Чтение 2–й страницы книги ~Ожерелье королевы~

прочитали его смертный приговор. Он побледнел и согнулся под этим
ударом.

Потом выпрямился.

- Да совершится воля Господня, - произнес он со смелостью отчаяния, -
но ваша светлость пообедает сегодня не раньше пяти.

- Почему и каким образом? - выпрямляясь, вскричал маршал.

- Потому что физически невозможно, чтобы вы, ваша светлость,
пообедали раньше.

- Вы, если не ошибаюсь, служите у меня уже двадцать лет? - спросил
маршал с гримасой на своем еще живом и моложавом лице.

- Двадцать один год, один месяц и две недели, ваша светлость.

- Так вот, к этим двадцати одному году, одному месяцу и двум неделям
не прибавится ни одного дня и ни одного часа! Слышите? - кусая тонкие
губы и хмуря подкрашенные брови, произнес старик, - с сегодняшнего
вечера ищите себе другого господина! Я никогда не слышал, чтобы в моем
доме произносилось слово "невозможно". И не в моем возрасте привыкать к
этому слову. У меня нет для этого времени.

Метрдотель поклонился в третий раз.

- Сегодня вечером я уйду от вашей светлости, - сказал он, - но до
последней минуты я буду служить вам, как подобает.

И он, пятясь, сделал два шага к двери.

- Что значит "как подобает"? - вскричал маршал. - Имейте в виду, что
в моем доме все должно быть так, как подобает мне, - вот как подобает. Я
хочу пообедать в четыре часа, и коль скоро я желаю обедать в четыре, то
мне не подобает обедать в пять.

- Господин маршал! - сухо отвечал метрдотель. - Я служил экономом у
принца де Субиза и управляющим у принца-кардинала Луи де Роана. У
первого из них его величество король Французский обедал раз в год; у
второго его величество император Австрийский обедал раз в месяц У
господина де Субиза король Людовик Пятнадцатый напрасно называл себя
бароном де Гонесом - король есть король. У второго из них, то есть у
господина де Роана император Иосиф напрасно называл себя графом
Пакенштейном - император есть император. Сегодня господин маршал
принимает гостя, который напрасно называет себя графом Гаагским, - граф
Гаагский все равно остается королем Шведским. И либо сегодня вече ром я
покину дворец господина маршала, либо графа Гаагского примут как короля.

- Но ведь это-то я и запрещаю вам, господин упрямец! Граф Гаагский
желает соблюсти самое строгое, самое точное инкогнито. Черт возьми! Мне
хорошо знакомо ваше глупое тщеславие, повелители салфеток! Не корону вы
чтите, а прославляете самих себя за наши денежки!

- Я не думаю, что ваша светлость серьезно говорит со мной о деньгах,
- кисло заметил метрдотель.

- Да нет же, нет, - почти смиренно ответил маршал. - Деньги! Кой черт
говорит вам о деньгах? Не увиливайте, прошу вас. Повторяю: я не желаю
слышать здесь никаких разговоров о короле!

- Да за кого вы меня принимаете, господин маршал? За последнего
дурака? Никто и слова не скажет о короле!

- В таком случае, не упрямьтесь и подайте обед в четыре.

- Не могу, господин маршал, ибо в четыре я еще не получу того, что
мне должны привезти.

- Чего же вы ждете? Какой-нибудь рыбы, как господин Ватель?

- Ах, господин Ватель, господин Ватель! - вздохнул метрдотель.

- Вас огорчает сравнение с господином Вателем?

- Нет. Злосчастный удар шпагой, который нанес себе господин Ватель,
обессмертил его <Ватель, метрдотель принца Конде, закололся, видя, что к
столу принца запаздывает рыбное блюдо.>!

- Ах, вот как! Вы полагаете, что ваш собрат слишком дешево заплатил
за свою славу?

- Нет, ваша светлость, но сколько других наших коллег страдает и
пожинает скорбь или унижения, в сто раз более жестокие, нежели удар
шпагой, и, однако, не становятся бессмертными!

- А разве вы не знаете, что для того, чтобы стать бессмертным, надо
либо стать академиком <Бессмертный - официальный титул члена Французской
Академии>, либо умереть?

- В таком случае, ваша светлость, лучше жить и состоять у вас на
службе. Я не умру и буду служить вам так же, как служил бы Ватель, если
бы его высочество принц Конде имел терпение подождать полчаса.

- О, да вы обещаете мне чудеса! Вы фокусник!

