закладочки, и его рука то
макала яйцо в соль, то открывала книгу на закладочке; голубые подвижные
глаза попеременно взглядывали в книгу, в тарелку и опять в книгу...
аспирантуру.
имя осталось - Арно. В школу я буду ходить обычную, со здоровыми детьми.
города, что расположился в низовьях реки, впадающей в Каспий. Валтасар и
Марфа, хирург городской клиники, добирались до мест работы в тряском, до
отказа набитом автобусе. Они боролись за пространство для умеренных движений
в жуткой связанности жизни, и их отмечал дар - слышать звон родника...
человеческие точки с огромным, уместившимся в них миром. Воспоминания
неизменно доносят до моей нынешней секунды пронзительное нежелание быть
просто материей и не менее терзающий страх растительного быта, что
перегорали в почти исступленную неутомимость, с какой Валтасар поливал
насаженные перед окном кусты кизила. За ними тесно торчали серые прутья,
перепутанные повителью. Вправо и влево раскинулся двор, окаймленный
непролазными зарослями донника, тархуна, конопли. По нему бродят куры,
изредка пробежит крыса.
Ефимович, продававший в киоске газеты, и его жена Агриппина Веденеевна. Она
принесла мне пирожок с повидлом. Я уже собирался откусить кусочек, как вошел
Валтасар.
котором понималось: "Ну вот, плюем на гимнастику, вместо горячего хватаем
сладкое..."
наклоняясь вперед, Марфа. Она всегда морщится, слыша свое имя, и хочет,
чтобы ее, на худой конец, звали Марой. Я побаиваюсь обращаться к ней без
отчества - ведь она хирург, она делает операции, а что для таких, как я,
может быть страшнее?.. После операции тебя рвет, два-три месяца надо лежать
в гипсе. Марфа работала не в нашем учреждении, но часто у нас бывала, мы
знали - на самые тяжелые операции отвозят к ней в клинику.
многозначительно глядеть на мужа.
робость.
матрац в койку. - Больной всю ночь проспал на мягком!
именно этим, подкладывали нам под матрацы фанерные щиты. И врачи, и
медсестры, и няньки с ревностной важностью относились к исключительно
любимой мере.
и...
упер испепеляющий взгляд в спину Агриппине Веденеевне, которая, до того как
проворно пуститься из комнаты, стояла в молчаливой скорби.
вызовом отставив ногу.