которая позволяет ей делить мужчин на стоящих и не стоящих ее внимания.
Индивидуум, опустившийся ниже этой грани, уже никогда не удостоится ее
взгляда.
мужчины со своей. И к такому сравнению невольно побудил Керри ее сосед.
Она внезапно поняла, как они неравны. Ее простое синее платьице с отделкой
из черной бумажной тесьмы показалось ей жалким... Она вдруг увидела, как
поношенны ее ботинки.
вашем городке! Хотя бы Моргенрота - магазин готового платья, Гибсона -
мануфактурный магазин...
сколько томительных минут она пережила, простаивая перед витринами этих
магазинов.
несколько минут он уже подсел к ней и принялся рассказывать о заключенных
им сделках по продаже готового платья, о своих странствованиях, о Чикаго и
городских развлечениях.
родные?
сказал он. - Вот где строятся гигантские здания! Это в полном смысле слова
второй Нью-Йорк. Изумительный город! Там есть на что посмотреть! Театры,
огромные толпы народа, красивые дома. О, вам там очень понравится!
глухую тоску. Она казалась себе таким ничтожеством по сравнению со всем
этим великолепием, и ей стало не по себе. Она прекрасно понимала, что ее
ждут не одни удовольствия, однако было что-то обещающее во всем том, о чем
ей рассказывал ее спутник. Ей было приятно внимание этого хорошо одетого
человека.
актрисе, сказал, что Керри напоминает ее. Девушка отнюдь не была глупа, и
все же ей это польстило.
уже совсем непринужденной.
она может не найти там работы.
пристально глядя ей в глаза.
слов. Он угадал в этой девушке какую-то неуловимую прелесть, заменявшую ей
броскую красоту. Керри поняла, что интересна для него лишь с вполне
определенной точки зрения, - это обычно пугает женщину и вместе с тем
тайно радует. Она держалась очень просто, хотя бы потому, что еще не
успела научиться легкому жеманству, которое помогает женщинам скрывать
свои истинные чувства. Кое в чем ее поведение могло показаться смелым.
Будь у нее, например, умный и опытный друг, он объяснил бы ей, что не
следует так упорно смотреть мужчине в глаза.
нужно хорошенько ознакомиться с товарами нашей фирмы и запастись новыми
образцами. Тем временем я бы показал вам город.
Ведь я буду жить у сестры, и...
уже обо всем договорились.
бумажник с пачкой зеленых ассигнаций и уймой различных записочек и
квитанций. Бумажник произвел на Керри большое впечатление: такого не было
ни у кого из ее знакомых. Да и вообще никогда еще она не встречала столь
опытного путешественника и столь светского щеголя. Бумажник, блестящие
коричневые ботинки, изящный, с иголочки, костюм, уверенность в каждом
жесте и каждом слове - все это рисовало ее воображению мир несметных
богатств, окружавших этого человека. И потому она готова была отнестись
благосклонно ко всему, что бы он ни предложил.
литографированной надписью: "Бартлет, Карио и Кь", внизу в левом уголке
было добавлено: "Чарльз Друэ".
внизу. - Произносится "Друэ", по отцу я француз.
достал из внутреннего кармана пиджака пачку писем, взял одно из них и,
указывая ей на красовавшийся сбоку рисунок, сказал:
и ему хотелось, чтобы девушка это почувствовала.
стороне, дом триста пятьдесят четыре, квартира Гансона.
записную книжку.
спросил он.
ощущений, что стоит за ними! Слова - это крохотные слышимые звенья звуков,
но связывают они большие чувства и стремления - то, что нельзя услышать.
доставали кошелек или бумажник, разглядывали визитную карточку, и каждый
не сознавал, как неясны еще его истинные чувства для другого. Ни у него,
ни у нее не хватало проницательности, чтобы угадать, что сейчас на уме у
собеседника. Он еще не был уверен, удалось ли ему завлечь девушку. Она не
понимала, что поддается ему, пока он не заручился ее адресом. И только
тогда она почувствовала, что в чем-то ему уступила, а он убедился, что
одержал победу. И уже оба поняли, что как-то связаны. И уже он овладел
разговором, направляя его так, как ему хотелось. Он болтал с полной
непринужденностью. А она стала держаться гораздо свободнее.
встречные поезда. Из беспредельных просторов ровных и голых прерий к
большому городу шагали по полям шеренги телеграфных столбов. Вдали уже
вставали очертания предместий, высоко к небу вздымались фабричные трубы.
в открытом поле, не защищенные ни оградой, ни деревьями, словно дозорные
надвигающейся армии домов.
путешествовал, момент приближения к большому городу всегда сулит чудеса.
Особенно, если это происходит вечером, в тот таинственный час борьбы света
с мраком, когда весь живой мир переходит из одного состояния в другое. О,
эти обещания надвигающейся ночи! Как много говорит ночь усталому человеку!
Сколько былых иллюзий и надежд возрождает она! Душа утомленного труженика
говорит: "Скоро я буду свободна! Я примкну к сонмам веселящихся и буду
веселиться вместе с ними. Улицы, фонари, ярко освещенные комнаты, где
накрыты обеденные столы, - все это для меня! Театры, залы, собрания...
пути, что ведут к отдыху, и тропинки, что ведут к веселым песням, - все
это с наступлением ночи мое!" Хотя весь род людской еще работает в
конторах и на заводах, - трепет предвкушения уже наполняет воздух. Самые
апатичные люди, и те испытывают чувство, которое не всегда можно описать
или выразить словами, - точно с плеч вдруг свалилось тяжелое бремя.
болезнь, передалось ее спутнику, и он сам по-новому стал смотреть на
большой город, рассказывая ей о его чудесах.
- добавил он, указывая на мутную реку, где, упираясь носами в усаженные
черными столбиками гранитные берега, теснились трехмачтовые гиганты,
пришельцы из далеких вод.
городом! Вы найдете там много такого, на что стоит посмотреть.
что она совсем одна, вдали от родного дома, и ее несет прямо в огромное
море жизни и дерзаний. Она почувствовала, что ей не хватает воздуха, -
сильное сердцебиение вызывало легкую тошноту. Она прикрыла глаза и стала
убеждать себя, что все это пустяки, что Колумбия-сити не так уж далеко от
Чикаго.
Керри схватила в одну руку свой жалкий чемоданчик, а в другой крепко
зажала кошелек.
чистенький желтый чемодан.
донести ваш чемодан.
прошу вас, не стойте рядом, когда подойдет моя сестра.
я буду поблизости, и если вашей сестры на вокзале не окажется, я вас