Чтение 2–й страницы книги ~Вероника решает умереть~

бродила по улицам Любляны или подолгу завороженно смотрела из окна своей
комнаты, как падает снег на маленькую площадь со статуей поэта в центре. А
однажды на этой самой площади ей подарил цветок какой-то незнакомый мужчина
- и Вероника почти целый месяц чувствовала себя так, словно у нее выросли
крылья. Да и вообще Вероника всегда считала себя человеком абсолютно
нормальным; что ж до решения покончить с собой, то оно было принято по двум
очень простым причинам. Она была уверена, что если бы оставила прощальную
записку, то многие согласились бы с этим ее шагом.

Причина первая: жизнь утратила краски, и теперь, когда миновала юность,
все пойдет к закату: неумолимыми знаками на лице все более явно будет
проступать близкая старость, придут болезни, будут уходить друзья. В конце
концов, что бы она выиграла, продолжая жить, ведь с каждым годом жизнь
становилась бы все мучительнее и невыносимей.

Вторая причина была скорее философской: Вероника читала газеты,
смотрела телевизор, была в курсе всех новостей, всех событий. Что ни
происходило в мире - все было не так, и она не знала, как можно в нем
что-либо изменить, и уже от одного этого опускались руки, она чувствовала
себя никому в этом мире не нужной, бесполезной, чужой.

Вскоре ей откроется последняя в ее жизни тайна, тайна смерти.
Потому-то, написав письмо в журнал. Вероника тут же о нем забыла: сейчас
речь шла о том, что несравненно более важно: жизнь и смерть.

Вскоре она откроет последнюю в своей жизни тайну, самую непостижимую,
самую невероятную: тайну смерти. Написав письмо в журнал, она тут же забыла
о нем, сосредоточившись на вопросах, более соответствующих тому, что она
сейчас переживала или, скорее, "пере-умирала".

Она попыталась как можно наглядней представить себе собственную смерть,
но ничего не получалось.

Да и потом - к чему? Все равно через несколько минут она узнает, что
там, за порогом смерти.

Через несколько - это через сколько?

Неизвестно. Но на мгновение Веронику привела в восторг сама мысль о
том, что вот-вот - и она получит ответ

на вопрос, не дающий покоя человечеству с тех пор, как оно существует:
есть ли Бог?

Вероника, в отличие от многих других людей, никогда серьезно не
задумывалась над этим вопросом. При старом, коммунистическом строе
официальное воспитание требовало признать, что жизнь заканчивается со
смертью, и она в конце концов смирилась с этой мыслью. С другой стороны,
поколения ее отцов и дедов посещали церковь, молились и совершали
паломничества, и были убеждены, что Бог им внемлет.

В свои 24 года, пережив все, что ей было отпущено пережить - а это на
самом деле не так уж мало, - Вероника была почти уверена, что со смертью
всему приходит конец. Поэтому она выбрала самоубийство - свободу от всего.
Вечное забвение.

Однако в глубине души тлело сомнение: а если Бог есть? Тысячи лет
цивилизации наложили табу на самоубийство, оно осуждается всеми религиями:
человек живет, чтобы бороться, а не сдаваться. Род человеческий должен
продолжаться. Обществу нужны рабочие руки. Семье нужен повод, чтобы жить
вместе, даже когда любовь ушла. Стране нужны солдаты, политики, артисты и
художники.

Если Бог существует - во что я, правда, не верю, - Он должен знать, что
есть предел силам человеческим, предел человеческому пониманию. Ведь разве
не Он создал этот мир со всей его безнадежной неразберихой, с его ложью,
наживой, нищетой, отчужденностью, несправедливостью, одиночеством.
Несомненно, он действовал из лучших побуждений, но результаты оказались
довольно-таки плачевными. Итак, если Бог есть. Он должен быть снисходителен
к тем своим творениям, которые хотят пораньше покинуть эту Землю, а может
быть, даже попросить у них прощения за то, что заставил ходить по ней.

К черту все табу и суеверия! Ее набожная мать говорила: Бог знает
прошлое, настоящее и будущее. В таком случае Он, посылая ее в этот мир,
заранее знал, что она закончит жизнь самоубийством, и Его не должен
шокировать такой поступок.

Вероника почувствовала приближение дурноты, которая затем начала быстро
усиливаться.

Спустя несколько минут она уже с трудом различала площадь за окном.

Она знала, что была зима, около четырех часов дня, и что солнце скоро
сядет. Она знала, что другие люди будут продолжать жить. В этот момент мимо
окна прошел молодой человек и взглянул на нее, совершенно не осознавая, что
она умирает.

Группа боливийских музыкантов (а где Боливия? Почему в журнальных
статьях не спрашивается об этом?) играла у памятника Франце Прешерну,
великому словенскому поэту, который оставил глубокий след в душе своего
народа.

