Чтение 2–й страницы книги ~Гарпия с пропеллером~

- У нас своя стоянка, а на улице полно всяких машин кантуется, тут центр, кругом магазины, кафе... Мы что, должны на все автомобили кидаться? Да и прав таких у нас нет. Вот кабы на нашей парковке кто тачку забыл, мигом бы шум подняли.

Когда Дегтярев услыхал все это, шея у него стала пунцовой. Ведь мимо "Жигулей", объявленных в розыск, ежедневно проходили сотрудники правоохранительных органов, и ни одному из них не пришло в голову поинтересоваться, отчего тут, в центре Москвы, зарастает грязью автомобиль.

Спешу напомнить вам, что крохотная Рыльская улица находится в двух шагах от широко известного дома номер тридцать восемь на Петровке.

- Никому ни до чего нет дела, - рычал Александр Михайлович.

В машине была сделана еще одна находка. На полу, возле педалей управления, валялись часы Олега. Календарь показывал тридцать первое число, маленькая стрелка замерла на цифре три, большая на двенадцати.

Страшно злой Дегтярев заставил своих коллег шевелиться. Было опрошено огромное количество народа. Рыльская улица небольшая, заставлена в основном доходными домами, построенными в начале XX века. Но сейчас на их первых этажах пооткрывались всякие торговые точки. Их оказалось более двадцати, однако никто из сотрудников не мог ничего сказать "по факту нахождения машины". Большинство, проносясь по улице к своему месту работы, просто не смотрело по сторонам.

Олега никто не видел, а если и наткнулся глазами, то мгновенно забыл, что и неудивительно: ничего особенного во внешности Гладышева не было, просто хорошо одетый мужчина средних лет. Вот носи он на голове синий ирокез или выйди из автомобиля в шотландском килте, может, и задержал бы кто-то на нем свой взор. Хотя в наше время народ ничем не удивишь.

И вновь пришлось признать: человек исчез в центре бурного города без всякого следа, испарился, словно капля воды на горячей сковородке. Не удалось даже узнать, что он вообще делал на Рыльской улице. Гарик Сизов сказал, что отпустил своих служащих в час дня, все-таки Новый год. Народ выпил по бокалу шампанского и разбежался. Потом кутюрье поднапрягся и вспомнил, что Олег отказался пить "Вдову Клико", сказав:

- Мне надо за город ехать, друзей поздравить.

Следствие зашло в тупик, Дегтярев, любивший Олега, ходил мрачнее тучи, а для нас с Ленкой наступил новый виток развития событий, мы кинулись к гадалкам и экстрасенсам. Знакомые специалисты этого профиля оказались почти у всех приятелей, и каждый говорил: "О, это такая женщина!

Мигом все увидит!" или "Только к этому дядьке, он просто уникальный специалист".

Может, так оно и было, но нам колдуны, биоэнергетики и ясновидящие не помогли. Мнения их оказались диаметрально противоположными.

Одни, глядя на фото, сообщали: "Жив! Вернется через два года". А на наш вопрос: "Где он сейчас?", как правило, следовал маловразумительный ответ, что-то вроде: "Из-за большой концентрации энергетических сгустков не представляется возможным выделить ментальную сущность".

Одна бабка заявила, что Гладышев в Колумбии, другая посоветовала съездить на 175-й километр Минского шоссе.

- Увидите там избу, - вещала она, -'- в ней он, на кровати, без ума и сознания.

Естественно, мы помчались по указанному адресу, обнаружили, что со 150-го по 180-й километр магистрали тянется довольно густой лес, без всяких признаков жилья, и совершенно разбитые вернулись домой.

Потом мы еще многократно мотались в область, потому что другая половина "видевших сквозь стены" твердо уверяла: "Он погиб".

И называла четкий адрес могилы. Ну, допустим: деревня Скопино, за околицей у мусорной кучи, отсчитать семь шагов на запад, десять на север, копать на глубину метра.

Мы с Ленкой, как две дуры, прихватив саперные лопатки, ехали на поиски захоронения. Дальше начинался самый настоящий ужас. Мы находили нужные населенные пункты, шли за околицу, видели помойки, отмеряли шаги, рылись в тяжелой земле, хорошо хоть зима оказалась слякотной, и... всегда что-нибудь находили: полуразложившуюся кошку, собаку, козу... Для меня до сих пор остается тайной: может, экстрасенсы и впрямь что-то видят, просто не до конца! Ведь мертвые тела присутствовали в указанных точках. Или они просто дурят людям голову, а найденные умершие животные тут ни при чем. Совпадение? Полгода мы ездили туда-сюда, потом настал июнь, и Ленка сказала:

- Все. Он мертв, теперь ясно, что никогда не вернется. Я больше никуда не поеду.

