авторитетов, но и не успел еще изолгаться в попытках доказать справедливость
и естественность выгодных ему порядков. В Робинзоне Дефо ничего не
доказывает, ни за что не агитирует. Он рассказывает, не чувствуя на себе
никакой ответственности.
систему. Робинзон - наивная книга, и в этом значительная доля ее прелести.
конечно, не следует понимать в чисто практическом смысле. Дефо был прежде
всего буржуазный журналист, и о нем давно уже сказано, что его главное
качество было уменье "превосходно лгать". Он отлично знал, как достигать
правдоподобности. Главным его приемом была величайшая точность описаний. Что
больше всего запоминается из Робинзона - это именно точность и практичность
описания трудовых процессов делающие книгу своего рода "занимательной
физикой" и особенно привлекающие юношество.
сведениях. География Робинзона довольно фантастична. Описание берегов Африки
между Марокко и Сенегалом ровно ничему не соответствует. Климат Робинзонова
острова, описанный с такой научной точностью, не только не климат острова
около устьев Ориноко, но вообще климат, не существующий в природе.
Робинзона нисколько не замазана. Он буржуа до мозга костей. Он строит свой
дом, сколачивает свои запасы. Единственный раз сердце его тронуто зрелищем
окружающей его природы при мысли, что все это - его собственность. Найдя на
корабле деньги, он сначала с философской иронией размышляет об их
бесполезности в его положении: "Вся эта куча золота не стоит того, чтобы
поднять ее с полу". Но это только философия. "Поразмыслив, я решил взять их
с собою и завернул все найденное в кусок парусины". И "все найденное"
сохраняется в неприкосновенности в течение всех двадцати восьми лет (только
- увы! - не принося сложных процентов) и затем при возвращении в Англию
оказывается очень кстати.
своим плебейским корням, что в течение целых 24 лет Робинзон в состоянии
прожить единственно своим трудом. Однако, как только появляется возможность,
он становится эксплоататором: первого же человека, который присоединяется к
нему на его острове, он делает своим рабом.
идеализации в характере героя. Правда, он "добродетельный" человек. Но его
добродетели такие, которыми действительно отличалась плебейская буржуазия
того времени: расчетливость, умеренность, благочестие. Но он не герой. Дефо
не стесняется говорить о его трусости, о его страхах при появлении дикарей
или во время бури. Робинзон - рядовой человек, и это появление рядового
человека в качестве героя произведения - важный момент в истории буржуазной
литературы. До Робинзона в феодальной и классово-компромиссной литературе
классицизма рядовой человек мог быть только комическим героем. Дефо сделал
его "серьезным" героем, и это огромной важности этап на пути к оформлению
буржуазной идеологии равенства и прав человека. Обыкновенность,
негероичность Робинзона - одно из главных условий его огромного успеха.
Каждый читатель, ставя себя на его место, мог думать: "И я в тех же условиях
оказался бы таким же молодцом".
никаких переживаний, кроме часто практических, вызываемых требованиями его
положения. Он живет чисто практической жизнью и еще не создал себе
"внутреннего" мира. В этом проявляется его наивность, наивность класса, еще
не вполне достигшего самосознания. Она находит яркое выражение в
идеологических противоречиях книги. По существу Робинзон, - это гимн
предприимчивости, смелости и цепкости буржуа-колонизатора и предпринимателя.
Однако мысль эта не только не высказывается, но сознательно даже не
подразумевается. Вопреки ей сам Робинзон еще очень не свободен от старой
гильдейско-мещанской морили. Отец осуждает его любовь к путешествиям, и "в
минуту жизни трудную" сам Робинзон начинает чувствовать, что его несчастья
посланы в наказание за то, что он ослушался родительской воли и предпочел
приключения добродетельному прозябанию дома.
к религии. Это отношение - смесь традиционного преклонения перед авторитетом
с практицизмом. С одной стороны, неизвестно еще, не карает ли бог за грехи,
с другой - он очень может пригодиться как утешение в несчастьи, а с третьей
- когда везет, очень возможно, что это бог помогает, и его надо за это
благодарить. В одном месте Робинзон обращается к богу в момент величайшей
опасности, воспринимаемой как божье наказанье, с воплями раскаяния и мольбой
о пощаде. В другом - он говорит, что "к молитве больше располагает мирное
настроение духа, когда мы чувствуем признательность, любовь и умиление"; что
"подавленный страхом человек так же мало расположен к подлинно молитвенному
настроению, как к раскаянию на смертном одре". Он колеблется между
средневековой религией страха и новой буржуазной религией утешения. На своем
острове он научается рассчитывать только на самого себя, а бога благодарит,
только когда услуга оказана.
