Чтение 2–й страницы книги ~Капкан для принцессы~

Через пятнадцать минут - рекордный срок - Лола явилась из ванной. Па ней был надет коротенький полупрозрачный пеньюар черного цвета. Пу И, до этого удобно устроившийся на коленях Маркиза, резво вскочил и метнулся в сторону - он понял, что надвигается гроза.

- Тебе не холодно? - осведомился Маркиз чуть хрипловато.

- Ах, что ты, здесь так жарко, - томно вздохнула Лола и раскинулась в кресле. - Я слушаю тебя, - добавила она, видя, что он непроизвольно отводит глаза.

- Речь идет о краже. Меня навели на заказчика верные люди.

- Драгоценности? - оживилась Лола. - Бриллианты?

- Да нет. Я тут произвел предварительную прикидку и думаю, что речь идет о картине.

- Картине... - недовольно протянула Лола. - Музей, что ли...

- Нет, подозреваю, что частный дом.

Точно знаю, что это в Кельне. Нужно ехать в Германию.

- Как неохота в Германию, - заныла Лола, - Пу И не любит Германию и Австрию тоже, Пу И любит Венецию.

- Опять ты начинаешь. - Леня встал и отвернулся к окну, потому что Лола в кресле выглядела слишком уж вызывающе.

Она изогнулась, пытаясь разглядеть себя сзади. Лицо ее приняло озабоченное выражение.

- Какой ужас! - встревоженно пробормотала она. - Кажется, у меня целлюлит... Ленечка, посмотри, пожалуйста, мне плохо видно...

Она делала вид, что полностью поглощена разглядыванием собственной попки, и не заметила, как блеснули у него глаза.

Одним прыжком он оказался возле кресла, схватил Лолу, ловко уткнул ее голову в подушку кресла и свободной рукой отлупил по тому самому месту, где она пыталась разглядеть несуществующий целлюлит. Все произошло очень быстро и в полной тишине. Лола не успела подготовиться. Рука у Маркиза оказалась тяжелой, чувствовалось, что он не шутит. Лола пыталась визжать, но подушка заглушала звуки. Когда же ей удалось вырваться, она укусила Маркиза за руку и возмущенно заорала:

- Синяки же будут!

- Будут, - согласился Маркиз, морщась и потирая руку.

- И сидеть не смогу!

- А тебе и не нужно сидеть, тебе нужно работать. - Он усмехнулся, разглядев следы своей ладони на ее теле. - Лола, как ни противно тебе это признавать, но во всей Европе сейчас я единственный мужчина, которому ты нужна.

Нужна для серьезного дела, так что не отмахивайся и возьми наконец себя в руки.

Лола угрюмо молчала, но, услышав стон из спальни, стремглав бросилась туда.

- Ты испугал Пу И, - с упреком "сказала она Маркизу, вынимая мокрого песика из-под кровати, - он даже описался.

- Да ну? - удивился Маркиз. - Трусишка, иди сюда, не трону... - Он подхватил собачку и унес.

Пу И все-таки пришлось принять ванну, то есть Маркиз просто прополоскал его под краном, невзирая на протесты. Когда он вернулся с мокрым комочком, завернутым в полотенце, то застал Лолу полностью одетой, подкрашенной, и даже беспорядка в комнате не наблюдалось. Игры кончились, понял Маркиз.

- Самолет вылетает через два часа, - сказал он, - билеты я забронировал заранее.

Лола скрылась за дверцей шкафа. Он заранее забронировал билеты, значит, был полностью в ней уверен! Несмотря на все ее капризы, он ни минуты не сомневался, что она бросит все и помчится за ним, куда бы он не позвал! Какова самоуверенность! Но... Лола помедлила немного. Леня ведь прав, что только ему она нужна. И ей совершенно некого и нечего бросать. Из близких у нее только собачка Пу И. Лола поглядела на свое отражение в зеркале и поняла, что она ужасно соскучилась по Лене.

- Что ты там копаешься? - напомнил он о себе недовольно.

- Иду, мой повелитель! - весело ответила она. - Лечу и падаю на крыльях любви!

* * *

Вдоль бесконечной набережной Рейна вытянулась линия уличных кафе, точнее, пивных, "Биргартен", как их называют в Германии, - столики, столики, столики, и за каждым столиком - жизнерадостное немецкое семейство со всеми своими детьми и со всеми своими стариками пьет свое воскресное пиво и ест свиные отбивные. И даже немецкие откормленные собаки участвуют в этом празднике жизни - тут же под столом под ногами хозяев грызут аппетитные косточки, которые вынес им добродушный пузатый кабатчик.