Честно говоря, мой энтузиазм тоже иссяк, и поиски мы прекратили.

У Ленки, естественно, начались финансовые затруднения, нет, в журнале платили хорошие деньги, но она не привыкла считать расходы, жизнь с Олегом ее все-таки избаловала. Пару раз я пыталась всучить Гладышевой деньги, но она с улыбкой заявляла: "Нам вполне хватает".

Но беда редко приходит одна. В июле очередные жильцы, снимавшие гладышевскую дачу, напились и устроили пожар. Выгорело несколько домов, Ленка лишилась еще одного источника дохода и стала распродавать свои побрякушки, о чем мне не преминула сообщить с плохо скрываемым злорадством Нинка Расторгуева.

Я вновь попыталась сунуть Ленке денег и опять наткнулась на категорическое нежелание их принимать. Потом ее жизнь потихоньку стала налаживаться. Алешке она наняла няню и начала мотаться по командировкам, зарабатывала на жизнь.

Об Олеге Ленка больше не заговаривала, казалось, она забывала мужа. Во всяком случае, пятнадцатого октября, когда мы отмечали ее день рождения, Нинка сказала мне:

- Вот и все, похоронен Олег прочно, скоро наша вдова замуж выскочит. Глянь, как отплясывает!

Я посмотрела на раскрасневшуюся Лену, танцевавшую с Дегтяревым, и промолчала. Расторгуевой бесполезно что-либо объяснять, Нинку всегда переполняет злоба. Но я-то знаю, что Ленка до сих пор надеется на встречу с Олегом. Дня за два до праздника она с тоской сказала мне:

- Уж лучше бы точно знать, что его убили, увидеть тело, оплакать, похоронить, а потом ходить на могилу. Хуже всего - неизвестность. Все кажется: а вдруг сейчас вернется, откроет дверь...

Иногда я даже ночью просыпаюсь оттого, что слышу, как ключ в замке поворачивается...

Я только вздохнула, не приведи господь самой испытать такое! Хотя все мои бывшие мужья вроде живы, только о последнем, Генке, укатившем в Америку много лет назад, ничего не известно.

Но мне, честно говоря, не слишком интересно, что с ним. Любовь прошла давным-давно.

Больше мы с Ленкой об Олеге не разговаривали, и вот теперь кто-то подложил ей в почтовый ящик двадцать тысяч баксов и записку, якобы написанную пропавшим мужем. А поскольку я неоднократно пыталась всучить Ленке деньги, она и решила, что сия идея пришла мне в голову.

В столовой Ленка села в огромное кожаное кресло и заклацала зубами.

- Лучше ляг на диван, - велела я.

Она молча повиновалась, я завалила ее пледами, налила рюмку коньяка, сбегала на кухню, велела Катерине быстро сделать что-нибудь горячее и вернулась в комнату.

Очевидно, спиртное подействовало, потому что Ленка слегка порозовела и сбросила пледы. Я села возле нее и голосом, которым хорошая медсестра разговаривает с больным, спросила:

- Ленуля, может, вспомнишь, как обнаружила эти деньги?

- Сначала мне понадобился хлеб, - машинально ответила она.

- И что?

- Спустилась вниз, увидела что-то в ящике.

- Ну?

- Открыла.

- И?

- Все! Решила сначала, что это рекламный буклет.

Приступ злобы начался у Елены дома, когда она, увидев деньги и распечатанные на принтере строки, решила, что автор затеи - я.

Несмотря на то что за окнами была ледяная февральская ночь, она вылетела из дома и понеслась в Ложкино. Больше всего ей хотелось швырнуть мне в лицо баксы и сказать все, что про меня думает.

- Ну как тебе могло прийти в голову, что это я? - изумилась я. - Хорошего же ты обо мне мнения!

- А кто еще? - прищурилась Лена.

- Ну... Расторгуева, к примеру, она тебя терпеть не может!

Подруга мрачно усмехнулась:

- Знаю. Нинка раз в неделю обязательно звонит и самым сладким голосом интересуется: "Ну как? По-прежнему никаких известий об Олежке?

Ой, какое горе!" Небось боится, что я успокоюсь, смирюсь, вот и сыплет соль на рану.

Я уставилась в окно. Да уж, если постоянно напоминать, раны долго не зарубцуются.

