Чтение 2–й страницы книги ~Пятнадцатилетний капитан~

воссоздать любое животное? Посвятил ли он свою жизнь изучению тех четырех
типов -- позвоночных, мягкотелых, суставчатых и лучистых, -- на какие
современное естествознание делит весь животный мир? Изучал ли этот наивный,
но прилежный ученый разнообразные отряды, подотряды, семейства и
подсемейства, роды и виды этих четырех типов?

Нет!

Посвятил ли себя кузен Бенедикт изучению позвоночных: млекопитающих,
птиц, пресмыкающихся и рыб?

Нет и нет!

Быть может, его занимали моллюски? Быть может, головоногие и мшанки
раскрыли перед ним все свои тайны?

Тоже нет!

Значит, это ради изучения медуз, полипов, иглокожих, простейших и
других представителей лучистых он до глубокой ночи жег керосин в лампе?

Надо прямо сказать, что не лучистые поглощали внимание кузена
Бенедикта.

А так как из всей зоологии остается только раздел суставчатых, то само
собой разумеется, что именно этот раздел и был предметом всепоглощающей
страсти кузена Бенедикта. Однако и тут требуется сделать уточнение.

Суставчатых насчитывают шесть отрядов: насекомые, многоногие,
паукообразные, ракообразные, усоногие, кольчатые черви.

Кузен Бенедикт; откровенно говоря, не сумел бы отличить земляного червя
от медицинской пиявки, домашнего паука от лжескорпиона, морского желудя от
креветки, кивсяка от сколопендры.

Кем же был в таком случае кузен Бенедикт?

Только энтомологом, и никем иным!

На это могут возразить, что энтомология есть часть естественной
истории, занимающаяся изучением всех суставчатых. Вообще говоря, это верно.
Но обычно в понятие "энтомология" вкладывается более ограниченное
содержание. Этот термин применяется только для обозначения науки о
насекомых, то есть суставчатых беспозвоночных, в теле которых различаются
три отдела -- голова, грудь и брюшко -- и которые снабжены одной парой
сяжков и тремя парами ног, почему их и назвали шестиногими.

Итак, кузен Бенедикт был энтомологом, посвятившим свою жизнь изучению
насекомых.

Из этого не следует, что кузену Бенедикту нечего было делать. В этом
классе не менее десяти отрядов:

Прямокрылые (представители: кузнечики, сверчки и т. д. ).

Сетчатокрылые (представители: муравьиные львы, стрекозы).

Перепончатокрылые (представители: пчелы, осы, муравьи).

Чешуекрылые (представители: бабочки). Полужесткокрылые (представители:
цикады, блохи). Жесткокрылые (представители: майские жуки, бронзовки).

Двукрылые (представители: комары, москиты, мухи).

Веерокрылые (представители: стилопсы, или веерокрылы).

Паразиты (представители: клещи).

Низшие насекомые (представители: чешуйницы).

Но среди одних лишь жесткокрылых насчитывается не менее тридцати тысяч
разных видов, а среди двукрылых -- шестьдесят тысяч ^[3], поэтому нельзя не
признать, что работы для одного человека здесь больше чем достаточно.

Жизнь кузена Бенедикта была посвящена безраздельно и исключительно
энтомологии. Этой науке он отдавал все свое время: не только часы
бодрствования, но также и часы сна, потому что ему даже во сне неизменно
грезились насекомые. Немыслимо сосчитать, сколько булавок было вколото в
обшлага его рукавов, в отвороты и полы его пиджака, в поля его шляпы. Когда
кузен Бенедикт возвращался домой с загородной прогулки, всегда
предпринимаемой с научной целью, его шляпа представляла собою витрину с
коллекцией самых разнообразных насекомых. Наколотые на булавки, они были
пришпилены к шляпе как снаружи, так и изнутри.

Чтобы дорисовать портрет этого чудака, скажем, что он решил
сопровождать мистера и миссис Уэлдон в Новую Зеландию исключительно ради
того, чтобы удовлетворить свою страсть к новым открытиям в энтомологии. В
Новой Зеландии ему удалось обогатить свою коллекцию несколькими редкими
экземплярами, и теперь кузен Бенедикт с понятным нетерпением рвался назад, в
Сан-Франциско, желая поскорее рассортировать драгоценные приобретения по
ящикам в своем рабочем кабинете.

Так как миссис Уэлдон с сыном возвращались домой на "Пилигриме", то
вполне понятно, что кузен Бенедикт ехал вместе с ними.

Миссис Уэлдон меньше всего могла рассчитывать на помощь кузена
Бенедикта в случае какой-нибудь опасности. К счастью, ей предстояло
совершить лишь приятное путешествие по морю, спокойному в это время года, и
на борту судна, которое вел капитан, заслуживающий полного доверия.

В продолжение трех дней стоянки "Пилигрима" в Вайтемате миссис Уэлдон
успела сделать все приготовления к отъезду. Она очень торопилась, так как не
хотела задерживать отправление судна. Рассчитав туземную прислугу, она 22
января перебралась на "Пилигрим" вместе с Джеком, кузеном Бенедиктом и
старой негритянкой Нан.