- Здесь мы должны расстаться, - вполголоса сказал Маркиз, хотя вся эта пьющая, едящая и поющая немецкая толпа создавала такой гвалт и гомон, в котором вряд ли кто-нибудь мог их подслушать. - Сейчас я встречаюсь с заказчиком, а после этой встречи за мной наверняка будет установлена слежка. Так что отправляйся по этому адресу, - он вложил Лоле в руку картонный квадратик, - номер забронирован и оплачен.

Встречаемся в четыре часа в соборе святого Мартина, первая справа кабинка для исповеди на французском языке.

Проследив за тем, как Лола исчезает в нарядной воскресной толпе, Маркиз нашел в ряду однотипных заведений пивную со своеобразным названием "Лунная свинья". Войдя внутрь, он попросил кружку пива и сел к стойке, выложив перед собой номер лондонской "Тайме". Через полчаса к нему подсел плотный лысый господин в твидовом пиджаке и, скосив глаза на газету, сказал на хорошем английском:

- Приятно встретить здесь соотечественника.

- - "Тайме" читают не только англичане, - ответил Маркиз условной фразой.

- Тем более, особенно приятно встретить иностранца, который читает "Тайме".

Маркиз поставил кружку и вышел из пивной. Господин в твидовом пиджаке нагнал его и сказал вполголоса:

- Первый переулок налево.

В переулке стоял припаркованный вишневый "фольксваген". Твидовый господин распахнул дверцу и предложил Лене сесть на переднее сиденье. Устроившись рядом, он представился:

- Шульц. Мне говорили о вас друзья и рекомендовали как человека ловкого и осторожного. То, как вы похитили ассирийскую статуэтку из бронированной машины...

- Не будем говорить о прошлом, - Леня скромно потупил глаза, - давайте лучше поговорим о будущем.

Шульц достал из кожаного "дипломата" лист тонкой бумаги и протянул его Маркизу:

- Когда изучите этот план и запомните его как собственную задницу, сожгите.

Леня положил план на колени и внимательно всмотрелся в него.

- Что это за здание? - поднял он наконец взгляд на собеседника.

- Особняк Гюнтера Тизенхаузена.

Старинная семья, большое состояние, красивый дом. Ваша цель - в кабинете хозяина.

- "Голубой Рубенс"?! - полуутвердительно произнес Маркиз.

Шульц кивнул, с уважением взглянув на Леню:

- Я вижу, вы разбираетесь в искусстве.

- Ну, просто я готовился к нашей встрече и изучил возможные.., направления работы.

- Хорошо, - Шульц кивнул, - тем проще нам будет разговаривать. Четырнадцатого сентября у господина Тизенхаузена будет прием по поводу дня рождения его дочери. Это удобно: много людей, много шума, охрана будет отвлекаться. Вы войдете здесь, - Шульц указал кончиком карандаша точку на плане, - и окажетесь в подвале здания. Это окошко будет заранее подготовлено, сигнализацию отключат в шесть часов. Вы пройдете здесь, здесь и здесь, - карандаш пробежал по плану, - и окажетесь в коридоре перед кабинетом. Вам останется только открыть замок, отключить сигнализацию, войти и взять картину...

- Герр Шульц, и за эту прогулку вы готовы выложить двести тысяч долларов?

Согласитесь, это выглядит подозрительно! Все подготовлено, окошко открыто, план нарисован, остается открыть одну дверь.., это может сделать кто угодно, для этого не нужно было приглашать меня.

В конце концов, вы это могли сделать самостоятельно...

- Посмотрите на меня, - усмехнулся Шульц, - я старый и толстый. Когда вы попадете в этот подвал, то поймете, что пройти там не так уж просто, это только на плане все легко выглядит. Кроме того, дверь кабинета вам придется открыть самому и отключить сигнализацию тоже...

- Какой замок на двери и какие типы сигнализации использованы?

Шульц протянул Лене маленький листок с текстом и схемой. Маркиз внимательно просмотрел записи, поднял на собеседника недоверчивый взгляд и хотел еще что-то сказать, но тот предупредил его:

- Да в конце концов, что я вас уговариваю! Если не хотите работать, я найду другого исполнителя! - Шульц протянул руку за планом.