- И потом, - продолжила Ленка, - Нинка. жадная, за копейку удавится. Ей двадцать тысяч баксов ни за что не отдать, никогда. А вот ты - другое дело. Извини, но из моих друзей только мадам Васильева способна на такой поступок. Конечно, я понимаю, что ты хотела мне помочь, но в какой форме! Запомни, я не нищая, в подачках не нуждаюсь. И потом, просто жестоко делать вид, будто Олег жив. Ну как ты могла!

- Ей-богу, это не я! Хочешь, поклянусь своим здоровьем!

- Ну, допустим, я поверю тебе, - тихо ответила Лена, - на минуточку предположим. Тогда что же, а? Олежка на самом деле жив?

В ее глазах начал загораться огонек надежды.

Я испугалась. Она только-только наладила свою жизнь, слегка успокоилась, ей не нужны стрессы.

- Извини, но я почти стопроцентно уверена, что Олег мертв!

- Тогда кто автор затеи? И почему мне прислали такую прорву денег?

- Вот это вопрос, - пробормотала я, - у тебя враги есть?

Гладышева пожала плечами:

- Смертельных нет. Так, завидует кое-кто, Расторгуева опять же... Но это мелко. И потом, такая сумма - это не какие-то копейки.

Внезапно она затряслась:

- Боюсь, господи, как я боюсь!

- Чего?

- Вдруг этот человек и дальше будет меня разыгрывать! Ужасно.

Я принялась заплетать из бахромы пледа косички, Ленка тихо рыдала. Внезапно мне в голову пришла гениальная мысль, и я схватила ее за плечо.

- Не плачь! Хочешь, найду мерзавца или мерзавку, и мы вдвоем оттаскаем их за волосы?

- И как ты отыщешь? - шмыгнула носом Ленка.

- Очень просто. У вас в подъезде сидит лифтерша?!

- Да, баба Клава.

- Вот! Она должна была видеть, кто подходил к ящикам.

- Действительно, - пробормотала Ленка, - баба Клава такая въедливая, она до пенсии в тюрьме служила, сама знаешь, какой у нас теперь порядок в подъезде. И как я не додумалась ее расспросить!

- Отлично, сейчас ляжем спать, а завтра с утра едем к тебе, - ликовала я.

Ленка покачала головой:

- Чего тебе мотаться, сама поговорю.

- Нет, - начала я, но в ту же секунду раздался звонок в дверь.

- К вам гости? - напряглась Ленка.

- Нет, сиди спокойно. Зайка с Аркадием вернулись из города, но давай не будем им ничего рассказывать, - ответила я и пошла в прихожую.

Часы показывали двадцать три ноль-ноль, наша прислуга в это время давно спит.

Глава 3

У меня есть нехорошая привычка распахивать входную дверь, не поглядев на экран видеодомофона. Слабым оправданием такого беспечного поведения может служить тот факт, что наш дом стоит в хорошо охраняемом коттеджном поселке.

На въезде, у шлагбаума, дежурят секьюрити, вся территория окружена забором, на нем установлены видеокамеры, беззвучно поворачивающиеся вслед за движущимся объектом. А ровно в десять вечера выпускают собак, несколько ротвейлеров, которые разгуливают по территории всю ночь в любую погоду, не замечая ни снега, ни дождя, ни жары.

У нас у самих в доме живет представитель этой породы, но Снап и охранные псы не похожи, как день и ночь. Снапик со всех лап несется к знакомым и незнакомым людям и тут же начинает тыкаться в них большой мордой и пачкать одежду слюнями. От привычки ставить в порыве восторга свои передние лапищи всем на плечи нам с трудом удалось его отучить. Лично я до того момента, как Снапу категорически запретили бросаться на людей с поцелуями, вползала в дом, аки тать, боясь, что ротвейлер, а со слухом у него полный порядок, услышит скрип двери. Если с лестницы, ведущей на второй этаж, доносился бодрый цокот его когтей, я мигом, побросав сумки и пакеты, садилась на пол. Дело в том, что шестидесятикилограммовый Снап легко сбивал меня с ног, и я, говоря языком милицейских протоколов, "совершала падение с высоты собственного роста". Правда, сейчас Снап просто нарезает круги вокруг входящих, скуля от счастья. Его никто не боится, впрочем, всех остальных наших собак тоже.

Охранные псы другие, я прохожу мимо них на подламывающихся ногах, лицемерно сюсюкая:

- Хорошие мальчики, добрые, не тронут тетю...