тоже еще довольно наивной, но типично буржуазной рассудочностью иногда
приводит Робинзона к восхитительному простодушию: например, - когда он
взвешивает, не дьявол ли оставил человеческий след на его острове, чтобы его
смутить, и решает очень серьезно, что все шансы против такого предположения.
на богословские темы. Пятница никак не может понять, зачем всемогущему и
всеблагому богу понадобилось создавать дьявола и заводить сложнейшую историю
с "искуплением". Наивность Пятницы ставит втупик наивного Робинзона, и
единственное заключение, к которому он может притти, заключается в том, что
"естественного света" недостаточно для понимания этих "тайн" и без
"божественного откровения" тут не обойтись. Шаг отсюда к скептицизму и
критике есть шаг от смутного сознания к ясному. Поколением позже, в романах
Вольтера, такие же наивные дикари, как Пятница, будут ставить столь же
каверзные вопросы, загоняя в тупик богословов; и устами этих младенцев
Вольтер будет торжествовать над несостоятельностью христианства.
молодости класса - бодрость и жизнеспособность. Робинзон - несомненно самая
бодрая книга во всей буржуазной литературе, Это привлекало к ней молодую
буржуазию XVIII века. Основная особенность Робинзона - именно
жизнеспособность и бодрость. В своем отчаянном положении Робинзон не
унывает. Сразу с неисчерпаемой энергией принимается он осваивать свою новую
среду. Дефо подчеркивает, что до своего крушения Робинзон не имел
практических познаний, никакой технической специальности: он
буржуа-джентльмен, и только необходимость заставляет его взяться за работу.
Но он способен за нее взяться. Его класс еще здоров и жизнеспособен. У него
еще большое будущее. Робинзон не имеет оснований умирать, и он не умирает.
того класса, в котором эти черты - не признак преходящей молодости, а
неистребимое свойство, которое он передает и создаваемому им
социалистическому обществу.
искажен в нем уродливой природой собственнического и эксплоататорского
класса, - еще наивного и свежего, когда писался Робинзон, но с тех пор
дожившего до безобразной и гнилой старости и давно лишенного всего, что
привлекает в Робинзоне. Единственный наследник того, что было бодрого и
здорового в Робинзоне, - строящий социализм пролетариат. В его литературном
наследстве эта книга должна занять не последнее место.
всех культурных народов, появился на свет 25-го апреля 1719 года. Книга эта
была первым романом Даниэля Дефо, английского публициста, а в молодости
коммерсанта и заводчика, несмотря на то, что ее автору исполнилось тогда уже
шестьдесят дет. Принимаясь за Робинзона Дефо и не помышлял написать
произведение мирового значения, которое удержится в европейской - и не
только европейской - литературе на несколько столетий, наряду с немногими
шедеврами. Задача его была гораздо более скромная. Он хотел дать английским,
преимущественно лондонским купцам, лавочникам, подмастерьям и иному мелкому
люду занимательное чтение. Вкусы этой публики он успел хорошо изучить за
свою долгую деятельную жизнь и в личном общении с нею во время своих
многочисленных поездок по Англии в качестве коммерсанта и политического
агента, и как публицист, издатель (с 1704 года) газеты Обозрение (Review),
чутко прислушивавшийся к настроениям своих читателей. То была эпоха
зарождения английской колониальной империи, и представители окрепшего после
кромвелевской революции третьего сословия жадно поглощали описания заморских
путешествий, заманчиво изображавших неведомые страны. Но молодого
английского буржуа, прошедшего суровую практическую школу пуританизма и
искавшего применения своей энергии, прельщал не вымысел, не фантастические
похождения идеальных героев, а подлинные приключения заурядных людей,
которые для него самого могли бы послужить назиданием. Вот почему наибольшим
спросом пользовался тот тип книг, который можно было бы назвать путевыми
записками. Дефо понимал, что для успеха задуманных им вымышленных
путешествий нужно обмануть публику, издать их не от своего имени, достаточно
известного в Лондоне и большим уважением не пользовавшегося, а от имени
лица, которое могло бы их действительно совершить. Непосредственным толчком
послужило, вероятно, появившееся в 1718-м году второе издание знаменитого
Путешествия вокруг света от 1708 до 1711 г. капитана Вудса Роджерса, в
котором, среди прочих эпизодов, содержался Рассказ о том, как Александр
Селькирк прожил в одиночестве четыре года и четыре месяца на необитаемом
Шилова Юлия
Акунин Борис
Шилова Юлия
Доставалов Александр
Прозоров Александр
Херберт Фрэнк