- Нет-нет, - Маркиз спрятал бумаги за пазуху, - я не отказываюсь. Простите мои вопросы, я очень осторожно отношусь ко всякому новому делу... А как насчет аванса?

- Сколько вы хотите? - недовольно спросил Шульц.

- Четверть.

- Пятьдесят тысяч? Об этом не может быть и речи! Двадцать - это предел!

Маркиз кивнул, и Шульц вытащил из-под сиденья плотный бумажный пакет.

Лола вошла в исповедальную кабинку с табличкой "Французский язык" и негромко проговорила:

- Грешна, святой отец.

- В чем ты согрешила, дочь моя? - послышался из-за деревянной шторки хрипловатый голос с сильным акцентом.

- Не покормила утром свою собачку... - прошептала девушка голосом кающейся грешницы. - А еще я собираюсь помочь одному симпатичному негодяю обокрасть достойного гражданина...

- Помочь другу - это не грех, - проговорил "святой отец", - а вот не накормить собаку - это ужасно! Как ты до этого опустилась, дочь моя?

- Шучу, шучу, святой отец, не накормить собаку - на такое даже" я не способна!

- Лгать на исповеди - это страшный грех! - сурово заключил "исповедник". - Сорок раз прочти "Отче наш".

- А теперь запоминай, - голос Маркиза стал деловым и решительным, - вот план дома, - в щели деревянной шторки появился лист бумаги, - внимательно изучи и сожги его. Видишь красный крестик в левом верхнем углу? Эту дверь ты мне должна будешь открыть без семи минут двенадцать. Запомни - без семи двенадцать! Если ты откроешь раньше, ее обнаружит охранник, который проходит здесь без восьми минут, если позже - я окажусь в ловушке.

- Очень мило. - Лола уставилась на чертеж. - А как я сюда попаду?

- Легко, - Маркиз просунул сквозь шторку еще один листок, - вот рекомендательное письмо от владельца бюро по найму прислуги. Четырнадцатого сентября в доме герра Тизенхаузена будет прием, для которого приглашают временный персонал. Поработаешь один день горничной в приличном доме.

- Отлично! - Лола голосом изобразила энтузиазм. - Я как раз подумывала о том, чтобы сменить профессию. Горничная - это то, о чем я мечтала всю жизнь, а после дома герра Тизенхаузена меня охотно возьмут куда угодно! Это просто прорыв в моей карьере.

- Вот и славно.

Рядом с Лолой из плетеной корзинки послышалось тихое поскуливание.

- Пуишечка! - проворковала Лола. - Дорогой, ты же знаешь, что в церкви надо соблюдать тишину! Ты обещал мне, что будешь хорошим мальчиком!

Пу И никак не хотел успокоиться, и Лола скорбным голосом проговорила:

- Вынуждена покинуть вас, святой отец, если вы закончили свои наставления, меня призывают мирские дела.

- Не забудь - откроешь дверь без семи минут двенадцать! - напутствовал ее "святой отец".

* * *

Лола приблизилась к особняку Тизенхаузенов. Трехэтажное старинное здание впечатляло своей монументальностью.

Возле дома был разбит цветник, на клумбах сейчас, в сентябре, привольно расположились яркие осенние цветы. Был даже небольшой фонтан. Все это Лола разглядела через витую чугунную решетку, которая отгораживала дом Тизенхаузенов от остального мира.

Лола миновала ворота и, остановившись возле калитки, нажала на кнопку звонка. На звонок вышел толстый охранник. Потирая красную шею, он хмуро осведомился, кто Лола такая и что ей нужно. Лола сделала испуганный вид и протянула охраннику свою рекомендацию из агентства по найму прислуги.

- Мне говорили, что в дом нужна горничная... - прошептала она, опустив глаза.

Охранник ознакомился с рекомендацией, потом окинул взглядом девушку.

Для визита Лола выбрала темненький скромненький костюмчик, но юбка открывала колени, и недорогие туфли все же выглядели вполне прилично на стройных ножках. Охранник задержался похотливым взглядом в вырезе костюма, потом перевел взгляд на ноги. Видимо, он остался доволен, потому что велел Лоле обойти дом и позвонить в дверь черного хода.

- У нас сегодня прием, прислугу набираем из ресторана "Бахус", но, возможно, тебя возьмут убирать в комнатах сегодня и завтра. Поговори с господином дворецким.