Ротвейлеры и ухом не ведут, словно мимо них прошмыгнула тень. Кстати, на многочисленных домашних животных, живущих в поселке, они не обращают никакого внимания, просто отворачиваются, если какая-нибудь болонка или киска начинает прохаживаться перед самым их носом.

Своим инструкторам эти собаки повинуются беспрекословно. Для меня остается загадкой: каким образом можно так вымуштровать животных и как они отличают жильцов поселка от посторонних?

Неужели знают нас всех в лицо? Только раз одна из этих собак выказала "человеческие" чувства.

Примерно год назад Машка заметила, что самый крупный ротвейлер довольно сильно хромает, и сказала об этом инструктору. Тот ответил:

- Знаю, но доктор приедет только в субботу.

Маня мигом сообщила, что уже несколько лет ходит в кружок при Ветеринарной академии, и предложила:

- Если подержите его, посмотрю, в чем дело.

- Сюда, Джон, - велел хозяин, - это доктор, дай лапу.

Ротвейлер протянул травмированную конечность. Маруська увидела большую занозу, сбегала домой за инструментами и лекарствами. Все время, пока она обрабатывала подушечку, Джон сидел, словно изваяние, не издавая ни звука, но после завершения процедуры вежливо лизнул Маню.

С тех пор, завидя мою дочь, он останавливается, пару секунд смотрит на нее, делает какое-то странное движение задней частью тела, мотает головой и уходит...

Я раскрыла дверь, ожидая увидеть Кешу и Зайку, но на пороге маячила огромная фигура. Рост, как у моего сына, примерно метр девяносто пять, зато объем! На всякий случай я отступила назад и, нашаривая рукой зонтик, дрожащим голосом осведомилась:

- Э... очень приятно, рада встрече. Вы к кому?

- Не узнала, Дашутка? - пророкотал дядька густым басом. - Здорово же я изменился!

Я перевела дыхание, увидела у него в руке пухлый чемодан и оставила попытку найти зонтик.

Слава богу, это не грабитель и не сексуальный маньяк, а кто-то из приятелей. Только вот кто?

- Простите, - заулыбалась я, - никак не припомню, где мы встречались...

- В постели, - без тени улыбки ответил дядька, - я твой муж, бывший.

- Который? - ошарашенно спросила я, пытаясь разглядеть его лицо.

Как назло, сегодня перегорела лампа, освещающая вход в дом.

- Насколько припоминаю, четвертый, - хмыкнул незваный гость.

- Генка! - ахнула я и, споткнувшись о ковер, чуть не упала. - Ты откуда?

- Из Америки, - фыркнул бывший супруг, - из города Юм, штат Пенсильвания. Так пустишь меня или на пороге беседовать станем?

- Входи, конечно, - засуетилась я.

- Нас двое, - предостерег Генка.

- Ты с женой приехал? С Ренатой? - Сказав последнюю фразу, я осеклась.

Ну надо же сморозить такую глупость! Женщина, на которой Генка женился после развода со мной, давно умерла. Это она настояла на выезде в Америку, и это у нее в тот момент имелась крошечная дочка Машенька, грудной младенец. Генка упросил меня временно взять девочку к себе.

- Ну будь человеком, - ныл он, - сама понимаешь, с новорожденной в эмиграции по первости тяжело. Вот устроимся и заберем.

Я дрогнула, и Рената с Геной привезли кулек с Машкой. Девочку мне отдали просто так, без всяких документов. Отчего Рената не подумала про бумаги, мне до сих пор непонятно, а сама я просто позабыла спросить про свидетельство о рождении.

Правда, мне оставили телефон бабушки, матери Ренаты, но Генкина жена предупредила: "Ей звони только в крайнем случае, у нас полная нестыковка во взглядах". На мой робкий вопрос: "А кто отец ребенка?" - последовал категоричный ответ:

"Малышку нашли в капусте, я мать-одиночка".

Мне показалось неэтичным продолжать расспросы, и молодожены отправились за океан, покорять страну статуи Свободы. Долгое время от них не было ни слуху ни духу. Маня села, потом пошла, заговорила и совершенно не сомневалась в том, что является моей дочерью. Затем из Пенсильвании пришло письмо, даже нет, просто цидулька, пара строк. Генка без всяких подробностей написал буквально следующее: Рената заболела и умерла, он остался вдовцом, Маша ему без надобности, я могу оставить девочку себе.

Поняв, что стала обладательницей как бы несуществующего ребенка, я позвонила матери Ренаты. Суровый мужской голос сообщил: "Более не обращайтесь сюда, она умерла".

