Чтение 2–й страницы книги ~Жаба с кошельком~

- Никак не пойму, - наморщился полковник, - о чем речь-то?

- Вика повесилась, - ляпнула Маня, - вон висит!

- Где? - вытаращил глаза Александр Михайлович.

- На крюке, - прошептала Зайка, - вон ноги.

- Ноги?

- Да.

- Чьи?

- Викины, - рявкнула я, - в цветных колготках!

Внезапно полковник расхохотался, вошел в кладовку и дернул за одну ногу, покачивавшуюся в полумраке.

Я зажмурилась. Нет, не зря говорят, что профессия накладывает несмываемый отпечаток на человека. Многие дантисты становятся садистами, а менты - преступниками... Ну полковник! Как он может так себя вести!

- Мама! - взвизгнула Маня. - Лук!!!

Я открыла глаза и ахнула. Под потолком болтались пустые колготки, на полу высилась гора из головок репчатого лука.

- Вы чего тут стоите? - раздался за спиной голос Вики.

- Там, - забормотал Андрюшка, медленно розовея, - там твои чулки!

- Ну да, - спокойно подтвердила Вика и всплеснула руками. - Кто же из вас весь лук рассыпал? Отвечайте, ироды! Зачем связки дергали!

- Лучше ты нам сообщи, - умирающим голосом пробормотала Ольга, - за каким чертом набила свои колготки луковыми головками?

- В журнале прочитала, есть такое издание, называется "Ваш огород", - объяснила Вика, - там было написано: если хотите сохранить урожай лука, положите его в плотные колготки, подвесьте к потолку, и можете не сомневаться, весь год провисят. А у меня необыкновенный сорт, сеешь зимой, в мае уже головки, да такие сочные, сладкие, как яблоко. Вот я и решила последовать совету. Вчера весь день колготки набивала и подвешивала, а вы все разорвали, теперь собирайте, а я пойду принесу новые колготки. Вас тут много, вот и запихнете лук, да смотрите, аккуратно, по одной головке в ряд кладите, ясно?

С этими словами она ушла.

- Лук, - пробормотал Андрюшка, хватаясь за сердце, - хорошо, что на улице день и вы рядом. А пошел бы я вечером сюда один, точно бы умер.

- Кошмар, - подхватила Зайка.

- Я мигом понял, что-то не так, - заявил Кеша.

- И я, - влезла Маня, - слишком длинные ноги были.

Я хотела сказать, что сразу обратила внимание на непонятное отсутствие ступней, но тут Александр Михайлович противно захихикал:

- Ну вы даете! От Дарьи заразились? Ладно бы она завопила: висельник, висельник! Вполне в ее духе! Но ты, Кеша! Ей-богу, удивил!

Аркадий стал оправдываться:

- Тут полумрак, Зайка орет, мать рыдает, вот я и не разобрался сразу.

- И не думала рыдать! - возмутилась я. - Хотела как раз сказать, что висят ноги без ступней.

- Держите! - выкрикнула Вика, размахивая упаковкой шуршащей бумаги. - Да что у вас такой вид? Что случилось-то?

Андрюшка молча обнял жену.

- Я тебя люблю.

- Может, тебе температуру померить? - насторожилась Вика. - Похоже, заболевать начинаешь! Давайте не стойте, собирайте лук...

Мы сели на корточки и принялись за работу, слушая безостановочные указания Викули:

- Ровней, не так туго, не мните лук.

Потом Кеша подвесил связку, и все отправились в столовую пить кофе.

Торт, который подали к чаю, описать невозможно. Три этажа бисквита, прослоенного вареньем, взбитыми сливками и тертым орехом. Верх шедевра украшали фрукты, уложенные в затейливый орнамент.

- И в какой кондитерской берут такое чудо? - воскликнула я, проглотив огромный кусище.

- Обижаешь, начальник, - засмеялась Вика и положила мне на тарелку еще добрый ломоть, - такого не купить!

- Ты хочешь сказать, что сама испекла торт? - поразилась я, быстро расправляясь со второй порцией.

- Ничего хитрого, - пожала плечами искусная кулинарка, - сначала печешь коржи, каждый по отдельности, потом делаешь начинку. Хочешь, рецепт дам?

- Нет, - быстро ответила я, - спасибо, не надо, лучше уж у тебя полакомлюсь.

- Лентяйка, - хмыкнула Вика, - всего-то три часа уйдет на готовку.

Я молча потянулась еще за одним куском. Вот поэтому я и не люблю скакать вокруг плиты с кастрюлями. Топчешься весь божий день, а съедается приготовленное за десять минут, и никакого эффекта. Слопали вкусный обед, через пару часов снова голодные.

- Я вам сейчас чай налью в потрясающие чашки, - засуетилась Вика, - купила сегодня утром.

- Да? - удивился Андрюшка. - Ты мне ничего не говорила!

- Сюрприз, - протянула Вика, - тебе понравится, вот! - Жестом фокусника она открыла дверцы буфета.

Сервиз был сделан из серебра с позолотой. Изящные чашечки, масленка - все с орнаментом.

- Похоже, он не новый, - сказала Зайка.