- Благодарю вас. - Лола отважилась поднять глаза и робко улыбнулась охраннику.

- Ну-ну, девочка, будь смелее, мы тут не кусаемся. Ты откуда, из Польши? - очевидно, он уловил легкий акцент.

- Да, - Лола снова опустила глаза.

В Германии полно поляков, поэтому охранник не удивился.

- О, я люблю польских девушек! - захохотал он. - Если будешь ласкова с дядей Вилли, я замолвлю словечко, и господин дворецкий возьмет тебя на постоянную работу.

На прощание он похлопал Лолу по многострадальной попе.

"Врет все, свинья жирная, - обозленно подумала Лола, уходя, - станет его слушать господин дворецкий!"

Господин дворецкий выглядел едва ли не величественнее, чем сам герр Тизенхаузен, во всяком случае, гораздо надменнее. Он придирчиво оглядел Лолу, причем совершенно не с тем выражением, с каким глядел на нее похотливый любитель, польских красоток старина Вилли. Господин дворецкий глядел на Лолу как на какое-нибудь насекомое - случайно залетевшее в дом. Потом он поднял глаза к небу, брезгливо пожевал губами и сказал, что если бы не прием, он ни за что не взял бы в дом какую-то польку с сомнительными рекомендациями, но, видит Бог, ему не хватает прислуги и поэтому он берет Лолу на три дня с испытательным сроком и предложил такую мизерную оплату, что если бы Лола была на самом деле бедной польской девушкой без работы, она плюнула бы господину дворецкому в морду и немедленно ушла, хлопнув дверью. Но памятуя о деньгах, которые ей светят в случае успеха, она продолжала стоять навытяжку, скромно теребя сумочку, и господин дворецкий милостиво сказал, что она принята.

"Сквалыга немецкий! - подумала Лола и благодарно улыбнулась господину дворецкому. - Небось уволит через три дня, но мне-то это все равно..."

Лола поступила в распоряжение госпожи экономки, та выдала ей форму горничной - темно-синее платье с глухим воротом и белый передник - и велела приступать к работе немедленно.

* * *

Маркиз прогулочной походкой завернул за угол и оказался возле задней стены особняка Тизенхаузенов. Заметив издали отмеченное на плане подвальное окошко, он направился к нему, осторожно оглядываясь по сторонам. Улица была совершенно пустынна - скучные немцы давно разошлись по домам. В конце улицы промелькнули огни полицейской машины и скрылись за углом.

Маркиз наклонился и нажал на раму окошка. Шульц не обманул: рама легко поддалась, и окно открылось. Маркиз скользнул в темноту ногами вперед, повис на руках и спрыгнул. Он включил фонарик и осмотрелся.

Узкий темный коридор уходил в обе стороны вдоль стены здания, по противоположной его стороне проходили водопроводные трубы и электрические кабели.

Леня раздвинул складной шест вроде телескопической указки и закрыл за собой окошко, чтобы открытое подвальное окно не привлекло чьего-нибудь внимания.

План дома стоял у него перед глазами.

Маркиз двинулся вдоль водопроводных труб налево. Отсчитав двадцать шагов, подтянулся на трубах и заглянул за них.

В стене было круглое отверстие, в которое с трудом мог протиснуться человек. В это отверстие уходила жила силового кабеля.

Леня ловко перебросил свое худощавое, тренированное тело через трубы и вполз в круглый канал. Внутри было жарко, душно и так тесно, что едва удавалось ползти. Маркиз представил себе в этой трубе пузатого Шульца и усмехнулся. Да, тому непременно нужно было нанять для этой работы человека помоложе и половчее, вроде Маркиза...

Леня полз по тесной трубе, и в душе его росло смутное беспокойство. Что-то было не так, что-то было не правильно.

Конечно, когда ты ползешь по узкому кабельному каналу в подвале чужого богатого дома - это может вызвать беспокойство, в отличие от воскресной прогулки в парке, но Леня чувствовал, что его смущает какое-то несоответствие в окружающем.

Наконец он понял, что его беспокоит.

В трубе, по которой он полз, было слишком чисто, в ней почти не было пыли.

Конечно, немцы очень аккуратны, но трудно поверить, что эти маниакальные чистюли доходят до того, что ежедневно пылесосят кабельные каналы в подвалах... Здесь кто-то прополз незадолго до Маркиза, прополз и собрал всю пыль, как кошка, которую запускают в трубу телескопа, чтобы почистить ее изнутри.