- Нет, ваша светлость, никаких чудес я не обещаю.

- Но чего же вы ждете?

- Вашей светлости угодно, чтобы я это сказал?

- Ну да, да, я любопытен.

- Так вот, ваша светлость: я жду бутылку вина.

- Бутылку вина? Объяснитесь, это становится интересно.

- Вот о чем идет речь, ваша светлость: его величество король
Шведский, то есть, простите, его сиятельство граф Гаагский пьет только
токайское.

- Ну и что же? Неужели я так обеднел, что в моих погребах не найдется
бутылки токайского? В таком случае надо будет выгнать моего эконома.

- Нет, нет, ваша светлость: у вас есть еще бутылок шестьдесят.

- Так по-вашему граф Гаагский выпьет за обедом шестьдесят одну
бутылку?

- Терпение, ваша светлость: когда граф Гаагский впервые приехал во
Францию, он был всего-навсего наследным принцем; в ту пору он обедал у
ныне покойного короля, который получил двенадцать бутылок токайского от
его величества императора Австрийского. Вам известно, что молодое
токайское приберегается для императорских погребов и что даже государи
не пьют молодое вино, прежде чем его величество император не соизволит
прислать им его?

- Известно.

- Так вот, ваша светлость: из этих двенадцати бутылок вина, которое
наследный принц отведал и которое нашел восхитительным, ныне осталось
всего две.

- Ах, вот как!

- Одна из них еще обретается в погребах короля Людовика
Шестнадцатого.

- А вторая?

- Ах, ваша светлость, - отвечал метрдотель с торжествующей улыбкой:
он чувствовал, что после долгой борьбы, которую он выдержал,
приближается час его победы, - вторую-то бутылку украли!

- Кто же ее украл?

- Один из моих друзей, эконом покойного короля, который был многим
мне обязан.

- А-а! И он отдал ее вам!

- Ну, конечно, ваша светлость! - с гордостью заявил метрдотель.

- И что же вы с ней сделали?

- Я бережно отвез ее в погреб моего хозяина, ваша светлость.

- Вашего хозяина? А кто в ту пору был вашим хозяином, сударь?

- Его светлость принц-кардинал Луи де Роан.

- Ах, Бог Ты мой! В Страсбурге?

- В Саверне.

- И вы послали туда за этой бутылкой для меня! - вскричал старый
маршал.

- Для вас, ваша светлость, - сказал метрдотель тем же тоном, каким
сказал бы: "Неблагодарный!"

Герцог де Ришелье схватил старого слугу за руку с криком:

- Прошу прощения, вы - король метрдотелей!

- А вы хотели прогнать меня! - ответил тот, сделав непередаваемое
движение головой и плечами.

- Я заплачу вам за эту бутылку сто пистолей!

- И еще в сто пистолей обойдутся господину маршалу дорожные расходы,
что составит двести пистолей. Но его светлость подтвердит, что это
даром.

- Я подтвержу все, что вам будет угодно, а пока что с сегодняшнего
дня я удваиваю ваше жалованье.

- Дело вовсе того не стоит, ваша светлость: я только исполнил свой
долг.

- А когда появится ваш гонец стоимостью в сто пистолей?

- Судите сами, ваша светлость, тратил ли я время даром: когда вы,
ваша светлость, дали распоряжение насчет обеда?

- По-моему, три дня назад.

- Для гонца, который гонит во весь опор, нужны двадцать четыре часа,
чтобы доехать, и двадцать четыре часа, чтобы вернуться.

- Вам оставалось еще двадцать четыре часа. Как же вы употребили эти
двадцать четыре часа, король метрдотелей?

- Увы, ваша светлость, я их потерял. Мысль о вине пришла мне в голову
только на другой день после того, как вы вручили мне список гостей. А
теперь рассчитаем время, которого требует дело, и вы, ваша светлость,
увидите, что, попросив у вас отсрочки всего лишь до пяти часов, я только
попросил насущно необходимое время.

- Как? Бутылка еще не здесь?

- Нет, ваша светлость.

- Боже мой! А что если ваш савернский собрат так же предан его
светлости принцу де Роану, как вы преданы мне?

- Что же из этого, ваша светлость?

- Что, если он откажет вам в бутылке, как отказали бы вы сами?

- Я, ваша светлость?

- Ну да! Я полагаю, что вы не отдали бы такую бутылку, будь она в
моем погребе?

- Смиренно прошу у вас прощения, ваша светлость, но если бы один из