- Антиквариат, - гордо заявила хозяйка, - восемнадцатый век, а может, еще раньше сделали.

- Где ты его только достала! - покачал головой Андрюшка. - Очень изящная работа, глаз радует, дай-ка!

И он принялся вертеть в руках молочник.

- Узор на всех чашках разный! - воскликнула Маня. - Смотрите, у меня охота, у Зайки рыбная ловля, а у тебя, мусик, что?

- У меня дамы с кавалерами пляшут, - сообщила я.

- Наверное, чашечки от разных сервизов, - не успокаивалась Маня.

- Нет, - улыбнулась Вика, - раньше так часто делали. Этот сервиз называется "Отдых в деревне". Видите, на сахарнице карета с лошадьми, а на масленке домик с садом? И орнамент по краям, везде, на всех предметах листочки.

- Дорогая вещичка, - с видом знатока заявил Кеша.

- Мне почти даром досталась, - радостно ответила Вика, - всего за триста долларов.

- Да не может быть! - подскочила Зайка. - Тут одного серебра килограмма два, а еще работа.

- Мне просто повезло, - пояснила Вика, - знаете, как я люблю посуду, в особенности старинную! Но ты, Зая, права, цены на аукционах просто ломовые, я пару раз ходила, только без толку, всегда находился кто-то побогаче. А в магазинах одна дрянь выставлена, антиквары - хитрецы, что получше - на торги отправляют или постоянным покупателям звонят... Так вот, поехала сегодня утром на наш рынок, тут недалеко, возле МКАД, мы там творог берем у крестьян, сметану, масло. Хожу по рядам, вижу - бабулька стоит, с чашкой.

Вика, в самом деле страстная любительница посуды, заинтересовалась, подошла поближе и ахнула. Бабулька держала в руках изящную вещичку из серебра, явно раритетную и очень дорогую.

- Сколько хотите за безделушку? - прикинувшись равнодушной, поинтересовалась Викуша.

- А сколько дашь! - прокашлял божий одуванчик. - Полтысячи не жалко?

Викуша чуть было не сказала, что пятьсот баксов все-таки дороговато за одну чашечку, отдайте, мол, за триста.

Но тут до нее дошло, что бабуля хочет пять сотен в рублях.

- Дорого тебе? - по-своему поняла молчание потенциальной покупательницы старушка. - Так и быть, за четыреста уступлю. Ты не сомневайся, видишь пробу? Хочешь, возьми блюдечко и сходи вон туда, в ювелирный магазин, они подтвердят: серебро это, без обману. Это наша семейная реликвия, да нищета заела, вот и продаю.

Викуша с радостью протянула бабульке деньги. Та, аккуратно спрятав ассигнации, спросила:

- А может, весь сервиз захочешь?

- Какой? - спросила Вика.

- Так чашка из набора, - пояснила старушка, - дома еще пять стоят.

Обрадованная неожиданной удачей, Вика сунула пенсионерку к себе в машину, отвезла ее по указанному адресу в деревню и увидела в буфете красоту писаную. Плохо понимавшая ценность сервиза старуха запросила за него триста баксов, и Вика с превеликой радостью их отдала.

- Ну что, попробуем чай из этих чашек? - потирала руки Вика. - В первый раз я такой сервиз видела недавно в антикварном, но он стоит десять тысяч баксов, вот и не купила. А тут такая феерическая удача. Эх, жаль, совочка для сахара нет, потерялся, похоже.

- И чего хорошего в старой посуде, - скривилась Маня, - не понимаю я этого! Лучше новую купить, зачем пить из плошек, которыми пользовались посторонние люди? Фу, по-моему, это негигиенично.

- Я их тщательно вымыла, - рассердилась Вика.

- Все равно, - уперлась Маня.

Чтобы загладить бестактность девочки, я быстро сказала:

- Викуля, налей мне чайку или кофейку.

- Кофе не в эти чашки, - бормотнула Вика.

- Почему? - удивилась Зая.

- А бабушка предупредила: они только под чай, от кофе портятся.

И она загремела в буфете посудой, на свет появились фарфоровые изящные чашечки.

- Кофе сюда налью, - сообщила Вика, - так, кому что?

- Мне, естественно, чай, - плотоядно потер руки Андрюшка, - терпеть не могу кофе.

- И мне чаю, - хором ответили мы с Зайкой.

- Хочу кофе, - быстро сказала Маня.

Я подавила улыбку. Маруська никогда не употребляет этот напиток, он ей активно не нравится, просто она не хочет прикасаться к антиквариату.

- Я тоже, пожалуй, кофейку, - протянул Кеша.

Мне стало совсем смешно. Брезгливый до болезненности, Аркашка избрал туже тактику, что и Манюня.

Дегтярев же отказался и от того, и от другого.

- Позже, - сказал полковник, - я так объелся, что в меня ничего не вольется.

Домой мы поехали около полуночи. Кавалькада машин вырулила на шоссе. Кеша, посадив около себя Маню, как всегда, нажал на газ и унесся далеко вперед. Александр Михайлович, обладатель черного "Запорожца", безнадежно отстал, он не слишком уверенно чувствует себя за баранкой. Зайка молча рулила по Ново-Рижской трассе.