Труба внезапно оборвалась, и Маркиз, посветив перед собой фонариком, увидел большое подвальное помещение, стены которого терялись в темноте. Осторожно выскользнув из трубы, он уцепился за свинцовую оплетку кабеля и нащупал ногами бетонный пол.

В этом помещении было прохладнее и более влажно, чем в прежнем. Леня, чьи чувства обострились от ощущения опасности, почувствовал едва уловимый запах табака. Посветив фонариком по сторонам, он никого не увидел, но в подвале было множество ниш и углублений, в которых легко мог спрятаться человек, и не один. Обдумав свое положение, Маркиз решил, что если здесь кто-то есть, если здесь - ловушка, то нападения следует ждать на обратном пути, когда он будет возвращаться с картиной... А Леня принципиально не любил возвращаться той же дорогой, какой пришел, и заранее принял меры, чтобы не делать этого.

Он осветил фонариком потолок и увидел квадратное вентиляционное отверстие, обозначенное на плане Шульца. До него было около трех метров. Достав из кармана моток прочного шнура с маленьким якорем на конце, Леня раскрутил его и забросил в отверстие на потолке. Якорь упал, не зацепившись. Леня повторил попытку, и на третий раз якорь зацепился.

Потянув веревку и убедившись, что она выдержит его вес. Маркиз вскарабкался по ней и нырнул в вентиляционный ход.

Какое-то время он полз по трубе, наклонно поднимавшейся вверх, потом она стала почти горизонтальной, а после, наоборот, устремилась вверх почти под прямым углом. Труба была довольно узкой, и Леня полз по ней, упираясь в стенки локтями и коленями. Труба снова повернула, сделавшись горизонтальной, и через какое-то время впереди мелькнул свет. Леня прополз еще несколько метров и оказался возле забранного решеткой вентиляционного отверстия. Осторожно выглянув в него, Леня увидел коридор, устланный ворсистым оливковым ков ром. Вспомнив план Шульца, он сообразил, что находится в северном крыле здания и до кабинета хозяина нужно проползти еще метров двадцать. Скользнув в темную трубу, он пополз вперед, стараясь не шуметь. Внизу раздались приглушенные звуки голосов и шаги. Маркиз замер, чтобы не выдать своего присутствия. Шаги и голоса затихли, и он пополз дальше.

Впереди снова замаячил слабый свет.

Приблизившись к нему и выглянув в щели решетки, Маркиз понял, что находится у самой цели - возле кабинета герра Тизенхаузена.

Достав из кармана отвертку, он вывернул винты и снял вентиляционную решетку. Мягко спрыгнув на пол, огляделся.

Он находился в таком же коридоре, устланном пушистым оливковым ковром и залитом мягким светом, льющимся из золотистых бра на стенах. С одной стороны коридор поворачивал к западному крылу дома, где размещалась знаменитая библиотека Тизенхаузенов, с другой - была видна лестничная площадка, откуда доносился приглушенный расстоянием гул человеческих голосов - звуки бурлящего на первом этаже праздника. Прямо перед собой Маркиз увидел резную дубовую дверь, ведущую в святая святых, - кабинет хозяина.

Маркиз вспомнил описание системы сигнализации, которое давал ему Шульц.

К счастью, серьезная система, предусматривающая датчики, реагирующие на изменения объема в помещении и на ничтожное повышение температуры при появлении в комнате человека, включалась только ночью, когда в доме оставались лишь его постоянные обитатели.

Сейчас работали только контактные датчики, срабатывающие при открывании дверей, и фотоэлемент, реагирующий на каждого, кто слишком близко подойдет к гордости хозяина - бесценному полотну Рубенса "Кающаяся грешница", больше известному среди коллекционеров как "Голубой Рубенс" из-за своего колорита, необычного для картин великого фламандца.

Маркиз достал из кармана две узкие металлические пластинки и, отметив на двери точки расположения контактных датчиков, осторожно вставил пластинки в зазор между дверью и косяком, прикрепив их к двери и тем самым заблокировав датчики. Затем он вставил в замочную скважину свой любимый инструмент - уникальную электронную отмычку, открывающую любые типы замков. В свое время Леня заплатил за эту отмычку цену неплохой автомашины, но ни разу не пожалел об этой трате.