Доживет ли она до конца этой музыки, доносившейся с площади? Это было
бы прекрасной памятью об этой жизни: наступающий вечер, мелодия, навевающая
мечты о другой части света, теплая, уютная комната, красивый полный жизни
юноша, который, проходя мимо, решил остановиться и теперь смотрел на нее.
Она поняла, что таблетки уже начали действовать и что он - последний
человек, которого она видит в жизни.

Он улыбнулся. Вероника улыбнулась в ответ - теперь это не имеет
значения. Тогда парень помахал рукой, но Вероника отвела взгляд, сделав вид,
что смотрит на самом деле не на него, - молодой человек и так уже слишком
много себе позволил. Помедлив, он в явном смущении зашагал дальше, чтобы
вскоре навсегда забыть увиденное в окне лицо.

Веронике было приятно в последний раз почувствовать себя желанной. Она
убивала себя не из-за отсутствия любви. Она умирала не потому, что была
нелюбимым ребенком в семье, не из-за финансовых трудностей или неизлечимой
болезни.

Как хорошо, что она решила умереть в этот чудесный люблянский вечер,
когда на площади играли боливийские музыканты, когда мимо ее окна проходил
незнакомый парень, и она была довольна тем, что видели напоследок ее глаза и
слышали ее уши, а еще больше - тем, что в последующие тридцать, сорок,
пятьдесят лет ничего этого не увидит и не услышит. Ведь даже самые
прекрасные воспоминания рано или поздно оборачиваются все тем же унылым и
нескончаемым трагическим фарсом, который называют жизнью, где без конца
повторяется все то же и каждый день похож на вчерашний.

В желудке забурлило, и теперь ее самочувствие стремительно ухудшалось.

Ну надо же, - подумала она - а я-то рассчитывала, что сверхдоза
снотворного моментально погрузит в беспамятство.

В ушах возник странный шум, голова закружилась, потянуло на рвоту.

Если меня стошнит, умереть не получится.

Чтобы не думать о спазмах в желудке, она пыталась сосредоточиться на
мыслях о быстро наступающей ночи, о боливийцах, о закрывающих лавки и
спешащих домой торговцах. Но шум в ушах все усиливался, и впервые после
того, как она приняла таблетки. Вероника испытала страх, жуткий страх перед
неизвестностью.

Но это длилось недолго. Она потеряла сознание.

Когда Вероника открыла глаза, первой мыслью было: "Что-то на небеса не
похоже". На небесах, в раю, вряд ли пользуются лампами дневного света, а уж
боль, возникшая мгновением позже, была совершенно земной. Ах, эта земная
боль. она неповторима - ее ни с чем не спутаешь.

Она пошевелилась, и боль стала сильнее. Появился

ряд светящихся точек, но теперь Вероника уже знала, что эти точки - не
звезды рая, а следствие обрушившейся на нее боли.

- Очнулась наконец, - сказал чей-то женский голос. - Радуйся, милочка,
вот ты и в аду, так что лежи и не дергайся.

Нет, не может быть, этот голос ее обманывал. Это не ад, ведь ей было
очень холодно, и она заметила, что у нее изо рта и из носа тянутся какие-то
трубки. Одна из этих трубок, проходившая через горло внутрь, вызывала у нее
ощущение удушья.

Она хотела выдернуть трубку, но обнаружила, что руки у нее связаны.

- Не бойся, я пошутила: здесь, конечно, не ад, - проговорил тот же
голос. - Здесь, может быть, похуже ада, хотя лично я там никогда не бывала.
Здесь - Виллете.

Несмотря на боль и удушье. Вероника за какую-то долю секунды поняла,
что с ней произошло. Она хотела умереть, но кто-то успел ее спасти. Кто-то
из монахинь, а возможно, подруга, вздумавшая явиться без предупреждения. А
может, просто кто-то зашел вернуть давний долг, о котором сама она давно
забыла.

Главное - она осталась жива и сейчас находится в Виллете.

Виллете - знаменитый приют для душевнобольных, пользующийся недоброй
славой, - существовал с 1991 года, года обретения Словенией независимости. В
то время, расчитывая, что раздел бывшей Югославии произойдет мирным путем (в
конце концов, в самой Словении война длилась всего одиннадцать дней), группа
европейских предпринимателей добилась разрешения на устройство
психиатрической лечебницы в бывших казармах, давно уже заброшенных из-за
высокой стоимости необходимого ремонта.

Однако вскоре начались политические неурядицы, переросшие в настоящую
войну - вначале в Хорватии, затем в Боснии. Предприниматели-соучредители
фонда Виллете сильно забеспокоились: средства поступали от вкладчиков,
разбросанных по всему миру, даже имена которых были неизвестны, так что всех
их собрать, чтобы извиниться и попросить набраться терпения, было просто
физически невозможно. Проблему пришлось решать способами, не имевшими ничего
общего с официальной медициной. Так в молодой стране, едва успевшей
выбраться из "развитого социализма", Виллете стал символом худшего, что
несет с собой капитализм: чтобы получить место в клинике, достаточно было
просто заплатить.

Многие, кто желал избавиться от кого-нибудь из членов семьи из-за
споров по поводу наследства (или, скажем, по причине компрометирующего семью