Я сидела около нее, зевая и борясь со сном.

Вдруг Зая притормозила.

- Ты чего? - очнулась я.

- Меня тошнит, - пробормотала она и рванулась из машины.

В ту же секунду я почувствовала резь в желудке, потом к горлу подступило что-то мутное, тяжелое. Пришлось бежать за Зайкой.

Минут через десять мы кое-как пришли в себя, умылись, поливая друг другу на руки воду из бутылки, утерлись бумажными носовыми платками и вернулись в машину.

- Интересное дело, - пробормотала Ольга, - с чего это нас прихватило?

- Не знаю, - прошептала я, чувствуя, как к горлу снова подкатывает что-то отвратительное.

Зайка глянула на меня, я на нее, и в ту же секунду мы снова понеслись к канаве. Если честно, давно мне не было столь плохо. Голова кружилась, ноги дрожали, по спине тек холодный пот, в желудке ворочался раскаленный еж с торчащими в разные стороны иглами.

- Боже, - простонала Зайка, рухнув на сиденье, - умираю!

У меня было то же ощущение. В сумочке ожил мобильный.

- Мусик, - заорала Маня, - вы где?

- Еще на Новой Риге, - прошептала я, - на тридцать пятом километре.

- Что случилось, вы сломались?

- Да, - еле слышно ответила я и навалилась на Зайку.

Она откинулась в кресле и попыталась натянуть на себя плед, которым мы укрываем в машине Банди.

- Холодно мне, холодно, - лепетала она, - прямо трясет всю.

Меня тоже начал колотить озноб, и я решила включить печку, но вместо рычажка обогревателя ткнула пальцем в радио. "Это любовь, - понеслось из динамика, - что без денег делает тебя богатым, это любовь, о которой в книжках ты читал когда-то".

- Выключи, - прохрипела Зайка, - умоляю.

Но я не смогла пошевелить рукой, пальцы весили по сто кило каждый.

- Дай пакет, - еле слышно попросила Зайка, - из бардачка вынь.

- Не могу.

- Меня тошнит, скорей, дай.

- Не могу.

- Сейчас салон испачкаю.

- Ерунда.

Зайка попыталась наклониться и не сумела. Я в полном отчаянии поняла, что не могу ей помочь, меня словно парализовало. Перед глазами затряслась мелкая черная сетка, в ушах тоненько-тоненько запели комары. Последнее, что я увидела, перед тем как потерять сознание, было лицо Александра Михайловича с широко раскрытым ртом.

Полковник рванул дверцы машины, Зая стала падать к его ногам, и тут свет померк.

Глава 3

Очнулась я в больнице, в Институте Склифосовского, в двухместной палате. На второй койке лежала синяя Зайка, рядом с ней стояла капельница. Впрочем, от моей руки тоже тянулась резиновая трубка к штативу с бутылкой.

- Эй, - достаточно бодро сказала Ольга, - ты как?

- Пока не пойму, - ответила я, - голова кружится.

- А у меня уже нет, - сообщила она.

- Что с нами приключилось?

- Мы отравились, - ответила она, - скорей всего, тортом. Наверное, взбитые сливки были несвежими.

- Господи, - простонала я, - мне дико плохо! Разве так бывает при отравлении?

- Еще скажи спасибо, что Александр Михайлович мигом вызвал "Скорую", - вздохнула Ольга, - пролежи мы там часок-другой, могли бы и умереть!

Я испугалась:

- Да ну!

- Запросто, - "успокоила" меня Зайка, - нам просто повезло, что Дегтярев ездит со скоростью сорок километров в час, он увидел нашу машину и мигом сориентировался.

- Муся, - завопила Маня, врываясь в палату, - ты такая страшная!

Зайка фыркнула и отвернулась к стенке.

- Как ты себя чувствуешь? - спросила я.

Маруська радостно ответила:

- Нормально!

- Но ты же тоже ела торт!

- И ничего, - бодро констатировала Манюня, - ни я, ни Кеша, ни Дегтярев не заболели.

Ну в отношении мужчин ничего удивительного, ни тот, ни другой не любят сладкое и едва прикоснулись к кремово-бисквитному безумию. Но Машка! Она на моих глазах без всяких угрызений совести и стонов по поводу калорийности продукта схавала треть тортика.

- Зараза к заразе не пристает, - ожила Зайка, - тебя, Маня, ничто не берет!

- Так бывает, - принялась отбиваться девочка, - нам тут доктор объяснил, случается порой: оба ели творог, так один умер, а второй даже не чихнул, просто краешек испорченный был. Мне достался кусок со свежими сливками, а вам с тухлыми. Скажите спасибо, что живы остались, вот...

И она осеклась.

- Что "вот"? - насторожилась я, чувствуя, как к спине снова подкрадывается озноб. - Ты о чем?

- Ерунда, - слишком быстро и весело затарахтела Манюня, - просто я имела в виду, хорошо, что вы не умерли...

- Маня, - велела Зайка, - а ну говори, что стряслось.

- Ничего!

- Не ври.

- Ей-богу.

- Лжешь!

Маруська покраснела.