Прибор тихо зажужжал, и замок щелкнул. Дверь кабинета открылась. Маркиз вошел в кабинет.

Большое помещение было едва освещено сочащимся сквозь шторы светом уличных фонарей. В темноте тускло отсвечивали золоченые переплеты книг в небольшом шкафу и парадные мундиры предков хозяина на развешанных по стенам комнаты фамильных портретах.

Утопая ногами в глубоком ворсе ковра, Леня двинулся в сторону камина, над которым должен был висеть "Голубой Рубенс". Прежде чем пересечь невидимую преграду инфракрасного луча, защищающую Рубенса от нежелательных посетителей, он включил фонарик и осветил стену над камином.

И тут он похолодел. Картины на стене не было.

Крюк, на котором она прежде висела, торчал из светлой стены, казавшейся в свете фонаря ослепительно бедой, но сама картина отсутствовала.

Маркиз понял, что его заманили в ловушку, и в то же мгновение услышал приближающиеся по коридору к двери кабинета шаги нескольких человек. Леня быстро пересек кабинет и открыл занавешенную портьерой маленькую дверь, ведущую напрямую, минуя коридор, в тизенхаузеновскую библиотеку. Захлопнув дверь за собой, он пересек темное пространство библиотеки, уставленное еле различимыми стеллажами с тысячами старинных томов, и подошел к той маленькой двери, которую ему должна была открыть Лола.

Он радовался, что предусмотрел такой путь отхода. Когда Маркиз обдумывал эту операцию, он, из своей всегдашней осторожности, собирался уходить не тем путем, которым пришел. Было очевидно, что его заманили в ловушку, так что второй путь отхода должен был стать спасительным.

Леня дернул за ручку двери. Дверь была заперта. Он посмотрел на часы, циферблат которых светился в темноте. На часах была без шести минут полночь.

* * *

Лола прислонилась к подоконнику в небольшом коридоре первого этажа и утомленно вздохнула. Она просто падала с ног от усталости - в доме Тизенхаузенов прислугу умели заставить работать. Сначала ее послали украшать столовую и зал к вечернему приему. Нужно было развесить по стенам чуть не сотню гирлянд из живых цветов. После двухчасового лазанья со стремянки на пол и обратно, ноги дрожали и плохо сгибались в коленях.

Потом дали перекусить - черствую вчерашнюю булочку и чашку жидкого кофе - и послали помогать на кухню.

Лола просилась в буфетную чистить серебро, потому что буфетная все была ближе к заветной цели - библиотеке, но экономка сказала, что она не может доверить фамильное серебро Тизенхаузенов незнакомому человеку. Пришлось Лоле разбить тарелку и опрокинуть кастрюлю с соусом, после чего взбешенный повар сказал, чтобы духу ее на кухне не было, а экономка прошипела, что за тарелку у нее вычтут из жалованья.

В результате Лола все же попала на второй этаж особняка, к чему и стремилась так упорно. План она помнила прекрасно и без труда нашла дверь библиотеки. Однако ей нужна была не главная дверь, а другая, маленькая и незаметная, которая выходила в крошечный коридорчик и обычно была заперта. Из коридорчика узкая витая лесенка вела на первый этаж, заканчивалась дверью, которая выходила на улицу. Эта дверь была заперта изнутри на огромный засов, открыть ее не составляло труда. Лоле же нужно было без семи минут полночь отпереть маленькую дверь библиотеки, которая по странному капризу строителей особняка отпиралась только из коридора. Если открыть ее раньше, господин дворецкий или охранник, изредка проходивший по коридору, бдительным оком могли заметить непорядок.

Лола исследовала засов, смазала его и дверные петли, убедилась, что он легко открывается и не скрипит; при этом ее едва не засекла экономка.

До самого вечера Лола вкалывала на втором этаже - пылесосила ковры, протирала пыль, вешала занавески. Обед был так же скуден, как и завтрак, и в Лолину измученную голову стали закрадываться крамольные мысли. Так, например, она думала, что русские крестьяне, поджигавшие в восемнадцатом году барские усадьбы, были не так уж не правы. И еще она думала, что общество, где нет слуг и господ, гораздо гуманнее и прогрессивнее.

В десятом часу вечера горничных отпустили немного передохнуть, с тем, чтобы после трех ночи, когда закончится прием и уйдут последние гости, они сразу же приступали к уборке помещений на первом этаже.