- Но девочка. Маша, - заблеяла я, - мне нужно ее свидетельство о рождении.

- Знать ничего не знаю, - отрезал грубиян.

Несколько месяцев я ломала голову, как поступить, Маньку нельзя было записать в детскую поликлинику, не взяли бы ее и в детский сад, а потом и в школу. В конце концов Александр Михайлович потер затылок и сказал:

- Не дергайся.

Спустя неделю приятель принес мне зелененькую книжечку, я раскрыла ее и обомлела. Воронцова Мария Константиновна. Дегтярев, недолго мучаясь, сделал из Аркадия и Маруськи родных брата и сестру. Что сказал мой первый муж Костик, узнав о том, что обзавелся еще и дочерью, лучше не повторять, хорошо хоть он не понесся с заявлением в милицию. Правда, для того чтобы избежать громкого скандала, пришлось отказаться от алиментов на Аркадия. Но я не слишком расстроилась. Жадность родилась раньше Костика, и он очень неохотно выделял на нужды мальчика копейки.

Больше о Генке я ничего не слышала. Некоторое время назад к нам, в Ложкино, приехала Капитолина, американка российского розлива, нынешняя жена Гены. Историю, связанную с ее прибытием, я уже один раз рассказывала и повторять вновь не хочу <См, роман Дарьи Донцовой "Контрольный поцелуй", изд-во "Эксмо".>.

После возвращения Капитолины в Юм мы примерно полгода переписывались, но потом обмен письмами тихо сошел на нет. И вот теперь Генка заявился собственной персоной.

- Ты с Капитолиной! - обрадовалась я. - Входите скорей.

Гена молча шагнул в холл, и я опять поразилась - каким он стал толстым, просто человек-гора. Следом за ним метнулась тень. Я хотела было воскликнуть: "Сколько лет, сколько зим!" - и обнять Капитолину, но осеклась.

У шкафа с саквояжем в руках стояла не она.

Это вообще была не женщина, а худенький подросток, одетый самым нелепым образом для московского вьюжного февраля. На юноше были джинсы и ярко-красная куртка из плащовки, а на ногах - непропорционально огромные, жуткие кроссовки, белые с черным, на рифленой подошве.

- Я развелся с Капитолиной, - спокойно пояснил Гена, снимая пальто, - уже давно, теперь снова холостяк. Знакомься, это мой приятель Генри.

В ту же секунду парень сдернул с головы бейсболку и на отличном русском языке произнес:

- Добрый вечер, сударыня. Рад знакомству, разрешите представиться. Генри Малкович, орнитолог.

Я уставилась на абсолютно седые кудри, упавшие на его плечи из-под дурацкой кепки. Этому типу оказалось лет шестьдесят, не меньше.

- Э-э, - забормотала я, - очень приятно, просто здорово, прямо до зубовного скрежета радует, что вижу тебя, Гена, и твоего э-э... друга.

- Надеюсь, ты не приняла нас за "голубых", - фыркнул бывший муженек, - мы с Генри коллеги, у нас дела в Москве.

- Коллеги? - изумилась я. - Ты, насколько помню, был детским врачом, а Генри орнитолог, птичек изучает, или я не расслышала?

Генка тяжело вздохнул:

- Со слухом у тебя порядок. Генри - владелец университета, я у него преподаю на медицинском факультете. Может, сначала напоишь нас чаем, а уж потом допрашивать станешь?

Я вспомнила о долге хозяйки и забегала между кухней и столовой. Наконец хлопоты завершились. Вещи были отнесены в комнаты для гостей, на столе появились коньяк, сыр, лимоны, кулебяка с мясом. Маня, Дегтярев и все остальные сели к столу, я взяла в руки заварной чайник... И тут ввалились Зайка с Аркадием. Супруги выглядели хмурыми, очевидно, опять успели поругаться.

Мой сын постоянно выясняет отношения с женой, вернее, это Ольга беспрестанно лезет на рожон. Не далее как вчера она чуть не убила Кешу, имевшего глупость, сидя в своей машине, ткнуть пальцем в проходившую мимо девушку и заявить:

"Зая, глянь, какая шубка! Давай купим, тебе пойдет!"

Не дав ему договорить, Ольга налетела на муженька с воплем:

- Вечно ты на всяких дур засматриваешься.

Похоже, и сегодня произошло нечто подобное, потому что Зайка с надутым лицом оглядела столовую и заявила:

- Здрасьте! У нас опять гости! Не передать словами, как я рада!