Кузен Бенедикт со всеми предосторожностями уложил свою драгоценную
коллекцию в особую жестяную коробку, которую он носил на ремне через плечо.
В этой коллекции, между прочим, хранился экземпляр жука-стафилина --
плотоядного жесткокрылого, с глазами, расположенными в верхней части
головки, которого до этого времени считали присущим только новокаледонской
фауне. Кузену Бенедикту предлагали захватать с собой ядовитого паука
"ка-типо", как его называют маори ^[4], укус которого смертелен для человека.
Но паук не принадлежит к насекомым, его место среди паукообразных, и,
следовательно, он не представлял никакого интереса для кузена Бенедикта; наш
энтомолог пренебрежительно отказался от паука и считал самым ценным
экземпляром своей коллекции новозеландского жука-стафидина.

Конечно, кузен Бенедикт застраховал свою коллекцию, не пожалев денег на
уплату страхового взноса. Эта коллекция, на его взгляд, была дороже, чем
весь груз ворвани и китового уса, хранившийся в трюме "Пилигрима".

Когда миссис Уэлдон и ее спутники поднялись на борт шхуны-брига и
настала минута сниматься с якоря, капитан Гуль подошел к своей пассажирке и
сказал:

-- Само собой разумеется, миссис Уэлдон, вы принимаете на себя всю
ответственность за то, что выбрали "Пилигрим" для плавания через океан.

-- Что за странные слова, капитан Гуль?

-- Я вынужден напомнить вам это, миссис Уэлдон, потому что не получил
никаких указаний от вашего супруга. Это во-первых. А во-вторых, шхуна-бриг в
смысле безопасности, конечно, уступает пакетботам ^[5], специально
приспособленным для перевозки пассажиров.

-- Как вы думаете, мистер Гуль, если бы муж был здесь, решился бы он
совершить это плавание на "Пилигриме" вместе со мной и с вашим сыном?

-- О да. несомненно! -- ответил капитан. -- Сам я, не задумываясь, ваяя
бы на борт "Пилигрима" свою семью. "Пилигрим" -- отличное судно, хоть в этом
году оно неудачно закончило промысловый сезон. Я уверен в нем так, как
только может быть уверен в своем судне моряк, командующий им много лет. Я
задал вам этот вопрос, миссис Уэлдон, только для очистки совести да еще для
того, чтобы лишний раз извиниться за то, что у меня пет возможности окружить
вас удобствами, к которым вы привыкли.

-- Если все дело сводится к удобствам, капитан Гуль, это не остановит
меня. Я не принадлежу к числу тех капризных пассажирок, которые досаждают
капитанам жалобами на тесноту кают и плохой стол.

Посмотрев на своего маленького сына, которого она держала за руку,
миссис Уэлдон закончила:

-- Итак, в путь, капитан!

Капитан Гуль тотчас же приказал поднять якорь. Через короткое время
"Пилигрим", поставив паруса, вышел из Оклендского порта и взял курс к
американскому побережью.

Однако через три дня после отплытия с востока задул сильный ветер, и
шхуна-бриг вынуждена была лечь на левый галс, чтобы следовать против ветра.
Поэтому 2 февраля капитан Гуль еще находился в широтах более высоких, чем он
желал, -- в положении моряка, который намеревался бы обогнуть мыс Горн, а не
плыть кратчайшим путем к западному берегу Нового Света.

ГЛАВА ВТОРАЯ. Дик Сэнд

Погода стояла хорошая, и, если не считать отклонения от курса и
удлинения пути, плавание совершалось в сносных условиях.

Миссис Уэлдон устроили на борту "Пилигрима" как можно удобнее. На корме
не было ни юта, ни рубки, и, следовательно, отсутствовали каюты для
пассажиров. Миссис Уэлдон предоставили крошечную каюту капитана Гуля. Это
было лучшее помещение на судне. Да еще пришлось уговаривать деликатную
женщину занять его. В этой тесной каморке с нею поселились маленький Джек и
старуха Нан. Там они завтракали и обедали вместе с капитаном и кузеном
Бенедиктом, которому отвели клетушку на носу судна. Капитан Гуль перебрался
в каюту, предназначенную для его помощника. Но экипаж "Пилигрима" ради
экономии не был укомплектован полностью, и капитан обходился без помощника.

Команда "Пилигрима" -- пять искусных и опытных моряков, державшихся
одинаковых взглядов и одинаковых привычек, -- жила мирно и дружно. Они
плавали вместе уже четвертый промысловый сезон. Все матросы были
американцами, все с побережья Калифорнии и с давних пор знали друг друга.

Эти славные люди были очень предупредительны по отношению к миссис
Уэлдон как к жене судовладельца, к которому они питали беспредельную
преданность. Надо сказать, что все они были широко заинтересованы в прибылях
китобойного промысла и до сих пор получали немалый доход от каждого
плавания. Если они и трудились, не жалея сил, так как судовая команда была
весьма невелика, то всякая лишняя работа увеличивала их долю в доходах при
подведении баланса по окончании сезона. На этот раз, правда, не ожидалось
почти никакого дохода, и потому они с достаточным основанием проклинали