его судорожно подергивалось, - а потом рывком рычага подтолкнул свое
кресло и въехал внутрь, насвистывая про себя, вглядываясь в иные горы.
выступающие из-под белизны снега, такие высокие, что теряются в
бесконечности облаков, а основанием припадают к земле, громадные и
угрюмые, как свирепые великаны в тайном сговоре с северным ветром. Эти
зубы дракона громоздятся над зеленым простором предгорья, - утесы над
пропастью, далекие, как и река на ее дне, что отделяет их от людей,
возделывающих поля и сады на пологих склонах.
такие суровые, но выщербленные и обветренные каменистые осыпи, скалистые
отроги, густо заросшие горным вереском. Они выходят на равнину пологими
грядами хмурого камня, простираясь на сотни миль к югу, где волны моря
бьются о берег, кроша твердь.
расколотых и насупившихся подо льдом и снегом, которые ниже и дальше на
восток переходят в пустынные просторы песка и камня, где солнечный свет
рассеивается, а заросли кустарника, иссякнув, обращаются в холодную и
бесплодную пустыню.
серебристо-синее море. Внутри подковы гор - зеленый и радостный мир,
покрытый морщинками долин, быстрых, прозрачных рек и лесами - дремучими,
непроходимыми, нетронутыми человеком. Просторный, теплый и чистый мир в
солнечной дымке. Мир роскошный и яркий, щедрый, как летний ливень, и
безмятежный, как полдень золотой осени.
в тишине больничного дворика.
тарелке имел вид кашицы неопределенного цвета, которую он осторожно втянул
в свой разбитый рот. В столовой стоял гул. Все вокруг него вели неумолчные
разговоры. Здесь питались те пациенты, которые могли уже кое-как
передвигаться. Всем остальным доставляли пищу прямо в постели.
страдания поглядел на молоденькую медсестру. Та рассмеялась.
отвернулась.
Ему сейчас запрещают употреблять алкоголь - постоянно колют какие-то
наркотики. Сама мысль о том, чтобы напиться, одновременно и привлекала, и
вызывала отвращение; хотя - и он не питал относительно этого никаких
иллюзий, - теперь наклюкаться так, чтоб на ногах не стоять, он никогда не
сможет. Он и без этого встать не может. Иногда, правда, ему хотелось
напиться так, чтобы уже ничего не помнить; провалиться во тьму без видений
и снов, где не будет этого обрывка, потертой веревки, что качается перед
глазами. Но ведь могло быть и по-другому. Что если все вернется, даже
более отчетливо, как наяву?
какой-то мужик средних лет неспешно и обстоятельно поедал свою порцию с
таким видом, что, даже случись сейчас землетрясение, он бы, наверное, не
увеличил темп, но и не перестал есть. Ривен чувствовал себя загнанным в
угол. Наркотики, это дурацкое кресло, жидкая пища, почтенный возраст всех
тех, кто его окружает. Он огляделся и наконец-то заметил Дуди, санитара, в
противоположном конце комнаты. Ривен помахал ему рукой.
когда-то на Королевской военно-медицинской службе. Этакий бесшабашный
рубаха-парень. Так и светится беззаботностью.
виску, щелкнув большим и средним, как курком.
еще, я вас вытащу! - Он отошел пошептаться с дежурной сестрой и тут же
вернулся обратно. - Пойдемте, дружище. Пусть этих старых пердунов
откармливают на убой, а мы выберемся на воздух.
деревьями на заднем плане. Ривену вдруг стало как будто легче дышать. От
постоянного сидения в кресле ему уже начало казаться, что его легкие
сморщились и скукожились. Когда-то, давным-давно, ему довелось немало
побегать. Он мог пробежать не одну милю. И легкие работали как кузнечные
мехи. Но все его прежние жизненные силы остались там, в пропасти под
горой.
Утром вы их специально оставили, да? Но я вас понимаю. Иной раз, наверное,
очень не хочется с ними возиться.
сдается мне, из тех немногих, кто понимает, что в действительности это не
так.
спицы. И вы сможете есть нормально, и говорить, и блевануть мне на халат,
если вам это будет приятно. - Он вдруг оглянулся через плечо и
заговорщически склонился к Ривену. - И что самое главное, мне удастся
тогда влить в вас немного пивка. - Он улыбнулся, на мгновение лицо его
стало еще безобразней, и обменялся с Ривеном рукопожатием.
Он вспомнил скалы, проносящиеся мимо него вверх. Он удостоился зрелища,
которое редко открывается тем, кто потом сможет о нем рассказать.
поджидаю конца каждой истории. Незваный, но непременный гость.
руку. Она забирала его с собой. Туда, куда он отправился бы охотно.
Она раздражала его, постоянно захватывая врасплох. Недостойно. Нечестно.
Так никогда не бывает в хороших книгах - в его книгах; но книги кончаются,
время проходит, и даже печаль становится невыносимо скучной.
пытаясь выкинуть из нее и запах вереска, и журчанье горного ручья. Перед
мысленным взором стояло лицо: смуглая девушка с густыми бровями и
решительно сжатым ртом. Очень молоденькая. Кто она? Возможно, одна из его
героинь. Дева из страны преданий и грез.
подозрительно напоминало лицо той девушки.
вас отвезу.
непременно. Черт с ним, пусть правит. А вранье он пропустит мимо ушей.
лицо старика на мгновение стало лицом молодого наблюдательного мужчины.
ну, вот и все.
обрабатывающие его лицо; легкий скрежет металла о кость. Как у зубного
врача. Странно ощущать, как расслабляется челюсть. Ощущать, что возможно
движение.
заживут точно так же, вы еще посмеетесь потом... - Ободряюще улыбнувшись,
хирург умолк. - Можете поговорить. Но осторожнее поначалу. Никаких резких
движений. Давайте-ка...
он услышал свой голос. Ему пришлось поднапрячься, чтобы сдержать слезы.
Она была последней, кто слышал его - его голос.
онемелости, я имею в виду.
черной оправе.
обращая внимания на боль, что пронзила челюсть.
телеантенну. Попробуйте сесть.
больше ничем не поддерживаемый, - точно маятник, подвешенный к подбородку.
Он почувствовал, что у него потекла слюна, и вытер рот здоровой рукой.
ходить, но рука теперь с каждым днем будет набирать силу. Дайте лишь
Посняков Андрей
Самойлова Елена
Жюль Верн
Доценко Виктор
Василенко Иван
Куликов Роман