подчиняться, и Игорь Иванович упал навзничь. Заскрипев зубами, стал медленно
повертываться набок и встал на колени. Теперь надо подняться на тротуар. А
снег тает, руки скользят.
вползать в ЦК на четвереньках. Увидят, будут пересказывать, снизится
авторитет. А то и Самому доложат. Но боль заставила забыть обо всем. Главное
-- добраться до врачей. Они спасут! Дверь тяжелая, не отодвинешь. Дотянуться
бы только до ручки! На четвереньках, хотя и медленно, он продвигался к
двери.
было мотор и печку и нагнулся открыть пошире люк: Игорь Иванович любил
держать ноги в тепле. Щиток заело. Когда Алексей рывком выдвинул его и снова
посмотрел вперед, хозяина не было. Неужели Леха обознался? Тут он увидел,
что в сумерках кто-то бежит по-собачьи к двери, над которой золотыми буквами
написано: "Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза".
Прошло еще несколько мгновений, пока до Алексея дошло.
рухнул на мокрую щетинистую подставку, о которую вытирают ноги. Макарцева
подняли дзержинцы. Один из них нажал кнопку. Дальнейшее не доходило до
разума Макарцева: он был без сознания.
кармана удостоверение. Вынул так быстро и ловко, будто сам туда его опускал.
Как положено, он сверил фото с лежащим оригиналом и разрешил врачам:
минуту и сорок секунд переместили с носилок на стол реанимационного
кабинета, оборудованного новой американской аппаратурой.
моды лет десять назад. Черные полуботинки были тщательно вычищены, но
каблуки слегка сносились. Эта форма, сшитая в ателье ЦК, предназначалась для
тех дней, когда он ездил в Большой дом. Там нельзя было выделяться ни более
ярким галстуком, ни слишком тщательно наглаженными брюками, и жена, зная
это, брюки цековского костюма гладила через сухую тряпку. Пациента накрыли
простыней, и над ним склонились два реаниматора Четвертого Главного
управления Минздрава, круглосуточно несущие здесь трудовую вахту.
неживого, кладут на носилки и куда-то уносят.
редакцию и рассказать, что главному стало плохо? Или сперва сгонять к нему
домой и супруге сообщить? Тогда придется ехать с ней сюда, а может, еще
куда... Он полежит да выйдет, а машины нету! И Леха панику поднял на всю
Москву. Посиди-ка лучше, подремли...
ожиданиях за баранкой), раз шесть включал мотор, чтобы согреться. Стоящие
рядом машины уходили, на их место заруливали другие. Он докурил последнюю
сигарету, хотя обычно последнюю всегда оставлял, с тех пор как в позапрошлом
году вез Игоря Ивановича с приема на правительственной даче. Макарцев был в
подпитии, поискал сигареты в карманах и попросил закурить, а у Леши тоже
курево иссякло.
Иванович отечески потрепал Двоенинова за ухо.
шоссе больше, чем грибов в лесу. Леша, скосив глаза на хозяина, попросил
сигарету. Грузный лейтенант в летах (на правительственных трассах чины у них
выше, чем указано на погонах) скосил глаза на машину с буквами МОС и
номером, начинающимся с двух нулей. Таких нулевиков не имеют права
останавливать, а у Леши в права вложена карточка, разрешающая нарушать
правила движения с соблюдением мер безопасности. Козырнув, инспектор молча
вытащил пачку, и Леша, подмигнув, взял две сигареты. С того дня последнюю
Двоенинов оставлял. Но Макарцев ни разу не попросил, наоборот, сам дарил то
пачку американских, то сразу две. И вот Леша скурил чинарик и решил ехать в
редакцию, а если что, вернуться.
на зеленый. Алексей покатил к площади Дзержинского не спеша, хотя привык
гонять по Москве так, что красная полоска спидометра заползала за сто. На
троллейбусной остановке его поманил плотный человек с чемоданчиком, похожий
на командированного.
Садовом, Леша попросил:
халтурили...
Алексей не тратил, а собирал на пристройку к родительскому дому. Не потому,
чтобы жить в деревне, а чтобы на лето для жены и ребенка была дачка. Он
хотел жить не хуже других. Халтура заняла минут десять, не более. Вращая
ключи на пальце, Алексей поднялся в лифте на четвертый этаж, где
располагался кабинет главного редактора, и, войдя в приемную, уже открыл
рот, чтобы сказать заготовленную фразу, как на него шепотом набросилась Анна
Семеновна.
к Игорю Иванычу. По всему зданию и в гараже тебя обыскались. Послала машину
Ягубова, а Степану Трофимычу самому срочно в горком...
что-то задето... На Грановского лежит, в камере, забыла, как называется... А
ты где был? Опять левачишь?.. Ох, Леха...
понимания.
календаре сегодняшнее число -- среда, 26 февраля 69-го года -- было обведено
черной рамочкой. Анечка для памяти отметила день, когда заболел редактор.
Вернувшись, она сообщила, что Ягубова надо везти минут через десять. Алексей
стал рассказывать, как ждал возле ЦК. Анне Семеновне положено было
находиться в курсе абсолютно всех событий, и она слушала внимательно,
запоминая новые подробности.
рассказ Алексей.
лежать на площади, его подобрала бы городская скорая. А ее пока вызовешь!
Ушло бы минут тридцать, да потом еще столько же место искали бы в городской
больнице, да положили бы в коридоре. В Кремлевку перевозить -- трясти... Мне
Зинаида Андревна мнение врачей сообщила. Говорят, не доползи он до двери, в
сознание бы не привели!
пельменную в проезде Серова, а то уже в животе от голода бурчит. Прикрыв
глаза, Леша лениво подумал о том, что он, обыкновенный шофер Двоенинов,
неизмеримо счастливее Макарцева. У того суета, обязанности, и забот -- не
перечислить. То ли дело: отвез, привез и живи для себя. Нет, он не хотел бы
на место редактора! Да самый последний шоферюга в Москве будет дураком, если
без червонца в гараж вернется.
КПСС), шофер первого класса.
Московской области.
русские.Социальное происхождение -- крестьянин.
Партийных взысканий не имеет. Ранее в КПСС не состоял.
Родственников за границей не имеет. Ни сам, ни ближайшие родственники в
плену или интернированы в период Отечественной войны не были.
партийных, советских и других выборных органах не участвовал.
Правительственных наград не имеет.
2427183. Общественная работа: секретарь комитета комсомола второго цеха
эксплуатации "Волг".
Конюшевский Владислав
Володихин Дмитрий
Соломатина Татьяна
Афанасьев Роман
Суворов Виктор
Афанасьев Роман